ребятки своей непредсказуемостью и раскрепощенностью создадут такую
обстановку, что тем людям придется туго в осуществлении любых планов.
- У вас все игра, Александр Иванович, - горько сказал Игорь
Дмитриевич. - Поймите же, в эти дни решается судьба этой страны...
- Нашей, - грубо прервал надрывную тираду Смирнов.
- Что - нашей? - не понял Игорь Дмитриевич.
- Мы - не иностранцы. Мы - русские. И Россия - это страна русских.
Моя страна. И ваша, Игорь Дмитриевич, если вы еще не иностранец.
51
Весь день в суете и организационных заботах, весь день. К вечеру они
с Сырцовым решили смотаться на Коляшину загородную базу за дополнительным
снаряжением. Чего-чего, а бюрократизма в Коляшиной структуре не
наблюдалось: ни бумажек, ни расписок, ни доверенностей - просто Коляша
сказал по телефону, и они были обслужены по первому разряду.
- Пострелять надо. А то я эту машину в первый раз в руках держу, -
признался Смирнов, включая зажигание. - Где бы нам пострелять, Жора?
- На стрельбище, - логично предложил Сырцов и зевнул - не выспался.
- Ты в своем уме? - мягко поинтересовался Смирнов.
- Где спрятать лист? В лесу, - начал было игры Сырцов, но Смирнов
заорал:
- Господи, как вы мне все надоели этой цитатой из Честертона! Никто в
простоте словечко не сложит, все выкомаривают чего-то!
- Я вам в простоте сказал: на стрельбище, а вы не поверили, - уличил
его Сырцов. - Там рядом у водопровода пустынная поляна - стреляй, не хочу.
И внимания никто не обратит: на стрельбище спортсмены из всех видов оружия
колотят со страшной силой.
- Так бы сразу и сказал, - ворчливо и несправедливо упрекнул Смирнов
и непохоже передразнил: - Где спрятать лист? В лесу!
По кольцевой доехали до поворота довольно быстро. И здесь за баранку
сел Сырцов. В этом полузамурованном пространстве он знал никем и нигде
официально не зарегистрированные проезды. По колдобинам, через дачные
участки, сквозь разломанные заборы шли будто на звук. Все ближе и ближе с
настойчивостью отбойного молотка стучали выстрелы. Сырцов сделал поворот,
и они выскочили на обещанную им полянку.
Поставили машину понезаметнее, за кустом, ступили на пожухлую
иссушенную осеннюю траву. Будто фланируя, обошли, тщательно осматриваясь,
милую полянку. Удовлетворившись виденным, вернулись к джипу.
- Не то паяльник, не то дрель, - пренебрежительно вертя в руках
израильский автомат "Узи", оценил его стати старый вояка Смирнов,
привыкший к массивному автоматическому оружию.
- Это вы зря, - не согласился Сырцов, готовя свой "Узи" к работе. -
Удобно, легко, красиво.
- Удобно и легко в бане, когда на тебе ничего нет.
- Всем-то вы недовольны! - вдруг рассердился Сырцов и, подбирая по
пути выброшенные насытившимися туристами банки-склянки, пошел
устанавливать подручные мишени.
- А красиво на концерте Малинина! - зная эстетические пристрастия
Сырцова выкрикнул ему в спину неугомонный старикан.
Сырцов не отвечал: ставил шеренгу из консервных банок, пустых и битых
бутылок, рваных пакетов, камней и комков глины. Поставил, отошел метров на
пять, полюбовался, а затем бойко зашагал, отмеривая дистанцию. Пройдя
тридцать шагов (Смирнов считал), остановился и саркастически заявил:
- А теперь смотрите, что бывает в бане и на концерте Малинина.
Не привык к звукам очереди "Узи" Смирнов. Вроде кто-то на большой
швейной машинке застрочил. Швейная она-то швейная, но банки подлетали,
позвякивая, бутылки с треском разваливались, камни и комья взрывались
подобно шрапнели.
- Молодец, - похвалил он скромно приблизившегося Сырцова.
- А, машинка? - насмешливо спросил Сырцов.
- Сейчас узнаю, - ответил Смирнов и двинул устанавливать свою
шеренгу.
Ему больше нравились камни и комья глины: малоприметные по сравнению
с поделками рук человеческих, они были идеальной мишенью - в них трудно
попасть. Отковылял на положенное, откинул палку...
- Мне уж показалось, что вы в городки собрались играть, неутерпел,
укусил Сырцов. - А вы в городки как играли, Александр Иванович?
- Так же как стрелял, - сообщил Смирнов и поднял "Узи". Очередь
засадил на весь рожок, трижды пройдясь по шеренге и превратив камни и
комья в повисшую ненадолго пыль.
- А вы хорошо в городки играли! - криком отметил Сырцов.
- Для того, чтобы пугать и отмахиваться, убегая, - машинка вполне, -
не реагируя на лукавый комплимент, сказал Смирнов. - Но, в принципе,
несерьезно.
- А что серьезно - базука? - обиделся за "Узи" Сырцов.
- Зачем же, - возразил старый вояка и вытащил из-за пазухи
парабеллум. - Пару баночек подбрось, а Жора?
- Бу сделано! - заорал Сырцов и, лениво подобрав три мятых консервных
банки из своих бывших мишеней, вдруг неожиданно запустил их через
минимальные интервалы вверх и в разные стороны. Но державший пистолет
двумя руками полуприсевший и раскорячившийся Смирнов был готов. Три
выстрела последовали один за другим, в темпе сырцовских подбросов.
Обиженно взвизгнув, каждая из банок при выстреле меняла направление.
Смирнов попал все три раза.
- Факир не был пьян, и фокус удался, - скромно оценил свои действия
Смирнов, выщелкнул обойму, достал из кармана патроны, дозарядил магазин,
небрежно загнал ее в рукоять и возвратил парабеллум на место. За пазуху.
Сырцов, наблюдая за ним, сидел на земле, кусал желтую травинку. Не
похвалил как положено, спросил о совсем другом.
- Почему они нас не пасут, Александр Иванович?
- Не видят в этом смысла, Жора - Смирнов, кряхтя уселся рядом,
подыскал себе подходящую травинку. Продолжил после паузы. - Они же знают,
что имеют дело с профессионалами, которые если им надо, всегда могут уйти
от слежки. Наверняка у них есть информация о наших перемещениях и
конкретные точки, установленные ими по этой информации.
- Информация-то откуда?
- От осведомителей, естественно.
- В нашем, значит, окружении... Но кто, Александр Иванович?
- Вот уж не знаю. И, наверное, не узнаю никогда.
- Да, связались вы...
- Боишься, Жора?
- Боюсь, не боюсь - какое это имеет значение? - тоскливо сказал
Сырцов и выплюнул травинку. - А вы боитесь?
- Бояться по-настоящему можно только одного - смерти. А я за
последние три года уговорил себя, что она вот-вот придет и вовсе не такая
уж страшная. Так что я не боюсь, Жора. Тревожусь - это есть.
- А я боюсь - наконец, признался Сырцов.
52
Нынче плейбой Дима был в неброском камуфляже, который гляделся
неожиданно ловко - как на военном, привыкшем к форме.
Он сидел в кресле, положив ногу на ногу и рассматривал свой десантный
башмак. Англичанин Женя находился на своем месте у стола.
- Любишь ты маскарад, - решил англичанин Женя. Он и был, как
англичанин: твидовый пиджак, белая рубашка, внемодный галстук, черные
брюки, черные башмаки. Всюду в таком виде можно: и на прием, и к бабе, и
на службу, и в кабак.
- Я люблю соответствовать - поправил плейбой-десантник.
- Своим представлениям об обстоятельствах и о себе в этих
обстоятельствах - дополнил насмешливый англичанин.
- А хотя бы и так, - Дима закинул руки за затылок, с хрустом
потянулся и коротко доложил: - В основном мы готовы, Женя.
- Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка -
малоприятным голосом пропел Женя и уже вне мелодии спросил: - Какой
пустяк, Дима?
- Ты не знаешь! - обиделся Дима. - Зверев может подвести.
- Я думаю, не подведет, - успокоил англичанин. - Нынешняя наша
разболтанность не подвела бы.
- За организацию отвечаю я.
- Ты это ты. Но есть еще и исполнители. Сколько их у тебя?
- Отделение. Дюжина. Двенадцать. Вся твоя элита, Женя.
- Элита элитой, а для цепи не надо ли добавить? Прорехи закрыть,
выходы закупорить, подходы контролировать. А?
- Вроде бы заманчиво, но толкаться еще будут. Чем больше людей, тем
больше бестолковщины.
- Тогда действуй один, - поймал на слове англичанин.
- Ну, нет! Я все-таки начальник. Кто-то должен выполнять мои приказы.
Англичанину стало невмоготу сидеть за столом и он решил глянуть на
Политехнический. Политехнический был ничего себе, в меру облезлый.
Англичанин стоял у окна и осторожно касался холодного стекла горячим лбом.
- У тебя выпить есть? - спросил плейбой.
- Перед операцией?
- До операции - Дима загнул манжет пятнистой рубашки и сообщил глядя
на спецчасы: - Двадцать, тридцать две. До начала операции одиннадцать
часов двадцать восемь минут. В нашем распоряжении чистых восемь часов. И
выпить, и отоспаться, Женя.
Англичанин молча последовал к так называемой деловой стенке,
остановился у деревянной дверцы и, найдя в связке нужный ключик, щелкнул
замком. На трех полках стояли бутылки на любой вкус.
- Чего тебе? - спросил англичанин.
- Коньяку хорошего.
- Согласен. Он извлек из шкафа бутылку "Греми", два стакана, вазочку
с конфетами и умело донес все это до письменного стола. Там и разлил по
полстакана. По сто двадцать пять. Разом и без слов выпили. Сдерживая
дыхание, развернули конфетки и удовлетворенно зажевали.
- Хотя так пить коньяк - свинство, - отметил Дима.
- Ты из себя передо мной аристократа не корчи. Англичанин уселся в
свое кресло, привычно откинулся, в удовольствии прикрыл глаза. - Мы с
тобой, Димон, друг друга и голенькими видели. Перед кем, но только не
передо мной оправдывай свою плейбойскую одежду.
- Засуетился, да? - догадался плейбой.
- Давай по второй, - предложил-приказал англичанин, не открывая глаз.
Плейбой выкарабкался из кресла, строго соблюдая дозу, налил по
стаканам, поднял свой на уровень настольной лампы, любуясь затемненно
золотистым цветом коньяка, сказал:
- За то, чтобы это поскорей закончилось.
Выпив, англичанин вяло откликнулся на тост.
- В любом случае это закончится. Вопрос только - как?
- За удачу не пьют, Женя.
- Не пьют, ты прав, - согласился англичанин. - А так хочется, чтобы
она была!
- Удача и есть удача. Ее всегда хочется.
- Не так, Дима. Завтрашняя наша удача - это спокойная и безбедная
жизнь на все оставшиеся нам годы. А неудача...
- Неудачи не будет! - решил плейбой и уселся, наконец. - Давай без
слов посидим и хоть минуток на пять словим кайф.
Сидели молча, ощущали, как по жилочкам растекается солнечное тепло и
бодрая уверенность в том, что все будет хорошо.
- Все будет хорошо, - вслух выразил эту уверенность Дима.
- Дай-то Бог, дай-то Бог! - откликнулся англичанин.
- Про Бога - не надо, - попросил плейбой.
- Ты что, в связи с модой поверил в Бога?
- Поверил, не поверил, а лучше - не надо.
Англичанин ликующими глазами уставился на Диму. Догадался:
- Ты боишься, Димон.
- А хотя бы? - вызывающе ответил плейбой.
- Не стоит. Меньше ошибок наделаешь.
- Вот ведь повезло мне со старшим товарищем. Не успел он
посоветовать, как я сразу перестал бояться.
- Не заводи себя, Дима. Истерику накатаешь.
- А может, мне сейчас нужна истерика?
- Ну, тогда валяй, - разрешил англичанин, и в тот же миг у плейбоя
пропало желание истерической раскрутки. Он налил одному себе немного, на
донышке - быстро выпил и понял вслух:
- А ты умеешь со мной.
- Умею, - согласился англичанин. - И не только с тобой. Поэтому и
бугор среди вас.
- Ну, не только поэтому...
- Ты сейчас про моих высоких родственников заговоришь. Дима,
