беззащитным, и в стрекотанье цикад, в скрипучих голосах квакш, в урчанье
лягушек ему слышался напев врага. Кино чуть вздрогнул и плотнее прикрыл
ноздри краем одеяла. Жемчужина была все еще зажата у него в руке, зажата
крепко, и он чувствовал ладонью, какая она гладкая и теплая.
За спиной у Кино Хуана пошлепывала руками по лепешкам, прежде чем
положить их на глиняный противень. Кино чувствовал позади себя тепло и
нежность, и Песнь семьи звучала там, словно мурлыканье котенка. Но
теперь, сказав вслух, что его ждет впереди, он тем самым создал свое
будущее. Замысел - это реальная вещь, и то, что ты замышляешь, живет в
тебе. Замысел, родившийся и уже зримый, становится реальностью в ряду
других реальностей. Он существует, его уже нельзя разрушить, но на него
легко посягнуть. И будущее Кино стало такой реальностью, и лишь только
оно утвердилось, другие силы - разрушительные - потянулись к нему, и
Кино знал это и должен был готовиться к тому, чтобы отразить их
посягательства. И еще Кино знал, что боги не любят людских замыслов, не
любят, когда людям сопутствует успех, разве только если его приведет
случай. Он знал, что боги мстят человеку, добившемуся успеха своими
собственными силами. И, зная это, Кино страшился своих замыслов, но,
поскольку они уже существовали, разрушить их он не мог. И чтобы оградить
свои замыслы от всяких посягательств, он постепенно заковывал себя в
броню - один против всего мира. Его глаза, его разум нащупали опасность
задолго до того, как она появилась.
Стоя в дверях, он увидел, что вдоль изгороди идут двое и один
человек несет фонарь, который освещает землю и ноги их обоих. Они
свернули к проходу в тростниковой изгороди и подошли к его хижине. И
Кино узнал их: один был доктор, а другой - слуга, который отворил ему
калитку утром. Рассеченные суставы его правой руки словно обожгло огнем,
когда он увидел, кто идет к нему.
Доктор сказал:
- Меня не было дома, когда ты приходил утром. Но теперь я
освободился и решил сразу же прийти посмотреть твоего ребенка.
Кино стоял на пороге, загораживая плечами вход в хижину, и
ненависть бушевала в его глазах - ненависть и страх, ибо вековая
покорность глубоко сидела в нем.
- Ребенок почти здоров,- отрывисто проговорил он.
Доктор улыбнулся, но его глаза в отечных мешках не улыбались.
Он сказал:
- Укусы скорпиона дают иной раз неожиданные последствия, друг мой.
Как будто наступает явное улучшение, и вдруг, когда никто этого не
ждет...
Доктор надул губы и сделал ими "пуфф!", показывая, как скоро может
наступить конец. И он переложил свою черную сумку с инструментами из
правой руки в левую, так, чтобы на нее упал свет фонаря, ибо ему было
хорошо известно, что народ Кино любит всякие инструменты и верит в их
могущество.
- Иной раз,- ровным голосом продолжал доктор, иной раз у больного
вдруг начинает сохнуть нога, или он слепнет, или становится горбуном!
Мне ли не знать, что такое скорпион, друг мой, и я умею лечить от его
укусов.
Кино почувствовал, как его ненависть и ярость испаряются и на их
место приходит страх. Он ничего не понимает в болезнях, а доктор, может
быть, действительно умеет лечить. Рисковать нельзя - нельзя
отгораживаться от доктора своим явным невежеством. Доктор, может быть,
все понимает. Кино загнан в ловушку, всегда расставленную перед людьми
его народа, и он не вырвется из нее до тех пор, пока не будет знать
наверное, что написано в книгах и чего там нет. Да! Рисковать нельзя -
нельзя подвергать опасности ни жизнь, ни прямую спинку Койотито. Кино
отступил в сторону и пропустил доктора и его сл^гу в тростниковую
хижину.
Хуана поднялась от огня и попятилась в угол и прикрыла ребенку лицо
кистями шали. А когда доктор подошел к ней и протянул руку, она
судорожно прижала Койотито к груди и метнула взгляд на Кино и увидела,
как блики огня перебегают по его лицу.
Кино молча кивнул ей, и только тогда она позволила доктору взять
ребенка.
- Посвети мне,- сказал доктор, и когда слуга поднял фонарь, доктор
внимательно оглядел ранку на плече у Койотито. Он задумался на минуту, а
потом завернул ребенку верхнее веко и посмотрел глазное яблоко. Он
покачал головой, не отпуская сучившего ножками Койотито.
- Так я и думал,- сказал доктор. - Яд проник глубоко и скоро
сделает свое дело. Поди сюда, посмотри.- Он снова завернул ребенку
верхнее веко.- Видишь - посинело.- И Кино с ужасом убедился, что и
вправду глазное яблоко у Койотито голубоватое. А кто знает, может быть,
оно у него всегда такое? Но ловушка была поставлена. Кино не посмел
рисковать.
Отечные глаза доктора подернулись слезой.
- Я дам ему лекарство, может быть, оно поборет яд, сказал он,
передавая ребенка отцу.
И доктор вынул из своей сумки маленький пузырек с белым порошком и
желатиновую капсулу. Он всыпал порошок в капсулу, закрыл ее, вложил в
другую - побольше и закрыл и эту. Дальнейшее было сделано ловко, умело.
Доктор взял ребенка у Кино и, ухватив его двумя пальцами за нижнюю губу,
открыл ему рот. Толстые пальцы доктора сунули капсулу на самый корень
языка, так что ребенок не мог выплюнуть ее, а потом доктор поднял с пола
маленький кувшин и дал Койотито глотнуть пульки - и все. Доктор снова
посмотрел ему глазное яблоко, поджал губы и будто задумался.
Но вот он отдал ребенка Хуане и повернулся к Кино:
- Действие яда должно сказаться в течение часа. Если лекарство
подействует, ребенок выживет. Через час я приду. Может быть, я поспел
вовремя и спасу его.- Он глубоко вздохнул и вышел из хижины, и слуга с
фонарем последовал за ним.
Хуана держала ребенка у себя под шалью и смотрела на него сама не
своя от волнения и страха. Кино подошел к ней, откинул край шали и тоже
посмотрел на Койотито. Он поднял руку, чтобы оттянуть ему веко, и только
тогда увидел, что жемчужина все еще зажата у него в руке. Он подошел к
ящику у стены и вынул оттуда небольшую тряпицу. Он завернул в нее
жемчужину, вырыл пальцами ямку в дальнем углу хижины, положил туда этот
крошечный сверток, забросал его землей и разровнял место, так чтобы
ничего не было видно. Потом вернулся к костру, около которого, не сводя
глаз с лица Койотито, сидела Хуана.
Придя домой, доктор опустился в кресло и посмотрел на часы. Слуги
подали ему легкий ужин - шоколад с песочным печеньем и фрукты, и доктор
сидел, недовольно глядя на все это.
В соседних хижинах впервые обсуждалось то, чему было суждено долгие
годы служить темой всех бесед, всех толков и пересудов. Соседи
показывали друг другу, какая огромная эта жемчужина, соединяя кончики
большого и указательного пальцев, и легкими ласкающими движениями рук
старались передать, до чего же она прекрасна. С этого дня соседи будут
пристально следить за Кино и Хуаной, следить, не вскружило ли им голову
богатство - ведь богатство кружит голову всем. Соседи знали, почему
доктор пришел к Койотито. Доктор был плохой актер, и все догадались о
цели его прихода.
А в Заливе маленькие рыбешки, сбившиеся плотным косяком, сверкали
чешуей в воде, спасаясь от косяка крупных рыб, которые гонялись за ними,
чтобы сожрать их. И людям, сидевшим по тростниковым хижинам, было
слышно, как идет эта бойня, как мелочь со свистом рассекает волну, а
хищники, стремительно вырываясь на поверхность, шлепают по воде
плавниками и хвостом. Испарения поднимались над Заливом и солеными
капельками оседали на кустах, кактусах и низкорослых деревьях. И мыши
сновали по земле, а маленькие ночные ястребки бесшумно охотились на них.
Костлявый черный щенок с золотисто-огненными подпалинами над
глазами подошел к дверям хижины Кино и заглянул туда. Он чуть не
отвихлял себе зад, когда Кино скользнул по нему взглядом, и сразу затих,
лишь только Кино отвел от него глаза. Щенок не вошел в хижину, а, сидя у
порога, с безумным интересом следил за тем, как Кино ел фасоль из
маленького глиняного горшочка, как он вытер его дочиста лепешкой, съел и
лепешку и запил все это пулькой.
Поужинав, Кино стал свертывать самокрутку, как вдруг Хуана резко
вскрикнула:
- Кино!
Он взглянул на Хуану, встал и быстро подошел к ней, потому что в
глазах Хуаны был ужас. Он нагнулся и ничего не разглядел в полумраке. Он
подкинул ногой веток в ямку, чтобы костер разгорелся ярче, и тогда огонь
осветил голову Койотито. Лицо у ребенка было все красное, горло
судорожно подергивалось, в уголках рта проступила густая слюна. У
Койотито начинались желудочные колики, и ему было совсем плохо.
Кино стал на колени рядом с женой.
- Значит, доктор говорил правду,- сказал он, сказал самому себе и
жене, потому что мысли у него были все злые, недоверчивые и он все еще
не забыл про белый порошок. Покачиваясь взад и вперед, Хуана жалобно
затянула Песнь семьи, точно ею можно было отогнать беду, а ребенка
тошнило, и он корчился у нее на руках. Кино был весь во власти своих
сомнений, и напев зла гудел у него в ушах, почти заглушая песнь Хуаны.
Доктор выпил чашку шоколада, подобрал со скатерти крошки песочного
печенья и отправил их в рот. Потом он вытер пальцы салфеткой, посмотрел
на часы, поднялся и взял свою сумку.
Весть о том, что ребенку стало хуже, быстро облетела тростниковые
хижины, потому что после голода болезнь самый страшный враг бедняков. И
кое-кто из соседей тихо говорил: "Вот видите! По пятам за удачей идут ее
пагубные друзья". И они вставали, покачивая головой, и шли к хижине
Кино. Прикрывая краем одеяла ноздри от сырости, соседи со всех сторон
спешили в темноте к хижине Кино, и скоро там опять стало тесно. Люди
стояли и смотрели на Койотито и время от времени коротко
переговаривались между собой о том, как это грустно, что такая беда
случилась в день радости, и добавляли: "Все в руках
божиих".
Старухи присели на корточки рядом с Хуаной и пытались помочь ей, а
если не помочь, так хоть утешить.
Доктор быстро вошел в хижину в сопровождении своего слуги. Он
разогнал старух, точно это были куры. Он взял ребенка, осмотрел его и
пощупал ему лоб.
- Яд оказывает свое действие,- сказал доктор.- Но я буду бороться с
ним. Сделаю все, что могу.
Он попросил воды и капнул в кружку три капли нашатырного спирта,
потом разжал Койотито зубы и влил раствор ему в рот. Койотито
пронзительно закричал, давясь и выплевывая лекарство, а Хуана, как
обезумевшая, смотрела на него. Возясь с ребенком, доктор приговаривал:
- Счастье, что я умею лечить от укусов скорпиона, не то... - И
доктор пожал плечами, давая этим понять, что было бы, если бы не его
уменье.
Но Кино, еще не расставшийся со своими подозрениями, все смотрел н
смотрел на раскрытую докторскую сумку и видневшийся в ней пузырек с
белым порошком. Мало помалу судороги прекратились, и Койотито затих на
руках у доктора. А потом он глубоко вздохнул и задремал, измученный
приступами рвоты.
Доктор передал Койотито с рук на руки Хуане.
- Теперь дело пойдет на поправку,- сказал он. Я выиграл бой.
И Хуана обожающими глазами посмотрела на него.
Доктор уже закрыл свою сумку. Он спросил:
- Когда же ты думаешь расплатиться со мною? - Он проговорил это
даже ласково.
- Я расплачусь, как только продам жемчужину, ответил Кино.
- У тебя есть жемчужина? И хорошая жемчужина? - заинтересовался
доктор.
И тут хором вступили соседи.
- Он выловил самую большую в мире!- наперебой кричали они и,
сомкнув кончики большого и указательного пальцев, показывали, какая она
