автобус, застрявший неизвестно где? Кто это сделал? Я это сделала?
- Мама! - закричала Милдред. Она никогда не слышала у матери такого
тона.
- Довольно странное заявление...- голос у миссис Причард слегка
прерывался,- я так стараюсь. Эта поездка со всеми расходами обойдется
нам в три или четыре тысячи. Если бы ты не хотел ехать, я могла бы
построить оранжерейку для орхидей, которую мне так давно хочется,-
миленькую крохотную оранжерейку. Ты говорил: мы покажем дурной пример,
если построим ее во время войны, но война уже кончилась, а мы едем в
путешествие, которого ты не хотел. Так ты теперь и для меня его
испортил. Оно мне будет не в радость. Ты все портишь. Все! -Она закрыла
глаза рукой.
Милдред встала.
- Мама, прекрати. Мама, прекрати сейчас же!
Миссис Причард тихонько застонала.
- Если ты не прекратишь, я уйду,- сказала Милдред.
- Уходи,- сказала миссис Причард.- Ах, уходи. Ты ничего не
понимаешь.
Лицо у Милдред стало жестче. Она надела свое габардиновое пальто.
- Я пойду на шоссе,- сказала она.
- Это шесть километров с лишним,- сказал Ван Брант.- Вы испортите
туфли.
- Я хорошо хожу,- отметила Милдред. Ей надо было уйти: в ней
поднималась ненависть к матери и ее мутило. Миссис Причард извлекла
носовой платок, и запах лаванды наполнил автобус.
- Возьми себя в руки,- грубо сказала Милдред. Я знаю, что ты
собираешься устроить. Собираешься устроить мигрень и наказать нас. Я
тебя знаю. Очередной притворный приступ,- со злобой сказала она.- Не
желаю сидеть и смотреть на твои выкрутасы.
Прыщ наблюдал увлеченно. Он дышал ртом.
Миссис Причард смотрела на дочь в ужасе.
- Дорогая! Ты ведь сама так не думаешь!
- Кажется, начинаю,- сказала Милдред.- Очень уж кстати случаются
эти мигрени.
Мистер Причард сказал:
- Милдред, перестань!
- Я пошла.
- Милдред, я запрещаю!
Дочь резко обернулась к нему.
- Плевать на твои запрещения! - Она застегнула пальто на груди.
Мистер Причард протянул руку.
- Милдред, дорогая, я тебя прошу.
- Хватит с меня,- сказала она.- Мне надо проветриться.- Она вылезла
из автобуса и быстро пошла прочь.
- Элиот,- крикнула миссис Причард.- Элиот, останови ее. Не позволяй
ей уйти.
Он потрепал ее по руке.
- Ничего, девочка, ничего с ней не будет. Мы просто раздражены. Мы
все.
- Ох, Элиот,- простонала она,- если бы только я могла лечь. Если бы
я могла немного отдохнуть. Она думает, что я изображаю головную боль.
Элиот, я убью себя, если она вправду так думает. О, если бы я могла лечь
и вытянуться!
Прыщ сказал:
- Мадам, у нас взаду лежат куски брезента. Мы закрываем ими багаж,
когда везем на крыше. Ваш муж может постелить брезент в пещере, вы там
полежите.
- Чудесная мысль! - сказал мистер Причард.
- Лежать на сырой земле? - ужаснулась она.- Нет.
- Нет, на брезенте. Я устрою моей девочке милую кроватку. - Ну, не
знаю,- сказала она.
- Посмотри, дорогая,- настаивал он.- Посмотри, сейчас я скатаю мое
пальто, а ты положишь на него голову, вот так. А немного погодя я приду
за тобой и провожу тебя к твоей постельке.
Она всхлипнула.
- Ты положишь голову на подушку и закроешь глаза.
Прыщ сказал:
- Мистер Чикой велел мне вытащить пироги, если кто проголодается.
Там четырех сортов, и все довольно приличные. Я бы съел кусок прямо
сейчас.
- Давайте сначала возьмем брезент,- сказал мистер Причард.- Моя
жена устала. Она просто падает с ног. Поможете устроить ей постель,
ладно?
- Конечно,- сказал Прыщ. Он чувствовал, что неплохо справляется в
отсутствие Хуана. Настроение было веселое и бодрое. Об этом говорила вся
его повадка: плечи были расправлены, а бледные волчьи глаза смотрели
ясно и уверенно. Одно лишь беспокоило Прыща. Он жалел, что не догадался
кинуть в автобус старую пару туфель. Двухцветным его полуботинкам теперь
достанется, и надо будет основательно поработать зубной щеткой, пока
отчистишь эту грязь. А показать, что он бережет свою обувь, он не может:
Камилла- поймет, что он не такой рубаха-парень. На нее не произведет
впечатления мужчина, который переживает из-за своей обуви - даже если
это новые бело-коричневые полуботинки.
Эрнест сказал;
- Пойду погляжу на пещеры.- Он встал и вылез из автобуса, Ван Брант
ворча последовал за ним.
Миссис Причард примостилась на мужнином пальто и закрыла глаза. Она
была угнетена. Как она могла сцепиться с ним при людях - с мужем? Такого
еще не бывало. Когда назревала ссора, она старалась остаться с ним с
глазу на глаз. Даже дочери не дозволялось присутствовать при ссорах.
Бернис считала вульгарным ругаться при посторонних, а кроме того, это
разрушало образ, который она строила годами,- легенду о том, что
благодаря ее мягкому характеру у них идеальный брак. В это верили все се
знакомые. Она сама в это серила. Своими стараниями она создала
прекрасный брак, а теперь она оступилась. Она поссорилась. Она
проговорилась насчет оранжерейки для орхидей.
Она уже несколько лет хотела эту оранжерейку. Точнее-с тех пор, как
прочла в "Харперс Базаре" про оранжерею некоей миссис Уильям О.
Маккензи. Фотографии были красивые. Люди стали бы говорить о миссис
Причард, что у нее прелестная оранжерейка. Это вещь дорогая, ценность.
Это лучше колец и мехов. Люди, с которыми она даже не знакома,
прослышали бы про ее оранжерейку. Втихомолку она многое разузнала об
устройстве таких теплиц. Она изучала чертежи. Она знала стоимость
отопительных систем и увлажнителей. Она знала, где покупают рассаду и
какие на нее цены. Она изучала книги по цветоводству. И все это в
глубокой тайне, ибо она знала, что, когда придет срок сооружать теплицу,
она устроит так, чтобы мистеру Причарду захотелось выяснить все самому и
ей объяснить. Это единственный путь. И ее это даже не возмущало. Просто
такова жизнь, и таким путем она сделала свой брак счастливым. Она будет
восхищаться его познаниями и спрашивать его совета по всякому поводу.
Но ее тревожило, что она сгоряча проболталась. Эта оплошность может
отбросить ее назад на полгода и больше. Она намеревалась подвести его к
тому, чтобы он предложил оранжерею сам, и дозированным сопротивлением
заставить его преодолеть ее неохоту. А теперь, в ссоре, она выдала свою
цель, и у него возникнет стойкое предубеждение. Если в дальнейшем не
проявить величайшей осмотрительности, он вообще может упереться на
своем.
Сзади до нее долетел тихий разговор Нормы с Камиллой. Им и в голову
не приходило, что она подслушивает: глаза у нее были закрыты, и
выглядела она такой маленькой, такой больной. Норма говорила:
- А еще я хочу, чтобы вы меня научили, как вы обращаетесь... ну, с
парнями.
- Что значит - как? - спросила блондинка со смешком.
- Ну, с Прыщом, например. Я же видела, как он себя вел... старался,
но на выстрел не мог подъехать, а вы вроде ничего и не делали. Или с
этим, другим, например, с торговцем. Он ведь довольно шустрый, а вы его
отшили, как маленького. Хотела бы я знать, как это у вас получаотся.
Камилла была польщена. Хоть и боялась она надеть себе такой хомут
на шею, а все же приятно, когда тобой восхищаются. Тут-то и было самое
время объяснить Норме, что никакая она не сестра, объяснить про
гигантский винный бокал и про банкетики, но она не могла. Короче, ей не
хотелось разочаровывать Норму. Ей хотелось восхищения.
- Мне что нравится - что вы не вредничаете, не огрызаетесь, а они к
вам близко подойти не смеют,- продолжала Норма.
- Знаешь, не замечала,- ответила Камилла.- Инстинкт, наверно,
какой-то.- Она усмехнулась.- У меня подруга есть - вот она умеет с ними
управляться. Ей на все плевать, а с мужчинами она, пожалуй, даже
вредная. И вот, Лорейн - так ее зовут - была... ну, можно сказать,
помолвлена с одним - у него было хорошее место, словом, человек
подходящий. Лорейн хотела шубу. У нее, конечно, был короткий жакет из
волка и пара белых песцов - потому что Лорейн пользуется большим
успехом. Она хорошенькая и маленькая, а когда она с женщинами - смешит
беспрерывно. И вот Лорейн хотела норковую шубу, не короткую, а
настоящую, полную, они стоят три четыре тысячи.
Норма свистнула сквозь зубы.
- Ничего себе! - сказала она.
- В один прекрасный день Лорейн говорит: "Кажется, теперь у меня
будет шуба". Говорю: "Ты шутишь".
"Думаешь, шучу? Эдди подарит".
"Когда он тебе сказал?" -спрашиваю.
Лорейн только засмеялась. "Он мне не сказал. Он еще сам не знает".
"Так,- говорю.- Ты случайно не того?"
"Давай спорить?"- Лорейн хлебом не корми, дай поспорить.
А я спорить не люблю, я говорю: "Как же ты собираешься подъехать?"
"Если я скажу, не разболтаешь? Это просто. Я знаю Эдди. Сегодня
вечером начну его подковыривать и буду подковыривать, покуда он не
взбесится. Не отвяжусь, пока он меня не стукнет. Может, даже подставлюсь
- когда Эдди под мухой, он плохо попадает. Вот, а потом дам ему
повариться в собственном соку. Я знаю Эдди. Он будет жалеть и
переживать. Ну что, поспорим? - говорит. Я даже срок поставлю. Спорим,
что к завтрашнему вечеру у меня будет шуба".
Я вообще никогда не спорю - и говорю ей: "На двадцать пять центов -
что не будет".
У Нормы был открыт рот от волнения, а у миссис Причард в щелках
между сомкнутыми ресницами мерцал отраженный свет.
- Ну, а шубу-то?- не вытерпела Норма.
- В воскресенье утром я к ней пришла. У Лорейн - фонарь, красивый
синий фонарь, залеплен пластырем, и нос разбит.
- Ну, а шубу она получила?
- Получила, будь спокойна,- Камилла хмурилась с озадаченным видом.-
Получила, и шуба была прелесть. Потом она все с себя сняла,- мы были
вдвоем. Она вывернула шубу и надела прямо на голое тело, мехом к телу. И
стала кататься, кататься по полу, а сама смеется, хохочет, как
ненормальная.
Норма медленно перевела дух.
- Ой,- сказала Норма,- почему это она?
- Не знаю. Она была, что ли... ну, что ли, не в себе как будто
рехнулась.
У миссис Причард горело лицо. Она дышала очень часто. Кожу
покалывало, по бедрам и животу разливался тянущий зуд, и се охватило
возбуждение, какое ей пришлось испытать только раз в жизни -
давным-давно, когда она ехала верхом.
Норма рассудительно сказала:
- По-моему, это нехорошо. Если она в самом деле любила Эдди, и он
хотел на ней жениться, по-моему, нехорошо так поступать.
- По-моему, тоже,- согласилась Камилла.- Мне это не очень нравилось
в Лорейн, я ей так и сказала, а она говорит: "Ну, другие женщины просто
подбираются дольше кружной дорогой, а я хотела быстро. В конце-то концов
выходит одно на одно. А Эдди все равно кто-нибудь обратает".
- И она за него вышла?
- Да нет, не вышла.
- Да она его небось и не любила,- горячо сказала Норма.- Просто
обирала этого Эдди.
- Может быть,- отозвалась Камилла,- но мы с ней старые подруги, и
если мне что нужно, она всегда тут как тут. Один раз у меня было
воспаление легких, она сидела со мной трое суток напролет, я была без
гроша, и она заплатила врачу.
- Да, тут трудно разобраться,- заметила Норма. - Трудно,-
согласилась Камилла.- Видишь, а ты меня спрашиваешь, как обращаться с
мужчинами.
Миссис Причард секла себя словами. Ее испугала собственная реакция.
Она сказала себе - даже вслух прошептала: "Какая страшная, вульгарная
история. Какие низменные эти девушки. Так вот что имеет в виду Элиот,
говоря "соприкоснуться с народом". Нет, это ужас. Мы просто забываем,
