Прыщ не поднимал головы. Он все еще был подавлен, но бесенок уже
зашевелился. Он чувствовал, что преимущество переходит к нему, и начал
им пользоваться - и это было внове для него, это было открытие. Он
всегда хвастался перед девушками, петушился, а тут, оказывается, так
просто. Хитрый бесенок начал действовать.
- Это так доводит, что прямо не можешь,- сказал он.- Иногда думаю
покончить с собой.- Он вынудил у себя всхлип.
- Нет, ты так не говори,- сказала Норма. Для нее это было тоже
новой ролью, но такой, наверно, для которой она годилась лучше всего.
- Никто меня не любит,- сказал Прыщ.- Никто меня знать не хочет.
- Не говори так,- повторила Норма.- Это неправда. Ты мне всегда
нравился.
- Никогда я тебе не нравился.
- Нет, нравился.- Утешая его, она положила руку ему на локоть.
Он не глядя накрыл ее ладонью и прижал к себе. А потом его рука
схватила руку Нормы и сжала пальцы, и Норма машинально ответила
пожатием. Он повернулся, сгреб ее и сунулся к ней лицом.
- Не надо! - крикнула она.- Перестань.
Он обхватил ее еще крепче.
- Перестань,- сказала она.- Перестань же. Старик сзади.
Прыщ прошептал:
- Слышишь, храпит старый хрыч. Хоть из пушки стреляй. Не бойся, не
бойся.
Она уперлась локтями ему в грудь. Руки Прыща цеплялись за ее юбку.
- Перестань,- шепнула она.- Перестань; слышишь? Теперь она поняла,
что ее провели.- Перестань! Пусти меня!
- Ну давай,- ошалело говорил он.- Давай, ну пожалуйста.- Глаза у
Прыща помутнели, и он возился с ее юбкой.
- Перестань, перестань, пожалуйста. А если... если войдет Камилла?
Если увидит, что ты де...
Взгляд у Прыща на секунду прояснился. Он недобро уставился на
Норму.
- Ну и войдет. Ну и увидит, проститутка несчастная, а тебе не один
черт?
Рот у Нормы раскрылся, руки ослабли. Она смотрела на него, не веря
своим глазам. Смотрела так, как будто не расслышала. А затем - ярость ее
была холодной и убийственной. Ее закаленные работой мускулы напряглись.
Она вырвала руку и ударила его в зубы. Она вскочила на ноги и заработала
обоими кулаками, а он был так ошарашен, что только закрывал лицо.
Она фырчала на него, как кошка.
- Сопляк! - сказала она.- У-у, сопляк паршивый. Она пинала и
толкала его, выпихнула в проход, пробежала по проходу и выскочила вон.
Он запутался ногами в ножках сидений и пытался перевернуться.
Норма чувствовала слабость и дурноту. Губы у нее дрожали, из глаз
текло.
- Сопляк паршивый,- плакала она.- Сопляк паршивый, грязный.- Она
перешагнула кювет, кинулась в траву и уткнулась лицом в руки. Прыщ
наконец встал и воровато выглянул в окно. Он совсем не знал, что теперь
делать.
Камилла медленно возвращалась по дороге и увидела Норму, лежащую
ничком. Она перешагнула канаву и наклонилась к ней.
- Что с тобой? Упала? Что случилось?
Норма подняла заплаканное лицо.
- Ничего,- сказала она.
- Встань,- коротко приказала Камилла.- Встань ты с мокрой травы.Она
рывком подняла Норму, подвела к обрыву и усадила на газеты.- Да что с
тобой стряслось-то?
Норма утерла мокрое лицо рукавом и смазала остатки губной помады.
- Не хочу про это говорить.
- Ну, дело хозяйское,- сказала Камилла.
- Все Прыщ. Хватать меня начал.
- Ты что, постоять за себя не можешь? Сразу сырость разводить?
- Не из-за этого.
- А из-за чего же? - Камилле было, в общем, не интересно. У нее
хватало своих забот.
Норма терла пальцами красные глаза.
- Я его ударила,- сказала она.- Ударила потому, что он назвал вас
проституткой.
Камилла отвернулась. Она смотрела на ту сторону долины, где за
горами пряталось солнце, и терла щеку. Глаза у нее были потухшие. Потом
она заставила их ожить, заставила их улыбнуться и с улыбкой обернулась к
Норме.
- Слушай, детка,- сказала она.- Придется тебе принять это на веру,
пока сама не убедишься,- каждой случается в жизни быть проституткой.
Каждой. И худшие проститутки - те, кто называет это иначе.
- Но вы же нет,- сказала Норма.
- Оставим это. Оставим. Давай-ка лучше займемся твоим личиком.
Помада, конечно, ванны не заменит, но все же лучше, чем ничего.
Камилла раскрыла сумочку, порылась в ней и достала расческу.
ГЛАВА 21
Хуан ускорил шаги, и Милдред с трудом держалась рядом.
- Нам обязательно бежать? - спросила она.
- Гораздо легче будет откопать автобус, пока светло, чем ковыряться
в потемках.
Она поспевала за ним рысцой.
- Вы надеетесь его вытащить?
- Да.
- Почему же вы сразу не попробовали, а ушли? Хуан замедлил шаги.
- Я же сказал вам. Два раза сказал.
- А-а, ну да. Значит, это было всерьез?
- Я всегда говорю всерьез,- ответил Хуан.
Они пришли к автобусу, когда солнце уже скользнуло за хребет.
Верхние облака все еще были розовыми и розоватой прозрачностью обливали
землю и холмы.
Прыщ шмыгнул из-за автобуса навстречу Хуану. В его повадке было
какое-то враждебное подобострастие.
- Когда они выезжают? - спросил он.
- Никого не нашел,- лаконично ответил Хуан. Придется самим. Мне
нужна помощь. Куда они к чертям подевались?
- Разбрелись,- сказал Прыщ.
- Ладно, вынимай брезент.
- Там дама на нем спит.
- Ладно, подними ее. Нужны камни, если сможешь найти, и нужны доски
или столбы. Придется, наверно, разобрать забор. Но колючую проволоку
оставь, скот разбежится. И вот что. Прыщ...
Рот у Прыща открылся, плечи повисли.
- Вы обещали...
- Собери всех мужчин. Мне понадобится помощь. Я возьму большой
домкрат под задним сиденьем.
Хуан влез в автобус. Внутри уже было темновато. Он увидел, что на
сиденье лежит Ван Брант.
- Вам придется встать, я хочу взять домкрат,- сказал Хуан.
Вдруг он наклонился ниже. Глаза у старика были открыты и
закатились, шумный натужный храп рвался из его глотки, в углах рта
собралась слюна. Хуан перевернул его на спину, язык у старика запал в
горло и преградил путь воздуху. Хуан залез в его открытый рот пальцами и
оттянул язык вперед и вниз. Он крикнул: "Прыщ! Прыщ!" -и свободной
рукой, золотым обручальным кольцом постучал в стекло.
Прыщ влез в автобус.
- Он заболел, черт побери. Позови кого-нибудь. Посигналь.
Сменить их пришлось мистеру Причарду. Ему это было отвратительно,
но отказаться он не мог. Хуан отрезал коротенькую палочку и показал ему,
как придерживать западавший язык, уперев палочку в нёбо, чтобы старик не
задохнулся. Мистеру Причарду был омерзителен вид больного, и от кислого
запаха, выходившего с тяжелым дыханием, его мутило. Но отказаться он не
мог. Он не хотел ни о чем думать. Его ум желал выключиться. Все его
существо поминутно скручивалось от леденящих мыслей. В автобус вошла его
жена и, увидев его, села на первое место у двери - как можно дальше от
него. И даже в сумерках он разглядел царапины и кровь у нее на
воротнике. Она с ним не разговаривала.
Он мысленнно сказал: "Я, наверно, был невменяем. Не понимаю, как я
мог это сделать. Дорогая, ну почему ты не можешь подумать, что я был
болен, не в своем уме". Он сказал это в своем уме. Он подарит ей малень-
кую оранжерейку - и не такую уж маленькую. Он построит ей лучшую
оранжерейку на свете. Но долгое время об этом нельзя будет даже
заговорить. И путешествие в Мексику - им надо пережить его. Оно будет
ужасным, но им надо пережить его. И долго ли не исчезнет из ее глаз это
выражение-обида, укор, упрек? Несколько дней она не будет разговаривать
- это он знал,- а если и будет, то безукоризненно вежливо: краткие
ответы, мягкий голос, и ни одного взгляда в глаза. "О господи, подумал
он,- как меня в такое заносит? Почему не я здесь лежу, умираю, а этот
старик? Ему уже никогда не придется переживать такое".
Он почувствовал, что под машиной начали работать люди. Он услышал,
как воткнулась лопата и хлюпнула грязь, услышал, как бросили камень под
колесо. Жена сидела подобравшись, и на губах ее была терпеливая улыбка.
Он еще не знал, как она обернет дело, но все в ее руках.
Ей было грустно, и она твердила себе: "Не нужно злых мыслей. Если
Элиот поддался низменному, это вовсе не значит, что я должна забыть о
своем благородстве и великодушии". В груди трепыхнулось торжество. "Я
победила гнев,- прошептала она,- и победила отвращение. Я способна
простить его, я знаю, что способна. Но ради него же я не должна
торопиться с этим - ради его же блага. Я должна выждать". Лицо ее было
преисполнено достоинства и обиды.
У автобуса Прыщ творил чудеса силы и доблести. Его двухцветные
штиблеты погибали в грязи. Он губил их почти намерению. Слой грязи налип
на его шоколадные брюки. Он надругался над своим красивым костюмом. Он
вонзал лопату в землю, окапывая колеса сзади и с боков, и отшвыривал
грязь. Он встал на грязь коленями, чтобы рыть руками. Его волчьи глаза
горели от труда, и на лбу выступил пот. Он украдкой поглядывал на Хуана.
Хуан забыл их уговор - и как раз тогда, когда Прыщу это было особенно
важно. Прыщ втыкал лопату в землю с порывисто-бурной силой.
Эрнест Хортон взял кирку и перешагнул через канаву. Он снял дерн,
корни, слой почвы и наткнулся на то, что искал. Каменные обломки некогда
обвалившегося холма. Он выковыривал камни и складывал на траве возле
ямы. К нему подошла Камилла.
- Я помогу вам носить.
- В грязи измажетесь,- сказал Эрнест.
- Думаете, я могу стать грязнее, чем сейчас? - спросила она.
Он опустил кирку.
- Не хотите дать мне телефон? Я бы вас сводил куда-нибудь.
- Я правду сказала. Я пока нигде не живу. У меня нет телефона.
- Как знаете,- сказал Эрнест.
- Да нет, честно. Где вы остановитесь?
- В "Голливуд-Плазе",- сказал Эрнест.
- Хорошо, если будете в вестибюле послезавтра около семи, я, может
быть, зайду.
- Годится,- сказал Эрнест.- Пойдем обедать к Муссо-Франку.
- Я не сказала, что приду. Я сказала - может быть. Не знаю, какое
еще будет настроение. Если не появлюсь, не швыряйте часы об стенку. Я
уже не соображаю что к чему - до того укаталась.
- Годится,- сказал Эрнест.- Поторчу до половины восьмого.
- Вы молодец,- сказала Камилла.
- Лопух как лопух,- сказал Эрнест.- Большие не поднимайте. Я
отнесу. Берите маленькие.
Она взяла в обе руки по камню и отправилась к автобусу.
Хуан подошел к старой изгороди и стал вытаскивать столбы. Он
вышатнул восемь штук, но через один, чтобы не упала колючая проволока.
Он отнес столбы и пошел за новыми.
Розовая заря бледнела, и на долину спускались сумерки. Хуан опер
домкрат на столб, подвел его под полку обода и стал поднимать автобус с
одного бока. По мере того как колесо поднималось в яме. Прыщ наталкивал
под него камни.
Хуан переставил домкрат, покачал еще, и постепенно одна сторона
автобуса поднялась из грязи. Хуан перенес домкрат на другую сторону и
стал вывешивать другое колесо.
Эрнест выкапывал камни, а Камилла с Нормой носили их к канаве.
Милдред сказала:
- А мне что делать?
- Уложите поплотнее этот столб, пока я схожу за другим
рычагом,сказал Хуан. Он работал наперегонки с темнотой. Лоб у него
блестел от пота. Прыщ, коленями в грязи, бутил яму под колесом, и другая
сторона автобуса поднималась над кюветом.
- Поднимем с запасом,- сказал Хуан,- чтобы не переделывать снова. Я
хочу уложить столбы под колеса.
Кончили уже в потемках. Хуан сказал:
- Надо, чтобы все подтолкнули, когда я тронусь. Если хоть метр
сделаем - все в порядке.
- Как там дальше дорога? - спросил Прыщ.
