наполовину рычанием, наполовину урчанием. Звук для этого и предназначался.
Маленькие серые глазки Луэнта раскрылись в испуге и недоумении:
- Что-то не так?
- Фу, - произнес Вульф с легким отвращением. - Допускаю, я мог бы
поинтересоваться любовными планами состоятельного вдовца, если бы
находился в стесненных обстоятельствах, а наживка была впечатляющей. Но
при существующем раскладе вы напрасно тратите свое время. И мое тоже. До
свидания, сэр.
Это прозвучало окончательно и бесповоротно. Маленький сморщенный
ротик Луэнта задвигался из стороны в сторону.
- Вы хотите сказать, что отказываетесь взяться за дело?
- Совершенно верно.
- Я так и думал, но решил все же попробовать. - Он соединил пальцы
обеих рук. - Ладно, попытаемся иначе. Но это конфиденциально.
- Вы уже говорили.
- Знаю, но тут дело другое. Моя сестра умерла здесь, в Нью-Йорке, в
доме моего отца, от отравления птомаином [птомаины - ядовитые вещества,
образующиеся в процессе гниения], содержавшимся в съеденной ею пище. Хак
послал мне в Париж телеграмму, и я прилетел на ее похороны. По данному
поводу у меня никогда не возникло бы никаких подозрений, не случись две
вещи. Во-первых, Оделетт, моя тулузская любовница, обезумев от ревности,
попыталась меня отравить, тем самым продемонстрировав, что убийство может
совершить кто угодно, был бы мотив достаточно серьезным; и, во-вторых, я
получил от Пола Тейера предупреждение, что Хака охмурила одна из живущих в
доме женщин. Это заставило меня задуматься, и я отправился в библиотеку,
где внимательно изучил статью о птомаине. Все три женщины непосредственно
присутствовали при том, как отравилась моя сестра, и я уверен, что одна из
них приложила к этому руку.
- На основании каких улик вы так считаете?
- У меня их нет. Вероятно, она уже тогда приворожила к себе Хака или
же думала, что это лишь вопрос времени. Проведенные здесь две недели
только укрепили мою уверенность. Но что я мог сделать? Я даже не
осмеливался кого-либо о чем-либо расспросить. В полиции надо мной бы
попросту посмеялись. И тут я, естественно, подумал о вас, но самое
большее, что смог наскрести - тысячу долларов. Для вас это гроши, поэтому
я решил попробовать уговорить вас взяться за дело, не упоминая об
убийстве, а лишь рассказав о конкретной цели расследования... Что ж,
теперь вы знаете все.
Он рубанул воздух рукой.
- Я хочу остановить ее! И надеюсь, что смогу этого добиться, выяснив,
кто она.
- Как же вы ее остановите, не имея улик?
- Неважно. Это уже мое дело. Только бы удалось узнать ее имя. Для
достижения своей абсолютно законной цели я готов заплатить авансом тысячу
долларов в качестве компенсации за время и усилия мистера Гудвина, плюс
ваша консультация. Итак, десять часов Гудвина и десять минут ваших. Пусть
меньше. Сколько бы ни было, я хочу их купить.
Внезапно Вульф отъехал на своем кресле от стола и поднялся.
- Мне нужно сделать важный телефонный звонок, - пояснил он Луэнту. -
Оставляю вас с мистером Гудвином. Поскольку, как вы говорите, вся работа
будет выполнена им, мое присутствие не потребуется даже для того, чтобы
решить, браться за нее или нет.
Он пересек комнату и вышел в холл, однако вовсе не потому, что хотел
позвонить. Не желая отказываться от денег, но и не рискуя взваливать на
свои плечи вину за мой испорченный во имя презренной тысячи долларов
выходной, он решил оставить последнее слово за мной. Теперь он пойдет на
кухню, откроет бутылку пива и будет высказывать Фрицу предложения
относительно приготовления обеда. А я... Я влип. Если выпроводить теперь
Луэнта за дверь, то пройдут месяцы, прежде чем я смогу вновь раскрыть рот,
чтобы упрекнуть Вульфа за отказ от предлагаемой работы. Поэтому я взял
небольшую пачку купюр, которую маленький человечек положил на стол Вульфа,
пересчитал и удостоверился, что в ней двадцать штук по пятьдесят долларов.
- О'кей, - сказал я ему. - Я напишу вам расписку. Полагаю, что прежде
всего нам следует обсудить тот способ, при помощи которого мы собираемся
найти подход к Хаку. Вы согласны?
Он был согласен.
2
Хотя фасад некогда принадлежавшего отцу Луэнта гранитного особняка на
Шестьдесят девятой улице между Пятой и Мэдисон-авеню, не подвергался
мытью, очевидно, с тех самых пор, как маленький Герман родился там в
далеком девятнадцатом столетии, внутри дома, несомненно, произошли
изменения. Автоматический лифт был просторным и современным, и я без труда
догадался, что его установили уже после того, как нынешний владелец этих
хором оказался прикованным к креслу-каталке по причине болезни артерий.
Луэнт потребовал отложить военные действия, пока Теодор Хак не
закончит обед, и когда мы наконец добрались до места и были впущены в дом
женщиной-гренадером, которая легко могла бы поместить Германа в кармане
своего передника, часы показывали уже начало третьего. Но я все еще
надеялся, что изловчусь заработать тысячу за оставшуюся часть дня и сумею
спасти выходной. Поэтому, когда гренадерша взяла у нас шляпы, я не стал
тратить время на разглядывание роскошной громадной прихожей, а направился
следом за Луэнтом к лифту. Мы поднялись на этаж и повернули направо по
коридору, который был несколько 'уже, но длиннее, чем нижний. Меня
удивляла толщина ковров в доме, хозяин которого проделывал все
передвижения в кресле-каталке.
Удивление возросло еще больше, когда мы вошли в расположенную в
задней части дома просторную комнату с высокими потолками и я увидел это
кресло-каталку. Его сиденье показалось бы достаточно вместительным даже
Ниро Вульфу. С боков располагались всевозможные полочки, подносы и
отделеньица. Сзади внизу находился мотор. Люминесцентная лампа,
прикрепленная слева к спинке кресла, освещала страницы журнала, лежавшего
на коленях хозяина.
- Это мистер Гудвин, я говорил вам о нем, - сказал Луэнт, развернулся
и вышел.
Теодор Хак не произнес ни слова. Бросив журнал на стоявший рядом
столик, он нажал какую-то кнопку, и подножка кресла стала плавно
подниматься вверх, пока его ноги, укрытые большим шотландским пледом, не
выпрямились в горизонтальном положении. Он нажал другую кнопку, и спинка
кресла подалась назад. Теперь Хак полулежал. Он нажал третью кнопку, и его
ноги начали довольно резко перемещаться из стороны в сторону. Он закрыл
глаза. Я опустился на стул и бегло осмотрел комнату, служившую ему
кабинетом. Стены были обшиты старинными дубовыми панелями. Дорогие картины
и множество книг. Я взглянул на Хака. Верхняя часть тела для человека его
возраста была идеальной: сужающийся к талии торс; хорошие широкие плечи;
черты лица пропорциональные, правильные; довольно густые, некогда темные,
а теперь главным образом седые волосы.
Он лежал так, с ногами, болтающимися из стороны в сторону на
качающейся раме, добрых пять минут, и я смог как следует его разглядеть.
Наконец движения прекратились, Хак снова нажал кнопки - ноги опустились,
торс поднялся - и подтянул край шотландского пледа до пояса.
Он смотрел на меня, но я не мог встретиться с ним взглядом, потому
что его глаза, похоже, были уставлены в точку, находившуюся сантиметров на
тридцать ниже моего подбородка.
- Я проделываю эти упражнения шестнадцать раз в день, - сказал он. -
Каждый час, если не сплю. И, знаете, помогает. Год назад я едва мог
стоять, а теперь уже способен сделать пять-шесть шагов. Ваша фамилия
Гудвин?
- Совершенно верно.
- Мой шурин передал, что вы хотели со мной встретиться?
Я кивнул.
- Не совсем так, ну да ладно. Это он хотел, чтобы я встретился с
вами. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вульфа, частного сыщика, и
ваш...
- А! Так вы тот самый Гудвин?
- Именно. Ваш шурин обратился к нам за помощью. Он утверждает, что
его сестра...
Дверь по правую руку открылась, и в комнату мелкими шажками вошла
молодая женщина моего возраста с бумагами в руках. Светловолосая, с
серо-зелеными глазами, - в ней, как в творении мастера, не было ни единого
изъяна, по крайней мере, на первый взгляд. Остановившись на полпути к
креслу-каталке, она спросила:
- Мистер Хак, вы подпишете письма сейчас?
- Позже, мисс Рифф, - его голос был несколько жестковат. - Сейчас у
меня дела.
- Но вы говорили... Я думала, что вы, вероятно...
- Это не к спеху.
- Хорошо. Извините, если помешала.
Она вышла, затворив за собой дверь так осторожно, что не произвела
никакого шума.
- Это Дороти Рифф? - спросил я Хака.
- Да. А что?
- Я как раз начал вам рассказывать. Мистер Луэнт утверждает, будто
как-то раз сестра пообещала, что в случае ее смерти он получит
значительную денежную сумму. Это произошло приблизительно за год до ее
кончины, и он не верит, что сестра могла не сдержать слова и не оставить
соответствующих распоряжений.
Хак покачал головой:
- Он присутствовал при чтении ее завещания и сам его видел.
- По словам Луэнта, сестра не собиралась помещать в завещание такой
пункт, ибо это явилось бы нарушением воли ее отца. Он считает, что скорее
всего она передала упомянутую сумму кому-то на хранение - не вам, конечно,
так как вы выполнили бы ее указания сразу и в точности. Он подозревает,
что это могла быть мисс Рифф, или мисс Марси, или миссис О'Ши, и хочет,
чтобы мистер Вульф провел по данному поводу небольшое расследование. Но
оно допустимо, по его словам, лишь с вашего ведома и согласия, потому-то
мистер Луэнт и попросил вас принять меня. Мистер Вульф...
Распахнулась другая дверь - та, через которую мы с Луэнтом входили в
комнату, и к нам присоединилась еще одна особа женского пола. Пожалуй, она
была несколько моложе Дороги Рифф, хотя я легко мог ошибиться, столь
выгодно одежда медсестры оттеняла ее большие карие глаза и
темно-каштановые волосы. Не останавливаясь и ни о чем не спрашивая, она
подошла к шкафчику, достала стакан, бутылку двадцатилетнего шотландского
виски "Солуэй" с полосатой этикеткой, флакон с каким-то лекарством, налила
одну унцию из бутылки и две унции из флакона в стакан, после чего подала
его Хаку.
- Все в порядке? - спросила она низким воркующим голосом.
- Замечательно.
- Ваше упражнение в два тридцать?
- Сделано.
Она удалилась, стрельнув по мне коротким быстрым взглядом. Когда
дверь вновь оказалась закрыта, Хак сказал:
- Я принимаю это лекарство каждые два часа. Кстати, не хотите ли
отведать его сами?
- Нет, спасибо. Это была Сильвия Марси?
- Да. Так вы говорили, что мистер Вульф...
- Мистер Вульф, - подхватил я, - считает, что прежде чем побеседовать
- с вашего разрешения, разумеется, - с тремя женщинами, мне следовало бы
узнать ваше мнение по некоторым вопросам. Например, считаете ли вы
возможным, что миссис Хак сделала распоряжение такого характера, как
утверждает мистер Луэнт? Не вспоминаются ли вам какие-либо ее слова,
указывающие на это? Ее счета за последние месяцы перед смертью - скажем,
за год... Не свидетельствуют ли они об изъятии необычно большой суммы
наличными или в ценных бумагах? И, наконец, самое важное: какую из этих
трех женщин ваша жена могла бы скорее всего избрать для такого поручения?
Вероятно, Хак думал, что пронзает меня взглядом, но прицел был
по-прежнему низким.
- Мой шурин никогда не упоминал при мне... - начал он отрывисто.
Я кивнул:
- Он говорит, что боялся вас оскорбить. Но теперь, когда минул год и
