спроси!
Глаза Пата чуть не вылезли на лоб. Его зубы обнажились в звериной
ухмылке, и он произнес:
- Ты, головастый ублюдок...
Разговор по телефону длился не более минуты, но был очень оживленным.
Пат отпустил трубку и свалился в кресло.
- Перепроверят. Но, думаю, ты прав.
- Я давно это говорил..
- Погоди, Майк. Нужно подождать заключения. Пока рассказывай.
- Все очень просто. Энн Минор задушили, вероятно, у нее дома. Затем
бросили в реку.
- Значит, тело тащили от дома до реки, и никто этого не заметил?
- А кому быть на улице в такой час?
- Осталось одно: предсмертная записка.
- Кажется, я могу объяснить и это.
Пат уронил голову на руки.
- Слушай, ты знаешь, я не круглый дурак. Я не первый год в полиции и
люблю свою работу; все идет хорошо. Но появляешься ты со своими идеями...
Что я - глупею, старею? Превращаюсь в тупого бюрократа? Что со мной, Майк?
Я мог только рассмеяться.
- Не волнуйся, ничего с тобой не случилось. Просто ты забываешь, что
иногда преступник опытнее самого лучшего полицейского. Ставь себя на их
место - помогает.
- Чепуха.
- Теперь у нас на руках два убийства. Мы не разобрались в первом, но
второе показывает с кем нам предстоит иметь дело. Это отнюдь не
новички-любители.
Пат поднял голову.
- Ты говорил, что можешь объяснить...
- Ну нет, дорогой. Сам трудись.
Снова зазвонил телефон, и Пат взял трубку. Лицо его оставалось
безучастным до конца разговора.
- Вода в ее легких чистая. Следы мыла. Очевидно, она была утоплена в
ванне.
- Так радуйся.
- Ну да, есть чем гордиться... Теперь меня будут поджидать с
поздравлениями - и как это я додумался?! А что я скажу?
Когда я выходил, Пат выругался мне вслед, но уже с улыбкой.
Улыбался и я. Часть дела, слишком большого для одного человека,
возьмет на себя полиция. В полиции есть люди и есть оружие. Мозги у них
тоже есть. Теперь головы полетят, полетят головы, черт побери, - и скоро!
Перед тем, как идти домой, я поужинал в забегаловке. Нагрузив поднос
всем, что было, я устроился за свободным столиком, не спеша поел и,
закурив сигарету, почувствовал, как на меня снисходит сытая благодать. Все
кусочки мозаики, все части этой истории были собраны у меня в голове, но
упорно не желали складываться в целую картину.
День заметно потускнел, и вместе с сумерками на город спустился
мелкий дождь. Я поднял воротник и под крышами домов пошел к машине.
Движение стало гуще. Пока я добрался до дома, дождь усилился, и не было
никаких признаков прояснения. Выйдя из гаража, я побежал, но все равно
промок до нитки.
Ключ в замке провернулся. Я попробовал еще раз, и он снова
провернулся... Тогда я заметил царапины - замок был взломан. Я вытащил
револьвер и с силой толкнул дверь. Она с треском распахнулась, и я влетел
в квартиру, готовый ко всему, - но только никого, кроме меня, там не
оказалось.
В каждой комнате горел свет, и все было перевернуто вверх тормашками.
Сквозняк продувал пыльные внутренности тахты и кресел, с которых была
содрана обивка. Пустые ящики шкафа валялись на полу.
Одежда, с вывернутыми наизнанку карманами, лежала сваленная в кучу.
Не обошли вниманием даже холодильник: бутылки, банки, всякая снедь были
разбросаны по кухне и собирали мух.
Я схватил телефон и набрал номер интенданта.
- Майк Хаммер, из 9-Д. Меня кто-нибудь искал?
Ответ был отрицательным.
- Сегодня никто подозрительный здесь не ошивался?
Ответ снова отрицательный. Он поинтересовался, не произошло ли
чего-нибудь.
- Нет, но скоро, черт побери, произойдет. У меня в квартире
похозяйничали, - едва сдерживаясь, ответил я.
Он тут же разволновался, и мне пришлось просить его помалкивать -
очень не хотелось отвечать на вопросы и пугать соседей.
Я прошел в спальню и принялся расшвыривать кучу одежды, пока не
наткнулся на сумку. Подкладка ее была распорота, молния - открыта, детские
вещицы валялись рядом. Оба боковых кармана зияли раскрытыми ранами. Пачка
фотографий исчезла.
Я провел тщательную инвентаризацию всего, что было в доме, - поиски
стоили мне двух часов, - но единственной пропажей оказались фотографии.
Потом, для верности, убедился еще раз. Не стоило беспокоиться. Пятьдесят
долларов и часы лежали нетронутыми на тумбочке, а пачка старых выцветших
фотографий исчезла.
Эти снимки вовсе ничего не представляли для меня, но что-то значили
для кого-то другого. Поэтому умерла Энн. Я опустился на обломки кресла,
закурил дрожащей рукой и стал собираться с мыслями. На полу валялась
разодранная пачка сигарет. Патроны из-под лампочек были распотрошены,
сломанными пальцами висели провода.
Я огляделся еще раз, внимательно всматриваясь в почерк обыска. Взяли
фотографии - но искали что-то еще, что-то очень маленькое. Из чернильницы
были вылиты чернила, и я вспомнил пустую перечницу и солонку на кухне.
Конечно, все просто. Я поднял руку и улыбнулся кольцу.
- Они еще вернутся, - сказал я ему. - На этот раз ты им не досталось,
и они еще вернутся. А мы будем ждать.
...Из забытья меня вывел комариный писк телефона. Из трубки донесся
голос Пата.
- Что там?
- Хотел тебе сообщить: мы снова все проверили. Сходится. Осталось
только разобраться с этой предсмертной запиской. У тебя была какая-то
идея... просто ума приложить не могу.
Я ответил устало:
- Расспроси ее друзей. Не заговаривала ли она когда-нибудь о
самоубийстве? Возможно, прежде она думала о нем и даже написала записку.
Кто-то отговорил ее, а записку приберег - на будущее.
- Ты подумал обо всем.
- Если бы.
- Я изложил наши соображения районному прокурору. Он считает их
досужим вымыслом.
- А ты как думаешь?
- Я думаю, ты поймал змею за хвост.
- Это единственно безопасный способ.
- Надеюсь ты прав. Продолжаем игру, Майк?
- Конечно, малыш. Я дам тебе знать, когда появится что-нибудь
новенькое. Как сейчас: у меня распотрошили квартиру. Искали кольцо Нэнси.
Не нашли, но забрали те фотографии, что я взял у блондинки.
- Дьявол! - взорвался Пат. - Почему ты их не спрятал?!
- Конечно, я запру двери конюшни после того, как лошадь украдена... Я
бы и не знал, что они для кого-то важны, если бы их не унесли. Я не жалею.
Им нужно было кольцо, зачем - вот вопрос.
- У меня тоже есть новости, - помолчав, заметил Пат. - Я получил
ответ из больницы в Чикаго.
Я стиснул трубку.
- Ну?
- Нэнси Сэнфорд лежала там четыре года назад. Не замужем, имя отца
сообщить отказалась. Ребенок был мертворожденный. Никто не знает, куда она
делась потом.
Мои руки дрожали, голос упал почти до шепота, когда я благодарил его.
На прощание он сказал:
- А кольцо... Отдай его лучше мне, Майк.
Я Рассмеялся.
- Черта-с-два. Случай Нэнси все еще числится самоубийством в твоих
книгах. Вот когда он станет убийством...
Пат начал спорить, но я перебил его.
- Что ты собираешься делать с Мюррем?
- Его сейчас взяли в клубе. Везут сюда. Слушай, насчет кольца. Я
хочу...
Я выпалил "спасибо" и бросил трубку. Мюррея собираются допросить.
Значит, у меня есть по меньшей мере два часа, хотя у него хороший адвокат
и нужные связи. Времени достаточно.
9
Мюррея Кандида можно было разыскать по двум адресам: в клубе и дома,
в респектабельной части Бруклина. По домашнему телефону ответил дворецкий,
который с британским акцентом сообщил, что мистера Кандида нет и не
ожидается до ночи, но он может передать все, что требуется. Я попросил его
не беспокоиться и повесил трубку.
Дворецкий. Золотые канделябры и редкие китайские вазы.
Я опустил руку на диск и, подумав, набрал номер Лолы. Она сразу
узнала мой голос.
- Привет, милый. Ты где?
- Дома.
- Я тебя увижу?
Буквально от нескольких ее слов у меня на душе становилось легко и
свободно.
- Немного позже. Сейчас я по уши в делах. Может, понадобится и твоя
помощь.
- Конечно, Майк. Что?..
- Ты знаешь Энн Минор? Она работала у Мюррея.
- Естественно. Не один год. А что?
- Она мертва.
- Нет!
- Да. Убита, и я знаю, почему. За это дело взялась полиция.
- О! Майк... почему так происходит? Энн не была... одной из нас. Она
ничего... ВсеГда пыталась помочь... О, Майк, почему? Почему?
- Успокойся, дорогая. Сейчас важное другое: где у Мюррея может быть
квартира? Не дом в Бруклине, а просто место для развлечений или деловых
встреч?
- У него был уголок в Виллидже. Но я не уверена, что он сохранил его
за собой. Мюррей регулярно менял такие квартиры, потому что не любил
подолгу засиживаться в одном месте. Хотя Виллидж как район ему всегда
нравился. Я... была там однажды... на вечеринке. Майк, я не хочу
вспоминать.
- И не надо. Примерно, где это?
Она дала мне координаты, и я записал их.
- Тебе придется расспрашивать. Я могу тебе помочь, но...
- Сиди смирно, сам найду. Вовсе незачем рисковать тобой.
- Хорошо, Майк. Пожалуйста, будь осторожен. Береги себя.
Я улыбнулся.
- Обещаю, милая. Я тебе позвоню потом, чтобы ты знала, что все в
порядке.
- Буду ждать.
Вечер уже вступил в свои права, когда я кончил одеваться: одел сшитый
на заказ костюм уже с местом для кобуры и, предусмотрительно набив карманы
сигаретами, набросил на себя плащ, который вытащил из-под кучи вещей.
В последний раз оглядев кавардак, я вышел за дверь и спустился в
гараж. Дождь усилился и косыми струями рассекал воздух, разбиваясь на
тротуарах и загоняя пешеходов под крыши. Машины двигались медленно,
склонившиеся над рулем водители внимательно смотрели на дорогу и только
быстро и неутомимо, как возбужденные клопы, бегали по стеклам щетки
стеклоочистителей.
Я свернул на Бродвей, входя в основной поток автомобилей к центру.
Улицы совсем опустели, даже такси предпочитали пережидать под навесами
стоянок. Иногда из распахнувшейся двери салуна кто-нибудь выбегал и, с
газетой над головой, стремительным броском несся к другому бару или к
метро. Но если и можно было обнаружить в Виллидже жизнь в тот вечер, то
только под крышей.
Неподалеку от места, которое обозначила Лола, находилось заведение
под названием "Моника". Красная неоновая вывеска мерцала сквозь дождь, и,
проезжая мимо, я разглядел бар с горсткой посетителей, уныло склонившихся
над выпивкой. Что ж, с таким же успехом можно начать и отсюда.
Я поставил машину, поднял воротник плаща и побежал, преодолевая
ощутимое сопротивление стены дождя. Пока добежал, брюки промокли насквозь,
в ботинках хлюпало.
Головы в баре, как по взмаху дирижерской палочки, развернулись в мою
сторону. Три парня, пойманные здесь в ловушке равнодушно отвели глаза. Две
дамы, интересующиеся более друг другом, чем мужчинами, вернулись к томным
чувственным взглядам и пожиманиям ног. Две другие милашки расплылись в
зазывных улыбках, готовые бороться за права на вновь прибывшего. "Моника"
обслуживала самую пеструю клиентуру.
За стойкой красовался здоровый жирный тип со шрамом на подбородке.
Одно его ухо, размером с клецку, окраской и формой смахивало на цветную
капусту. Вряд ли это его зовут Моника. Он поинтересовался, что я закажу. Я
попросил виски.
- Все меняется, - прокаркал он, брезгливо скривив рот. - Все
шиворот-навыворот. - Лесбиянки метнули на него по растерянному взгляду и
оскорбленно отвернулись. - Там, где я работал раньше, девочки готовы были
