лицо господи я плакал молился до ночи кость на веревке заснул
приснилась мать ведет меня в обыденскую церковь я мальчик а у нее от
спины отваливаются куски я ловлю их в авоську и плачу а вокруг поют
христос, воскрес из мертвых и мамочка улыбается. ( )
Камера 8: фантастическая роскошь мраморные стены гигантская ванна
посадили связанного ушли музыка музыка наверху от потолка вагнер
лоэнгрин свет голубой большой позолоченный кран и вязкая толстая с мою
ногу струя коричневатая слизь с червями запах чудовищный потекло
потекло тихо и вагнер и я прикован к днищу и потекло потекло господи и
медленно медленно наполнялась теплая жижа с вялыми червями по живот по
грудь по горло вытянул шею подбородок до рта дрожь боюсь шевелиться
дверь открылась длинный голубой коридор ты в самом конце в белом
вагнер вагнер и гретхен поет лоэнгрина а маргарита эльзу дуэт все
кончилось тишина и только тихий шорох червей вошел курт с половником
георг с тарелкой ешь суп из лучших частей тела твоей юной
соотечественницы трясусь ешь или червями накормим открываю рот глотаю
молюсь половник половник раз два три святый боже святый крепкий святый
бессмертный восемнадцать половников плачу они смеются боюсь блевать
захлебнусь червями смеялись курили потом курт дурак это телячий бульон
мы пошутили ушли плакал но успокоился снова вагнер гибель богов и ты
вошла в белом прелестном платье и грустно смотрела маргарита и
рассеянно гретхен и сказали обе они пошутили эти мужланы суп из лены
сергеевой. ( )
Камера 11: уютное скромное помещение тишина стол кровать книжная
полка огромный портрет лены сергеевой на стене читаю вешние воды
тургенева успокаивает в те времяна еще умели искренно любить были живы
идеалы была сильна вера любовь к родине к родителям все то что
циничный двадцатый век залил кровью и втоптал о грязь на обед
леночкино филе с грибами божоле ореховое мороженое ликер от грибов я
отказался после чернобыля рискованно потом работа набиваю подушечки
для инвалидов женскими волосами блондинок значительно меньше думал о
маргарите насколько она мягче женственней гретхен в шесть порка в
восемь мастурбация перед третьей ротой женского батальона.
Камера 12: все подпишу не надо все подпишу не надо туда простите
подпишу подпишу не надо я не буду подпишу не только там не надо
подпишу все подпишу все подпишу я все подпишу не надо я все подпишу не
надо все подпишу не надо я подпишу хорошие не надо я подпишу хорошие
не надо я подпишу еще не надо глубже не надо я подпишу глубже не надо
я подпишу глубже не надо я подпишу глубже не надо глубже.
Камера 13: одиночка бетонный мешок потом на работу в каменоломню
хоть бы рукавицы дали до обеда тяжело похлебка из леночкиных потрохов
гороховые кнедли на леночкином жиру эрзацхлеб зато вода чистая лучше
московской работа работа работа махт фрай камни камни время собирать
их и уклоняться от объятий с аутизмом и интроверсией работа прочищает
голову недаром толстой пахал да пахать подано ваше сиятельство камни
камни камни как хлебниковские доски судьбы сколько их перенесла на
себе наша интеллигенция не удосужившись прочесть клинопись судьбы
своей наших альфы и омеги гордыня анархизм обломовщина вот три кита
три каменных черепахи покоящие планиду наших бед и страданий всегда
всегда дефицит скромности и внутренней культуры не в смысле духовности
и гениальности а в смысле культуры поведения господи сколько пощечин
вынесло мое лицо сколько плевков повисало ни моей бороде и ведь не от
пролетариев и мещан вот что настораживает оплевывая самих себя мы
лишаемся будущего рискуем генофондом а ситуация тем временем с
угрожающей точностью копирует конец века кумиры прошлого развенчаны
без страха грядущее темно как море пред грозой и род людской стоит меж
гробом полным страха и колыбелию пустой шесть на аппельплаце вешают
американца четкие команды барабанный бой предсмертное пердение
несчастною страшно страшно у всех повешенных как правило эрекция океан
страданий омывает престол твой господи доколе вечером порка потом
лекция о советской прозе хоть фамилии вспомнить бабаевский бондарев
битов баклажанов.
Камера 14: так свинья жидкая так свинья так так свинья жидкая так
свинья свинья жидкая так свинья свинья жидкая так так свинья так
свинья так свинья жидкая так свинья свинья свинья жидкая свинья ты так
свинья жидкая так свинья так жидкая ты гадина так свинья так свинья
жидкая так ты так свинья жидкая так свинья свинья жидкая так свинья
жидкая так свинья жидкая гадина жидкая так свинья жидкая жидкая ты
свинья свинья жидкая так свинья так.
Камера 15: пробоитие и протрубо игле иглоделание христе христокожее
богомясо трупобитие потрохомятие клац клацо клац етого прогное
прогноевое трупокоже богородо трупокожее богородое напр клац клац
клац.
Камера 16: комната гостинного типа душ вц круглое зеркало над
раковиной каждый раз стоит мне покинуть россию как с лицом происходит
странная метаморфоза черты как-то неуловимо сдвигаются сходят со своих
мест выстраивая новое лицо смутно напоминающее прежнее эдакая
аберрация физиономической топографии глаза нос усы борода все другое
даже пенсне блестит по-другому движения сколько автоматизмов зубная
щетка ножницы для усов щипчики для ногтей расческа вот наши вечные
поработители и деррида прав каждое автоматическое движение текстуально
каждый текст тоталитарен мы в тексте а следовательно в тоталитаризме
как мухи в меду а выход выход неужели только смерть нет молитва
молитва и покаяние сегодня молился о путешествующих и невинноубиенных
чадах до обеда читал записки охотника потом спал клеил коробки в
девять не принесли ужина прилег с дворянским гнездом десять
одиннадцать в полночь солдат со свертком переоденьтесь вас ждут на
аппельплаце господи развернул белое фрак цилиндр перчатки туфли трость
поднялись на лифте нервная дрожь ночь звезды на месте виселицы чудный
стол на двоих свечи четверо слуг в белом и ты в дивном вечернем платье
две сигареты в белом и черном мундштуках прелестный ужин струнный
квартет вивальди времена года и шампанское и десерт и ты моя прелесть
и прохлада и шиншилла на плечах и соловей в рощице у крематория и
глаза гретхен и улыбка маргариты и пулемет за лесом на стрельбище и
наша прогулка и вечер в колючей проволоке и горящие в темноте глаза
солдат на вышках и твои руки и гравий под каблучками и тьма и поцелуй
маргариты и смятение гретхен и горячий шепот троих и сброшенное в
темноту манто и милые желанные плечи и дрожь маргариты и сбивчивое
найн гретхен и губы мои и маргариты и дункельхайт и поцелуи и порыв
гретхен уйти и шаги шаги и снова объятия и либлинг и найн и
неожиданное паление в ров на несвежие трупы и трепет маргариты и
трепет гретхен и нахтигаль и машиненгевер и треск бархата и кружевное
белье и сладкая влага вашей прелестной мёзе почему почему одна на
двоих и стоны стоны стоны маргариты и найн найн найн гретхен и майн
майн бецаубернде шатц майн либлинг майне майне майне либе майне царю
дойче блюме майне ма майне ихь ихь ихь мехьте дихь бис ауф грунд
аусшлюрфен.
Камера 17: плетка с рукоятью из китового уса плетеная в четыре
полосы из буйволиной кожи с вплетенной в охвостье свинцовой проволокой
бамбуковая палка с расщепленным концом стек из вязовой лозы обтянутой
лайкой резиновый шланг с оливковым маслом три целлофановых мешка
кружка эсмарха одноразовые шприцы два стальных клина перчатка из
еврейской кожи четыре топора крюк набор пилок и надфилей аппарат
искусственное дыхание тиски банки с лимфатическими узлами англичан
распятие бормашина наручники шелковая удавка кастет компьютер
макинтош. ( )
Камера 21 : жри меня и я вернусь только очень жри жри когда наводят
грусть жирные дожди жри когда метель метет жри когда жара жри когда
никто не жрет все прожрав вчера жри когда из жирных мест жира не
придет жри когда уж надоест даже тем кто жрет не понять не жравши им
как среди огня выжиранием своим ты спасла меня как я выжрал будем
знать только мы с тобой просто ты умела жрать как никто другой. ( )
Камера 22: шмерц шмерц шмерц шмерц сделал предложение маргарите и
шмерц а гретхен побледнешмерц шмерц шмерц ерпеть и скрывать наши
чушмерц шмерц шмерц мы не дети хвашмерц шмерц шмерц мне тридцать
четыре шмерц шмерц шмерц я любшмерц шмерц и она тоже любшмерц шмерц и
я ехал тольшмерц шмерц мы вполне отдаем себе отшмерц шмерц будет
правильно поняшмерц шмерц шмерц шмерц шмерц гретхен должна с понишмерц
шмерц главное не идти на поводу у эгоистшмерц шмерц что мы не можем
друг без шмерц шмерц наша любовь записана на небешмерц шмерц я готов
доказать сейшмерц шмерц шмерц.
Камера 23: дададаааааааааааааааааааааааа похожий на сырный но хуже
гаже мягче я уверен что имея солидный запас прошлогоднего частично
переработанного вещества восемьдесят восемь мы можем надеяться на
своевременное общегражданское евхаристическое фашистское
интимно-прикладное богочеловоческое детоненавистное технологическое
позитивно-допустимое легированное психосоматическое правительственное
обоснование загнивания десен и направился членистоногий паразит в
ребенке. ( )
Камера 25: протягиван протягиван протяги ван по прессованно
лайхеногной сквозило скв сквозь трупогной рекеношверкрафтотелое и
обмывано облитие гноеструе когдо я облитие оберстозаубермахен вымыть
гостя из далекоснего и гутнахрихтен рейхсфюрер разрешил свадьбу нам
нам разрешил свадьбу рейхсфюрер разрешил свадьбу рейхсфюрер.
Камера 26: дурх дас ламм дас вир зрхальтен вирд хир дер генусс дес
альтен остерламмес абгетан унд дер вархайт мусс дас цайхен унд ди нахт
дэм лихьте вайхен унд дас нойе фэнгт нун ан дизес брот зольст ду
эрхебен вельхес лебт унд гибт дас лебен и венчание прошло по
католико-православному обряду, что безусловно устраивало Маргариту,
меня и всех заинтересованных лиц, к коим, тем не менее, не могу
отнести Гретхен, поведение которой было по меньшей мере странным.
Накануне свадьбы во время одевания невесты с ней случился сильнейший
истерический припадок, она кричала на Маргариту, называя ее блудливой
свиньей, продавшейся большевикам, рыдала, клялась, что добьется
аудиенции у рейхсфюрера и расскажет ему о преступлениях и
предательстве Маргариты и Дитриха, плевалась, рвала одежду, грозила
испражниться в храме в момент венчания. Естественно, я был вынужден
вызвать полкового врача, который сразу же сделал ей инъекцию, после
чего она впала в полусонное состояние и пребывала в нем до брачной
ночи. Долгий обряд, по-видимому, успокоил ее еще сильнее, с бледным,
заторможенным лицом внимала она торжественным голосам седобородого
отца Пимена и выбритого до синевы патера Визе, и лишь дважды нервная
судорога сводила это лицо, - когда пели аллилуйю и в момент нашего с
Маргаритой поцелуя. Но как чуден, как дивно прелестен был лик моей
возлюбленной! Божественный свет любви исходил от него, голубые очи
Маргариты сняли, золотистые пряди вились возле нежных щек. С почти
болезненным содроганием смотрел я на ее губы, произносящие jа!, и звук
этот сотрясая мое сердце музыкой непредсказуемого, сладострастного,
дорогого. Сон, терпкий сон наяву нес нас на стальных германских
крыльях: Мюнхен, дворец новобрачных, прохождение между ледяными и
огненными свастиками, поклонение Праху Героев, целование реликвий,
возложение венков, посещение советского консульства, возвращение в
лагерь, торжественный спуск по головам в подвальный зал, стол крестом,
белые розы, черный лед, свечи и факелы, офицеры СС и шампанское,
знамена и штандарты дивизии, леопарды в кровавых клетках и гильотина,
голубой мрамор и розовые потроха. Движение, движение умелых рук
хирурга, вхождение, вхождение скальпеля в сонную артерию
флорентийского юноши, кровь, кровь, воспламеняющая хрустальные грани
бокала: пригуби, пригуби же, голубоокий ангел мой, вино тысячелетней
выдержки из подвалов Всемирной Истории, вино жизни, вино Человечества.
Музыка сфер, эликсир бессмертия, смятение чувств. Ты пьешь, я вижу
прекрасное лицо твое, я люблю тебя, моя Лорелея, мы целуемся кровавыми
