после. Работай, чтобы выжить, а потом уж будешь жалеть
себя".
Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь. Надо
закрывать все двери! Закрыть спальни - более простое
решение и гораздо более безопасное.
Двери захлопывались в коридоре одна за другой.
Глупо! Это не делает дом безопасным - остается общий
холл. Он понял, что ему все же придется заходить в комнаты.
- Что вы за чудовище?! - закричал он на летающих
насекомых.
Они стали садиться на его лицо.
Джек давил их быстрыми движениями, но они садились снова
и снова! Они кусали его и в ноги, и когда он посмотрел на
свои брюки, ему стало дурно: там, где сидела каждая из
сотен бабочек, была выжжена маленькая дырочка в ткани, и
через нее просвечивало голое тело.
Он исступленно давил пушистые тельца ладонями, размазывая
их в липкую кашу на икрах и бедрах. Потом снова лег на пол,
надеясь раздавить тех, которые сидели у него на спине,
катаясь по персидскому ковру, чем испортил его навсегда.
Кэти бы ничего ему за это не сделала...
Он катался из стороны в сторону, чувствуя своим телом
ворсистый ковер и на нем скользких раздавленных мотыльков.
Они опускались на него сверху, как бумажные пикирующие
бомбардировщики, как камикадзе, которых он видел в кино,
поражая его во все доступные им места.
Джек яростно отмахивался от них, как только они садились
на него. Но они продолжали нападать с боков, сверху и со
стороны ног.
Пол уже не спасал его. Надо вставать и убегать, но куда?
Боль пульсировала во всем теле, как удары электрического
тока, колола и жалила его, и он больше не мог ее
выдерживать.
Насекомые яростно собирались гнездиться на нем, он был в
этом уверен. Ни в одном месте дома их не было так много,
как здесь. С ужасом Джек вспомнил те несколько последних
минут перед самым нападением бабочек. Откуда они взялись?
Как это могло случиться?
Ему становилось хуже. Нужно было срочно что-то
предпринимать, но только что?
Одна комната! Он закроется в какой-нибудь одной комнате,
и там спасется. Телефон стоял в их спальне, но там он не
закрыл окна. Не успел.
Однако ему показалось, что это будет лучшим выходом.
Джек повернул налево, схватил край коврика, потом
перекатился на правую сторону и взялся второй рукой за
другой край. Это было защитой - не очень хорошей, но все же
лучше, чем ничего. В таком положении ему было чертовски
трудно вставать, но все же ему это удалось. У него не
оставалось выбора. Накрывшись ковриком, он побежал в
спальню, наклонив голову, чтобы хоть немного защитить этим
свое лицо.
Перед дверью в комнату стоял небольшой книжный шкаф, на
котором лежала запечатанная пластинка, только что присланная
из музыкального клуба. Вот это подойдет. Он сбросил
коврик, тут же почувствовал, как они снова вцепились в
обнажающуюся спину, схватил пластинку и распахнул дверь.
Казалось, что воздух двинулся ему навстречу, когда он
вошел в заполненную мотыльками спальню. Размахивая
пластинкой из стороны в сторону, он прошел к окнам. Оба
окна были широко раскрыты, но, к счастью, на них были
жалюзи. Джек захлопнул окна. Потом побежал назад и закрыл
дверь.
Бросившись к огромной кровати, он сорвал с нее покрывало
и подоткнул его под дверь, мучаясь от постоянных уколов в
руки, ноги, спину и лицо. Когда покрывало закрыло щель под
дверью, он начал давить бабочек, сидевших на нем.
Он сильно ослаб, но не мог понять, почему.
Когда же он увидел красные пятна от раздавленных
коричнево-белых тел с серыми крыльями, то понял, что от
укусов теряет много крови.
Надо покончить с ними сейчас же, пока у него есть еще
силы, а потом вызвать помощь.
Если, конечно, помощь вообще можно будет вызвать.
Дырочки на пластмассовых жалюзи, которых раньше не было,
сильно обеспокоили его. Если они могли прорваться сквозь
них, то, может быть, они справятся и со стеклом? Хотя их
тела были не настолько сильными, чтобы пробить его.
Схватив пластинку, которую он бросил на пол, Джек стал
яростно давить бабочек, сидевших на стенах, на полу, на
кровати и на нем самом. Он все больше уставал и не знал,
сколько времени еще может сопротивляться:
Внезапно он вспомнил о наборе гантелей и книжке с
инструкциями по занятиям с ними, которые теперь лежали в
подвале. Он бросил заниматься через три недели и теперь
пожалел, что перестал соблюдать режим и забросил тренировки.
И все же он замечал, их стало меньше - всего несколько
тысяч или несколько сотен. Он не мог сказать точнее,
сколько этих проклятых тварей находится с ним в комнате.
Одна из бабочек залетела ему в ухо, и он сильно
перепугался, не ожидая такого нападения. Невольно вскрикнув
от боли и страха, он на секунду открыл рот, и несколько
бабочек залетели ему в горло, и он чуть не задохнулся, пока
выплевывал их.
Забыв обо всем на свете, Джек бросился очищать комнату.
Ему показалось, что прошло уже несколько часов, но зато их
стало значительно меньше. Он осознал это, когда заметил,
что теперь ему приходится гоняться за каждой оставшейся.
Наконец он тяжело опустился на кровать, вдыхая
отвратительный запах мертвых мотыльков, и стал ждать, когда
последние оставшиеся в живых сядут на него.
"Пока я жду, можно позвонить", - подумал он, снял трубку,
поднес ее к уху" но гудков не было
Телефон молчал.
3
По длинной тропинке Кэрол Баннер пошла вверх к своему
дому. Некоторое время она стояла перед входом, держась
рукой за огромную медную ручку и чувствуя, что ее грубо
отвергли. Она повернулась назад, наблюдая, как Джек
направляется домой с Аланом на плечах. Она горестно
вздохнула, подумав о том, как приятно было бы иметь такого
ребенка, как Алан, и такого мужа, как Джек. Кэти была
счастливой, и Кэрол спросила себя, осознает ли Кэти,
насколько она счастлива? Но Кэрол сделала свой выбор много
лет назад - либо карьера, либо семья, и только теперь
подумала, что, может быть, она смогла бы иметь и то и
другое.
Да, она ошиблась, послушавшись Макса, своего менеджера.
Он говорил так гладко, так убедительно, что она отвергла
предложение молодого человека, которого действительно любила
и который сделал бы все, чтобы не помешать ее карьере. Но с
тех пор прошли годы, и Крэг нашел кого-то еще, женился, и
теперь у него была своя семья.
А ведь она могла бы поступить по-своему: прислушаться к
голосу своего сердца, а не своего менеджера.
Кэрол открыла дверь и вошла в дом.
У нее было много чего показать в доме: дорогие вещи,
ценные картины и скульптуры - обстановка стоила почти
столько же, сколько и сам дом. Но в нем не было теплоты, и
она не чувствовала, что это был действительно ДОМ. Войдя
через центральный вход, Кэрол подумала, что сможет переждать
бурю в комфорте, в комнате с кондиционерами, и при этом
включить отопление.
Она поднялась по лестнице, покрытой роскошными коврами,
скользя рукой по гладкой поверхности тяжелых махогоновых
поручней и бросая взгляды на громадные картины, развешанные
по обе стороны лестницы. Сначала эти шедевры заставляли ее
чувствовать, что она живет в музее, но постепенно она
привыкла к ним и просто перестала их замечать.
Кэрол закрыла окна в бывшем кабинете, превращенном теперь
в спальню, в двух других никому не нужных спальнях, в своей
спальне и в комнате для шитья. Стоя в этой комнате и глядя
на швейную машинку в углу, которую так ни разу и не
использовали, она подумала, как это было наивно, когда она
сообщила художнику по интерьерам, что хочет иметь в своем
доме комнату для шитья. Что она собиралась шить? Одежду
для себя? Платья, которые надевала бы в Лас-Вегасе? Или,
может быть, вечернее платье, в котором она появится на
телевидении? Кэрол улыбнулась и представила себе такую
сцену:
"Какое прекрасное платье, Кэрол". - "Спасибо, Джонни. Я
сшила его сама вот по этой выкройке"... - И миллионы
телезрителей смотрят на нее с восхищением и недоверием.
Она спустилась вниз, чтобы закрыть окна и там. Когда с
этим было покончено, Кэрол вернулась в гостиную и нажала
кнопку на краю стола. Мягкая тихая музыка полилась и
заполнила комнату, вытесняя из головы ненужные грустные
мысли. Она сняла туфли и на минуту расслабилась в кресле,
приготавливаясь переждать ненастье. У понедельник ей нужно
было лететь в Нью-Йорк для очередной поездки по стране,
чтобы сделать рекламу своей новой пластинки. Как будто она
нуждалась в рекламе! Неделя на прилавках магазинов - и диск
станет почти золотым. Макс хотел, чтобы она выехала в
пятницу, но Кэрол уговорила его отложить ее первое
выступление до понедельника, чтобы пару дней отдохнуть на
севере от назойливых репортеров, фотографов и поклонников.
Кэрол ненавидела бури, а та, которая надвигалась сейчас,
похоже, должна была быть очень сильной. Небо стало совсем
черным - гораздо темнее, чем при обычной грозе в этой
местности. Обычно, когда Кэрол была одна и начиналась
гроза, она звонила кому-нибудь по телефону, чаще всего
Максу, и разговаривала до тех пор, пока дождь не пройдет.
Этот непонятный страх у нее был с детства: однажды родители
оставили е° одну, уехав по какому-то срочному и неотложному
делу, и в это время пошел дождь. Ей стало страшно, и она
позвонила матери своей подружки, плача в телефон и боясь
даже услышать слова с другого конца провода. Но она
услышала голос, успокаивающий ее, и этого оказалось
достаточно. Когда ее родители вернулись домой, они еле
отыскали свою дочь. Чисто случайно они заметили телефонный
провод, который тянулся в туалет. Кэрол сидела там,
сжавшись в комок от страха, дрожала и прижимала к себе
телефонную трубку.
Снаружи стало еще темнее, и она подумала, что сейчас
самое время кому-нибудь позвонить. Ей нужно было обсудить с
Максом последние детали, и это было вполне достаточным
поводом для звонка. Кэрол дотянулась до телефона и набрала
номер.
Рабочий, который приходил устанавливать телефон,
удивился, Когда узнал, что аппараты должны быть поставлены
во всех комнатах. Он даже спросил, не произошла ли здесь
какая-нибудь ошибка. Когда Кэрол ответила, что никакой
ошибки нет, он сделал свою работу быстро и тихо, и ей
показалось, что он хочет как можно скорее выбраться из этого
дома.
Телефон прозвонил несколько раз, а потом затих. Кэрол
подумала, что она просто не слышит гудки, и сильнее прижала
трубку к уху, но трубка молчала. Она повесила ее (пусть
повисит немного на своем месте), а потом подняла опять. Но
поднеся ее к уху, она сразу же поняла, что что-то случилось.
Телефон не работал.
Проклятье. Именно этого ей сейчас и не хватало!
А темнота все сгущалась, тени от деревьев в саду исчезли.
Кэрол увидела, как что-то метнулось за окнами, а потом пошел
снег - совершенно горизонтально. Горизонтально? Это еще
что такое? Это же невозможно!
Она встала и подошла к окну. За то время, которое
понадобилось ей, чтобы вылезти из глубокого кресла и подойти
к окнам, воздух на улице наполнился хлопьями - белыми,
коричневыми, серыми - так густо, что она уже не могла
разглядеть своего двора. И эти хлопья двигались. Когда они
приблизились к стеклу, Кэрол увидела, что это были бабочки.
Бабочки?! Хотя это было совершенно нелепо, но все же более
вероятно, чем горизонтальный снегопад. "Горизонтальный
снегопад", - подумала она и постаралась представить его
себе. Может быть, в буран. При очень сильном ветре может
показаться, что снег падает сбоку, хотя всегда должен быть
хоть небольшой наклон вниз.
Но, что бы там ни было, внутри она по крайней мере была в
безопасности, не то, что ее машина во дворе. Ведь они
покроют ее полностью и могут повредить лак. Конечно, она
может купить себе новую машину или отремонтировать эту, но
все равно это было непростительно. Она должна была
поставить ее в гараж, когда вернулась после дел вчера
вечером. Но представив, как эти бабочки забираются ей в
волосы, ползают по ее одежде, Кэрол подумала, что уж лучше
пусть пропадает лак на машине. Пусть лучше пострадает
машина, чем она сама.
Отчаянный крик донесся до ее ушей, и дрожь пробежала по
