военной истории, чтобы установить с достаточной степенью
точности: что именно сделал Шереметьев и что именно напортил
Петр, - в командовании армиями Петр только и делал, что портил
то, что делали другие. Но под Полтавой было очень трудно
испортить что бы то ни было.
Итак, Карл бросил московский путь и пошел на Полтаву. К
Полтаве пришло - по выражению Ключевского - "30 тысяч
отощавших, обносившихся, деморализованных шведов". Эти
отощавшие и деморализованные люди оказались кроме всего прочего
без пороха, без артиллерии и без предполагавшихся союзников.
Предполагавшиеся союзники наплевали и на Карла и на Мазепу,
заперлись в Полтаве и под командованием какого-то генерал-майора
Келина, повернули оружие против своего предполагавшегося вождя.
Это не была петровская армия. Здесь не было ни преображенцев, ни
семеновцев, ни Лефортов, ни Гордонов, ни де Круа - военные
специалисты сказали бы, что это был сброд и плохо вооруженный
сброд: тысячи четыре какой-то гарнизонной команды и тысячи
четыре "вооруженных обывателей".
Итак, тысяч 8 вооруженного сброда под импровизированным
командованием - против 30-ти тысяч шведской армии под
командованием Карла.
В составе этого сброда никаких петровских частей не было.
Сброд не интересовали петровские традиции - Нарвы и Гродна и,
несмотря на четырехкратное превосходство неприятеля, он стал
драться. Вспомним, что под Нарвой Петр бежал, имея
пятикратное и под Гродной - троекратное превосходство на своей
стороне.
Мы, - по крайней мере я, - ничего не знаем о Келине.
Приходит в голову такой - не очень уж праздный вопрос: Келин
дрался, уступая противнику в четыре раза. Петр бежал, превосходя
противника в пять раз. Что было бы, если под Нарвой русскими
войсками командовал не гениальный полководец Петр, а вовсе
неизвестный нам заурядный генерал Келин? Шансы Келина были, как
никак, в двадцать раз меньше Петровских. Но Келину никаких
памятников не поставлено и о вооруженном сброде Полтавы не
написано никаких поэм.
Этому сброду противостояла шведская армия под командой
Карла. Шведы осаждали Полтаву два месяца Карл штурмовал ее три
раза - и все три раза был с огромными потерями отбит. Полтавцы
устраивали вылазки, и если в конце апреля к Полтаве пришло 30
тысяч "отощавших, обносившихся и деморализованных шведов", то
после осады, штурмов и вылазок от них осталась окончательно
растрепанная толпа, - которую Петру только и оставалось, что
добить окончательно. Ключевский пишет:
"Стыдно было проиграть Полтаву после Лесной", -
действительно, было бы стыдно. Но разве не были стыдом и Нарва,
и Гродно, и Прут? К Полтаве Петр привел около 50.000 свежей
армии, огромную артиллерию, а также и Шереметьева. Был, кроме
того, и полтавский гарнизон. И Карл был кончен. Нелепым Прутским
походом Петр чуть было не зачеркнул не только Азова, но и
Полтавы. Но на Пруте его выручил Шафиров, как под Полтавой
Келин, Шереметьев и те "вооруженные обыватели", имен которых
мы вовсе не знаем.
В военных деяниях Петра остается еще и Азовский поход. Но
о нем, пожалуй, не стоит и говорить. Незадолго до Петра, Азов
завоевали казаки (1637 г.) - на свой риск и страх, в порядке, так
сказать, частнопредпринимательской инициативы, без всего того
помпезного театра, который вокруг азовской победы организовал
Петр, и уж, конечно, без тех чудовищных жертв людьми и прочим,
какое ухлопал в это предприятие Петр. Оценивая "хозяйственную
заботливость" Петра, не забудем и того, что дубовые леса
нынешней Воронежской губернии были для азовского флота
вырублены сплошь и в количествах, далеко превосходящих любые
флотские надобности. Миллионы бревен годами валялись потом по
берегам и отмелям рек, область превращена в степь, а судоходство
по Воронежу и Дону и до сих пор натыкается на остатки
петровских деяний, в виде дубовых стволов 200 лет тому назад
завязнувших в песчаном дне ныне степных рек. Как бы то ни было
- Великая Северная война, которая тянулась 21 год и стоила России
совершенно непомерных жертв людьми и средствами - была
кончена.
Швеция была разгромлена. Маркс, который, как и все прочие,
считал Петра "действительно великим человеком", только в одном
месте проговорился о факторах разгрома Швеции: "Карл XII сделал
попытку проникнуть в Россию, внутрь России, и этим погубил
Швецию и показал всем неуязвимость России".
В словах Маркса есть некоторое преувеличение: всем Карл
этого не показал: после Карла лез Наполеон, лезли немцы. Но Маркс
верно отметил неуязвимость России - как таковой - вне
зависимости от правительства, от вождя, от полководца. Напомню
еще раз:
В эпоху Смутного времени - безо всякого правительства
вообще - Россия справилась с поляками, шведами и с собственными
ворами. Это заняло, в среднем, лет шесть. При очень плохом
правительстве Сталина - Россия справилась с немцами в четыре
года. При совсем приличном (по тем временам) правительстве
Александра I Россия Справилась в полгода со всей Европой, над
которой командовал не сумасбродный мальчишка и не
"скандинавский бродяга", а один, действительно, из крупнейших
военных гениев мира. Петру для войны, которую начал 18-летний
мальчишка, в которой Россия превосходила Швецию военным
потенциалом приблизительно в десять раз - понадобился 21 год.
Попробуем это историческое соображение формулировать в
виде уравнений:
Смутное время: Россия + ноль правительства = 6 лет
Шведы : Россия + Петр = 21 год
Наполеон: Россия + Александр = 1/2 года
Гитлер: Россия + Сталин = 4 года
Во всех четырех случаях - разгром. Сильнейшим
нашествием было, конечно, наполеоновское. И в это время Россия
имела правительство никак не гениальное, но и не глупое. И срок в
шесть месяцев надо бы считать нормальным сроком. В Смутное
время вопрос затянулся благодаря революции, а в остальных двух
случаях, - благодаря бездарности правительств, которые, - в
смысле обороны страны, можно было бы считать отрицательной
величиной - со знаком минус.
Шведскую войну поставил на очередь не Петр и не он ее
выиграл. Выиграл Шереметьев с его дворянскими полками, выиграл
Келин, с его вооруженными обывателями - выиграли, наконец, те
факторы которые в истории России выигрывали всегда:
пространства, время и масса. На этих трех факторах умный старик
Кутузов, который, все-таки, не был Суворовым, разыграл Наполеона,
как по расписанию, - Суворов, вероятно, разгромил бы Наполеона
уже под Смоленском, если не под Вильной. Но при Кутузове - это
была вся Европа и был Наполеон, а не Швеция и не Карл. Да и
Северная война кончилась уже без Карла. Он погиб в Норвегии, на
престоле оказалась его сестра, сестру взяла в оборот шведская
аристократия, и Швеция поплыла по польско-шляхетскому руслу -
по руслу полного внутреннего разложения. Преемники Петра
распоряжались в Стокгольме, как у себя дома. Ни моральные, ни
материальные ресурсы Швеции не были достаточны для войны с
Россией вообще, а, тем более, для войны завоевательной. Россия
разбила Швецию не благодаря Петру, а несмотря на Петра, разбила в
частности та старомосковская конница, которую Петр, слава Богу,
не успел, в помощь Швеции, разгромить сам. Но историки забыли
Шереметьева и Келина и тех неизвестных "вооруженных
обывателей", всех тех людей, которым Петр только портил все,
что только технически можно было портить. И русская
официальная история, и до-советская, и советская ставят Петра
наряду с Суворовым, - с человеком, который, командуя войсками в
93-х сражениях, выиграл ровно девяносто три.
Я привожу здесь совершенно элементарные, достаточно
общеизвестные факты. Не надо открывать никаких новых Америк и
раскапывать новые источники: полководческая деятельность
Петра, с его Нарвами, Азовами, Прутом и даже Полтавой -
совершенно очевидна для всякого человека, которого не успели
загипнотизировать великая историческая фальшивка о военном
гении Петра. Очень возможно, что именно великим перепугом
августа 1689 года, можно объяснить в биографии и деяниях Петра
очень многое. Не был ли и сам Санкт-Петербург, в некоторой
степени, реакцией против Московского перепуга? Подальше от
стрелецких мест, подальше от Кремля, подальше от России в свой
болотный парадиз, где Преображенский приказ был вполне
достаточной гарантией против русского народа.
ВОЕННАЯ РЕФОРМА
От полководческой фальшивки очень недалеко ушла и другая фальшивка -
петровская военная реформа. Напомню основные факты: Реорганизация армии -
то есть, переход от системы милиционной к системе регулярной - был начат
еще Грозным.
Этот переход диктовался всем международным положением Москвы. Нынешняя
стратегия утверждает категорически, что милиционные армии, в высокой
степени пригодные для оборонительных войн, оказываются весьма
малоприспособленными для наступательных. Москва, закончив свои
непосредственно оборонительные операции, стояла накануне перехода к
наступательным - против Польши, Ливонии, Швеции и Турции.
Московскую армию необходимо было реорганизовать. И вовсе не
потому, что она была вообще плоха, а потому, что перед ней
история поставила иные задачи.
На путь этой реорганизации стал уже Грозный. За несколько лет до
воцарения Петра - в 1681 году - из 164 тысяч московской армии - 89 тысяч,
т.е. больше половины были переведены на иноземный строй, т. е. были
превращены в регулярную постоянную армию. Как видите, "реформа" проводилась
и без Петра. При Петре она была, во-первых, снижена и, во-вторых,
искалечена. В первом Азовском походе тысяч на полтораста наших войск,
войска иноземного строя составляли только десять процентов - около 14
тысяч. К концу петровского царствования регулярная армия составляла уже
около двух третей всех вооруженных сил страны, но это было прежде всего
совершенно автоматическим результатом Северной войны, когда в течение
больше, чем двадцати лет солдат не выходил из строя и, когда милиционная
армия совершенно автоматически превращалась в постоянную.
К концу Северной войны Петр придумал план
расквартирования армии по стране и содержания ее
непосредственно за счет местного населения. Для этого надо было
это население учесть. Было предписано "взять сказки", т. е.
произвести всенародную перепись. Указ о переписи был изложен
"обычным торопливым и небрежным лаконизмом законодательного
языка Петра" (Ключевский). "Столь же неясно указ предписывал
порядок своего исполнения, стращая исполнителей конфискацией,
жестоким государевым гневом, разорением и даже смертной казнью
- обычными украшениями законодательства Петра" (Ключевский).
"Было предписано заковать в железо работников переписи и
держать в кандалах губернаторов. Пороли нещадно, вешали", но
"Преобразователь так и не дождался конца предпринятого им дела:
ревизоры (ревизоры переписи. - И. С.) не вернулись и к 28 января
1725 г., когда он закрыл глаза".
Не будем строги к губернаторам: Петр писал свои приказы и
указы таким тарабарским языком, так путано и бестолково, что не
всегда и сам сенат мог понять, так чего же, собственно, хочет
Великий Преобразователь и за что, собственно, он собирается
казнить и за что миловать? В другом месте Ключевский говорит,
что стиль петровских указов и приказов "поддавался только
опытному эгзегетическому чутью сенаторов"... Сенат, конечно,
привык и к тарабарскому петровскому стилю, и к его языку,
загроможденному голландскими словами, но, помимо всего прочего,
сенат толковал петровские указы так, как ему, сенату, было угодно.
Проверял - гвардейский унтер офицер, а тот, надо полагать, ни в
указах, ни в стиле не понимал ровным счетом ничего. Но каково было
провинциальным служилым людям, получавшим петровские
приказы? Где среди них - на всем пространстве Империи - можно
было найти "опытных эгзегетов"? Кто бы, например, в Казани и Симбирске мог
догадаться, что значит хотя бы тот же "Анштальт"? Словарей иностранных
языков в те времена не существовало, а ошибки выписывались на живом теле
администрации. В петровский язык - и сам по себе достаточно тарабарский -
