влкруг дома, словно дом этот свалился с неба несколько секунд назад.
Лупцов толкнул веловипедным колесом калитку и прошел во двор. Не
доходя до крыльца, он прокричал хозяевам и, не докричавшись, поднялся
по ступенькам, раскрыл дверь и вошел внутрь дома. Это человеческое
жилище не казалось брошенным впопыхах. Все здесь стояло на своих
местах, порядок был образцовый, словно хозяева вышли на минуту по
каким-то своим делам.
Лупцов осмотрел все три комнаты, пытаясь угадать, кто здесь жил или
живет. Он еще надеялся увидеть владельцев дома, ждал, что вот_вот
появятся люди, но отсутствие следов во дворе говорило об обратном.
В одной из комнат у окна Лупцов обнаружил школьный телескоп,
стоящий на самодельной, основательно построенной треноге. Вещь эта в
домашнем хозяйстве совершенно ненужная, а в такое время и вовсе, и
Лупцов невольно подумал о том, что жил в этом доме человек, который
любил по ночам смотреть на звезды, и этого человека либо заманило и
сожрало чудовище из ямы, либо он заразился по неосторожности плесенью
и превратился, как его сосед, в колосящийся холм. Лупцов заглянул в
круглый глазок телескопа и увидел темное окошко соседнего дома.
- М-да, на звезды ли? - огорчившись, сказал он. Весь этот звездно-
космический романтизм, навеянный видом телескопа в сельском доме,
улетучился, Лупцов вышел из комнаты и обнаружил, что следы,
оставленные им у входа, засеребрились и даже обрели собственную
толщину.
Открытие это напугало Лупцова, но совершенно неожиданно он набрел
взглядом на паяльную лампу, и остаток вечера ушел у него на
обеззараживание пола и крыльца. Вскоре небо, как и в прошлый вечер,
сделалось темно-зеленым, отчего казалось, будто свет в окна проникает
через густые заросли кустов.
Не дожидаясь полной темноты, Лупцов достал хлеб и банку консервов.
Заканчивал трапезу Лупцов на ощупь. Так же наощупь он добрался до
дивана, скинул сапоги и улегся не раздеваясь.
Уснул Лупцов быстро - сказались велосипедная езда, к которой он не
привык, и переживания. Ужэе засяпая Лупцов увидел, что комнату по
диагонали пересекла едва видимая белесая финура в балдахоне. Мерцание
бестелесного существа было таким слабым, что Лупцов принял видение за
многократно отразившийся от стен и потолка отблеск луны.
8.
Проснулся Лупцорв рано утром в абсолютной тишине, которая,
возможно, и была причиной его пробуждения. Он долго лежал, глядя на
зеленое небо за окном. Мысли его, вялые и путанные со сна, были лишь
отражением окружающего, осколками тех событий и впечатлений, что он
успел пережить за эти сумасшедшие дни.
Проснувшись и блуждая взглядом по комнате, Лупцов увидел рядом с
собой, на стуле, небольшой томик. Он лениво дотянулся до него, раскрыл
и прочел первое, что ему попалось на глаза: "Бог Ям-Нахр говорит:
Обращаюсь к тебе, отец наш Эль, Преданный тебе Река-судия. Отдайте, о
Боги, того, кого приютили, того, кто у многих находит прибежище".
Читал Лупцов невнимательно, машинально повторяя про себя непонятные
строчки. Затем он отложил книгу, надел сапоги и вышел на крыльцо.
Велосипед его, который он прислонил к перильцам, по самый руль зарос
плесенью. Следы, оставленные им вчера, за ночь заросли, как будто их и
небыло вовсе.
- Отдайте, о Боги, того, кого приютили, - бессознательно повторил
Лупцов. Он спустился с крыльца, дошел до калитки и даже почувствовал
от этого удовольствие - идти по толстому слою плесени было также
приятно, как по лесному мху.
Неожиданно лупцов услышал собачье повизгивание. Он привстал на
цыпочки, заглянул за забор и увидел на дороге большого черного дога с
серебристыми пятнами заразы на ляжках и боках. Собака была словно бы в
чулках - лапы ее сплошь покрывала голубая плесень, и Лупцов подумал,
что животное уже обречено, через несколько часов плесень сожрет пса и
выйдет из собачьего нутра густым сочным снопом, как это случилось с
его соседом.
Лупцов свистнул догу, и тот, повинуясь своей собачьей природе,
бросился к человеку, навалился на калитку всей тяжестью своего мощного
тела и открыл ее. Повизгивая от радости, а может, от появившейся
надежды на спасение, черный пес завилял хвостом, заиграл литым
бревноподобным туловищем, заходил кругами вокруг Лупцовав, а тот,
испугавшись, запричитал:
- Только не прислоняйся ко мне. Только не прислоняйся. Вылечить я
тебя все равно не смогу. - И в этот же момент он подумал, что собаку
можно попробовать вымыть с мылом, а потом протереть какой-нибудь
ядовитой гадостью.
Еще вечером прошлого дня в сенях Лупцов заприметил большую
канистру. Как он и предполагал, в ней оказался бензин, и Лупцов,
отыскав тряпку, хорошенько намочил ее бензином и принялся лечить
собаку. Дог, словно понимая, чего от него хочет человек, вертел
головой, стараясь встретиться со спасителем взглядом, но стоял
спокойно и даже помогал Лупцову - подставлял то один бок, то другой,
приподнимал нужную лапу и чвсто фыркал - запах бензина был ему
неприятен.
- Ну вот, -закончив, сказал Лупцов и внимательно осмотрел собаку.
Черная шерсть ее лоснилась от бензина, мощные мускулы подрагивали -
видимо, тело чесалось, - а глаза смотрели на человека преданно и
совсем по-человечески - с благодарностью.
- Здоровый ты какой, - удовлетворенно сказал Лупцов, - выживешь,
подружимся. - Пес радостно взвизгнул, и Лупцов погладил его по голове.
- Как тебя звать? У такой собаки и имя должно быть значительным. Лорд?
А может, Люцифер? - Пес ответил басистым лаем, и Лупцов подтвердил: -
значит Люцифер.
В доме Люцифер освоился быстро: улегся на полу у дивана, положил
морду на лапы и мгноывенно уснул. Видно много времени провел на ногах,
по-звериному чувствуя, что приляг он хотя бы на несколько минут на
мягкий голубой ковер, и ему уже не придется подняться, словно морская
волна, захлестнет его серебристо-голубая зараза, да и похоронит под
собой.
Спал Люцифер крепко, шцмно вздыхая и повизгивая во сне то ли от
кошмарных сновидений, а может, от еще более кошмарной
действительности.
А тем временем Лупцов нашел в доме большую касмтрюлю и приготовил
на паяльной лампе рисовую кашу. Половину он вылил в алюминиевую миску
и поставил остывать - для собаки, а сам наелся до икоты и после этого
решил пройтись, прогуляться до леса, посмотреть вблизи, что из себя
представляют эти убийственные джунгли. Сытость благотворно повлияла на
Лупцова, он даже повеселел. Страх перед неизвестной смертью несколько
поблек и отошел на задний план. Лупцов убедился, что бороться с этой
заразой можно, а значит, можно и приспособиться.
Люцифер проснулся, когда Лупцов снимал с гвоздя двустволку хозяина
дома. Пес вопросительно посмотрел на человека, и тот сказал ему:
- Ты поешь. Со мной ходить не надо. Сиди дома. Ты же глупый,
ткнешься мордой в эту гадость и все, помрешь. - Словно бы понимая
человека, Люцифер подошел к миске с кашей, обнюхал ее и, громко
чавкая, принялся есть. - Дома, - повторил Лупцов. Он нажал на рычажок,
разломил ружье пополам и, к своему удовлетворению, обнаружил там два
патрона. Ружье оказалось заряженным.
Даже привыкнув к голубому покрову, Лупцов был потрясен тем, что
увидел в лесу. Глазам его предстала совершенно неземная картина. Лес
стоял, не шелохнувшись, благодаря "шубам", расстояние между деревьями
сильно сократилось, и в некоторых местах деревья совершенно
сомкнулись, образовав сплошную стену. Сапоги Лупцова сантиметров на
двадцать утопали в плесени, она чавкала под ногами, сочные стрелки ее
глухо лопались, оставляя на голенищах мокрые маслянистые следы.
Лупцов долго бродил по опушке леса и любовался этими дикими,
фантасмагорическими пейзажами. Он думал о том, что Иоанн ошибся или
слишком уж переусердствовал в описании конца света. Все выглядело
гораздо приличнее и без эфектных апокалипсических штучек с четырьмя
всадниками и прочей ерундой. Это выглядело даже красиво, и все
безобразное, все, что изуродовал человек, перестраивая мир на свой
скудоумный лад, в считанные часы исчезло под этим удивительным
покрывалом. Природа исправила все сама. Получилось и гигиенично, и
живописно.
Неожиданно Лупцов услышал треск сучьев. Он обернулся и увидел в
нескольких метрах от себя лося. Огромный самец с лопатообразными
рогами, шатаясь, вышел из леса и остановился. Первое, что пришло в
голову Лупцову, это застрелить животное. Он снял с плеча ружье, но вид
у сохатого был настолько жалкий, а в глазах читались такие тоска и
ужас, что Лупцов опустил ружье. Минуты две постояли друг против друга
человек и лесной зверь. За это время Лупцов успел как следует
расглядеть лося. Тот почти весь был покрыт голубым налетом, и даже
губы его слегка серебрились, а это означало, что животное отравлено и
жить ему осталось каких-нибудь пару часов или того меньше.
- Иди, иди, - сказал ему Лупцов. и сохатый опустил голову и медлено
вернулся в лес.
На какое-то мгновение Лупцов пожалел, что отпустил животное. Он
занервничал, взвел курки, понимая, что может опоздать, - лось уйдет
далеко, умрет в непроходимой чаще, и Лупцов не сумеет отыскать его. Но
он не был охотником и ко всему живому испытывал уважение горожанина.
Едва ли не впервые в жизни Лупцов вывел для себя зависимость таких
двух понятий, как убийство живого существа и утоление голода.
На обратном пути Лупцова заставил вздрогнуть человеческий
голос. Проходя мимо небольшого овражка, он услышал все ту же просьбу о
помощи.
- Игорь, помоги! - каким-то знакомым женским голосом взывало к нему
чудовище. Лупцов остановился, попытался вспомнить, кому принадлежит
этот голос, но так и не вспомнил. А существо в овраге, очевидно,
приняв остановку человека за колебания, закричало жалобнее и
настойчивей:
- Игорек, милый, помоги же мне!
Взяв ружье наперевес, Лупцов осторожно пошел на голос. Ему было по-
настоящему страшно, пальцы, лежащие на курках двустволки, дрожали, и
он боялся, что случайно может нажать посильнее и выпустить в воздух
оба заряда, которые неизвестно еще как и когда могут пригодиться.
Чудовище из ямы еще раз дало о себе знать, и Лупцов понял, что
подошел совсем близко. Оно было где-то под ним, на самом дне
неглубокого оврага, среди махровых серебристо-голубых кустов.
Остановившись, Лупцов поискал глазами то место, где оно лежало: едва
заметная разница в цвете и редкие волнообразные движения выдавали
искусного провокатора.
- Ну, вот он я! - вызывающе крикнул Лупцов.
- Помоги, Игорек, - бессовестно лгал знакомый голос, а Лупцов
вскинул ружье, навел стволы на монстра и пробормотал:
- Сейчас помогу. Сейчас ты у меня пообедаешь картечью, жаба
инопланетная.
И все же стрелять ему не пришлось. Лупцов вдруг услышал нечто,
сильно удивившее его:
- Стреляй, Игорек, стреляй скорее. Не могу больше. - После этих
слов руки как-то сами опустились у Лупцова. Некоторое время он в
растерянности стоял и смотрел на дно оврага, а тем временем
бесформенная масса в яме зашевелилась, прямо посредине ее образовался
голубой пузырь размером с футбольный мяч, который словно под рукой
невидимого скульптора вдруг обрел форму головы. Постепенно на пузыре
обозначились и черты знакомого лица - некой женщины, с вялыми губами и
страдальческим взглядом. И тут Лупцов вспомнил, где он видел женщину с
подобным лицом. Это было во время неудачного похода в центр города,
когда они с Иваном Павловичем зашли во дворик отдохнуть. Это была мать
