главное, он испугался того, что, сам не заметив, может запросто
свихнуться, поддаться панике и, не разобравшись до конца, что же все-
таки произошло, сгинуть в какой-нибудь дурацкой ловушке, типа той, в
которую попал молодой лейтенант милиции.
- Успокойся, Иван Павлович, успокойся, - нормальным голосом сказал
Лупцов и подал соседу пиджак. - В конце концов, какое-то объяснение
этому найдется. Разберемся. А сейчас пойдем ко мне. У меня квартира
поменьше, лучше просматривается. Пока нас никто не тргает, а там
посмотрим. Пойдем. - Говорил Лупцов тоном врача. Он помог соседу
надеть пиджак, сам застегнул его на все пуговицы, а потом взял Ивана
Павловича под руку и повел к выходу.
Квартира Лупцова была раскрыта настежь, и еще издали они услышали,
что в комнате вовсю трезвонит телефон. Телефон звонил странно, без
перерывов, как будильник, и Лупцов подумал, стоит ли снимать трубку,
но любопытство, желание хоть что-то узнать, победило.
- Алло! - почти крикнул Лупцов. В ответ он услышал нечто сстранное,
сказанное издевательским и каким-то противным щебечущим голосом:
- Лупцов слушает.
- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - растерянно ответил он.
- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - повторил голос в трубке.
Эта дурацкая и совершенно неуместная сейчас шутка вывела Лупцова из
себя.
- Что тебе надо?! - закричал он. - Кто ты такой?! Что ты
измываешься над людьми?! Если уж прилетел сюда, так веди себя по-
человечески! - Еще не успев договорить, Лупцов понял, что телефон
снова умер, так, словно и не работал вовсе. - Дьявольщина! -
выругался он, взял телефонный аппарат в руки, поднял его над головой и
изо всей силы ударил об пол. Хрупкий пластмассовый корпус разлетелся,
как глиняная копилка, разбросав свои внутренности по всей комнате.
- Игорь, я пойду, - услышал Лупцов зв спиной. Вид у Ивана
Павловимча был угрюмый и очень спокойный, как у человека, привыкшего к
мысли, что он обречен.
- Куда ты пойдешь, Иван Павлович? - увещевательным голосом спросил
Лупцов.
- Я к своим пойду. Может, машину по дороге поймаю. - Иван Павлович
легонько пнул ногой сумку. - Вот, продуктов собрал.
- К своим! - воскликнул Лупцов. - Ты с ума сошел! Восемьдесят
километров. Электрички-то не ходят, и машин не видно. Заманит тебя
какая-нибудь тварь голосом жены в яму. Не ходи, Иван павлович. И их не
спасешь, и себя загубишь.
- Какая тварь? - не понял Иван Павлович.
- Да я же тебе рассказывал, ты не слушал, - ответи Лупцов. - Не
ходи, Иван Павлович. Может, у них в деревне и нет ничего такого.
Может, они и не знают ничего.
- Тогда тем более надо отсюда выбираться, - резонно заметил Иван
Павлович. - Нет, я уж лучше пойду. Я потом себе не прощу, если что.
Лупцов на некоторое время задумался, а сосед терпеливо стоял и
ждал, что же он скажет ему напоследок. Прощание с соседом, быть может,
навсегда, вдруг приобрело для него особый смысл. Это было прощание не
просто с Лупцовым, но и с домом, в котором он прожил столько лет, и со
всем что, собственно, и составляло его жизнь.
Наконец Лупцов ответил ему:
- Ладно, Иван Павлович, я с тобой. Здесь сидеть нет никакого
смысла. Авось доберемся. Ты подожди, я соберу кое-что.
4.
Лупцов удивился, увидев на улице довольно много людей. Все они
держались особняком, подозрительно поглядывали издалека дроуг на друга
и передвигались не шагом, а какими-то замысловатыми перебежками.
В ста метрах от дома соседи с первого этажа загружали узлы и
чемоданы в багажник "жигулей". Лупцов поздоровался с ними, хотел было
спросить, в какую сторону они поедут, а те, словно затеяли какую
пакость, еще сильнее засуетились, кулаками забили последний узел в
машину и быстро уехали.
- Ну, небо! - удивился Иван Павлович, задрав голову. - Сроду такого
не видал.
В сторону кольцевой по проспекту проследовала группа велосепедистов
с рюкзаками. От них шарахнулся рыжий бородач в черном задрипанном
пальто и с офицерским планшетом через плечо. Он бежал, пригнувшись и
все время оборачиваясь, словно на передовой. Увидев Лупцова с Иваном
Павловичем, бородач взял сильно вправо, огибая незнакомых людей, и
Лупцов не отказал себе в удовольствии, пошутил:
- Вон, вон, смотри, сзади...
Перебежчик испуганно обернулся, выругался, показал шутнику кулак и
последовал дальше.
- Дожили, - сказал Лупцлв, - все с ума посходили. Потом выяснится,
что ничего особенного не произошло, какуб-нибудь ракету запустили или
физики чего-то перепутали, а будет поздно. Страна превратится в
большой сумасшедший дом.
- Уже превратилась, - откликнулся Иван Павлович.
Они дошли до поворота и еще издалека услышали выстрелы, крики и
звон разбиваемого стекла. Лупцов с Иваном Павловичем прибавили шагу и
вскоре увидели, как толпа человек в тридцать вдребезги разнесла
закрытые двери универсама и ворвалась внутрь. Два обескураженных
милиционера, один без фуражки, с расцарапанной щекой, стояли перед
развороченным входом и что-то друг другу доказывали.
- Ну вот, народ запасается продуктами, - мрачно пошутил Лупцов.
- Да, не мешало бы, - ответил Иван Павлович. - Сейчас не запастись
- завтра поздно будет, все растащат. Может, пойдем, Игорек, купим,
пока есть?
- Иван Павлович, - укоризненно протянул Лупцов, - у кого купим, у
милиционеров? Или у погромщиков?
- Ну, так возьмем, - мучаясь от желания присоединиться к
погромщикам, ответил Иван Павлович. Если бы не Лупцов, он попытал бы
счастья или подошел бы к милиционерам, глядишь, что-нибудь и перепало
бы. Но сосед своей иронией ставил Ивана Павловича в неловкое
положение.
- Пойдем, пойдем, Иван Павлович. - Лупцов взял его за руку и
перевел на другую сторону улицы. - Воровство, оно в любое время
воровство, даже в военное. Ну что тебе две пачки "геркулеса" или
пшена? Больше-то и положить некуда. Мараться за шестьдесят копеек.
- Нет, громко возмутился Иван Павлович. Момент был упущен,
возвращаться казалось неудобным, а вернее, фраза Лупцова о воровстве
несколько охладила пыл Ивана Павловича, и он обиделся на своего
соседа. - Нет, - повторил он, - не за шестьдесят копеек. В военное
время, между прочим, жратва имеет другую цену. И вообще, здесь дело не
в деньгах. Две пачки "геркулеса" могут моей семье жизнь спасти. Ты
этого не знаешь, а я уже одну войну прошел.
- Ну извини, Иван Павлович, если обидел, - примирительно сказал
Лупцов. - Но так вот, с боем брать магазин, все равно... Да и
пристрелить могут. Видел у милиционеров пушки. Возьмут, шлепнут тебя,
чтоб другим неповадно было. Им-то все равно, кого... Они прошли уже
несколько коротких автобусных остановок, пересекли площадь и яблоневой
университетской аллеей направились к центру. Иван Павлович, надувшись,
молчал. Молчал и Лупцов. Он издалека приметил двух каких-то
подозрительных типов, которые, прячась между деревьями, шли в том же
направлении. На всякий случай Лупцов увлек своего спутника на
противоположную сторону, и только сейчас, переходя дорогу, обратил
внимание на то, как изменился асфальт, - он словно бы покрылся
голубовато-серебристой слизью, которая местами поблескивала окалиной,
а где-то переливалась жирными нефтяными разводами.
Двух типов Лупцов с Иваном Павловичем догнали недалеко от желтой
стены правительственных особняков. Вид у обоих был пренеприятный -
ханыжный. Они вдруг ни с того, ни с сего кинулись друг на друга и в
полной тишине начали драться. Получалось это у них как-то
подозрительно бестолково: ханыги размахивались с полным разворотом
туловища и, как на цирковом ковре, не попав по противнику, падали по
инерции на землю. Потом поднимались и снова падали.
- Это, кажется, они, - тихо сказал Лупцов, а Иван Павлович и сам
уже почувствовал, что здесь не все чисто, но, чтобы удостовериться,
так же тихо спросил:
- Кто они?
- Если бы я знал, кто они, - ответил Лупцов. - Они - это значит, не
мы. Интересно, для чего они нам все это показывают? Хорошо бы узнать,
что у них на уме. Может, подойдем? - полушутя спросил Лупцов. - К нам
они вроде бы пока не пристают.
- Эх, попались бы они мне на передовой, я бы им навалял, -
проворчал Иван Павлович.
Как только Лупцов с Иваном Павловичем отрвались от ханыг метров на
пятьдесят, те прекратили драться. Они постояли некоторое время под
деревьями, а затем также, перебежками от дерева к дереву, двинулись в
обратную сторону.
До набережной они дошли без приключений, но за полкилометра до
каменного моста окружной железной дороги наткнулись на плакат-
уведомление, на котором в спешке, черной краской было криво
намалевано: "Проезд и проход в центр закрыт! Стреляем без
предупреждения!"
- Ну вот, - с отчаянием в голосе сказал Иван Павлович. - А как же
пройти-то? Без предупреждения они стреляют, твари!
Стоя у плаката, Лупцов всматривался вперед. Метрах в трехстах
впереди улица была перегорожена, видны были фигурки людей в военной
форме. Особенно много их было у моста - солдаты там стояли вплотную
друг к другу.
- М-да, сказал Лупцов, - мост, сам знаешь, оборонный объект.
- А мне-то что делать!? - закричал Иван Павлович. - Объяснить-то
они могут? Вот это написали, а что случилось, никто не говорит. Если
война, так и скажите - война. Чего они людям голову морочат?
- Успокойся, Иван павлович. Скорее всего, никакой войны нет. Может,
они и сами не знают, что произошло, а мост на всякий случай охраняют
от этих, - Лупцов кивнул назад, где они оставили дерущихся ханыг. -
Теперь только в обход, через окружную. - В этот момент из палисадника
с кустами сирени и сорной порослью тополя послышались надрывные
детские крики. И Лупцов и Иван Павлович узнали голос - кричала внучка
Ивана Павловича. Но это был какой-то несвойственный для семилетнего
ребенка, заунывный крик:
- Дедушка, помоги!Дедушка, милый, помоги!
Иван Павлович побледнел, уронил сумку и шагнул вперед, но Лупцов
звгородил ему дорогу:
- Стой, Иван Павлович. Это они. Это не Мариночка, честное слово.
Это они. На моих глазах вот так же лейтенант попался. Ты же знаешь,
твои на даче.
Иван Павлович с отчаянием на лице слабо сопротивлялся, громко
сопел, но очень уж не настаивал. Он чувствовал, что кричит не внучка,
ноголос был так похож, а страх за своих так силен, что ему стоило
огромного труда удерживать себя. Наконец от с ненавистью проговорил:
- Пойдем, убьем эту гадину!
- Чем? - усмехнулся Лупцов. - Ты видел ее... или его? Булыжником
его не возьмешь. Там пулемет нужен, а может,
и граната.
А в кустах уже изменили тактику. Послышались сразу два голоса: жены
Ивана Павловича и внучки.
- Ваня, - душераздирающе, словно на дыбе, простонала жена, - Ваня,
не могу больше, помоги! - А внучка так и не звала больше, а рыдала во
весь голос и громко, взахлеб, причитала:
- Дедушка, дедушка, дедушка...
- Пойдем отсюда, - задыхаясь, проговорил Иван Павлович. - Или я
сейчас в рукопашную пойду.
Из-за поворота показалась легковая машина. На большой скорости она
проскочила мимо плаката, и со стороны моста тут же раздались
автоматные выстрелы. Стреляли вверх, и легковушка, взвизгнув
тормозами, пошла юзом и встала поперек дороги. Кто-то из военных дал
очередь понизу, и автоматные пули взрыли асфальт в метре от передних
колес автомобиля. Водитель открыл дверцу, хотел было выйти, но
