и без него не пропадет в Израиле, если только, подмазав щеки и
укоротив юбку, выйдет вечером на набережную Гаяркон. Меирсон предпочел
бежать с женой из Израиля.
Но иногда фанатичным родственникам удается добиться своего.
"Гражданской" жене бывшего каунасца родственники сказали: "Вашей
загсовской бумажонке - грош цена! Какая вы ему жена - ваш брак не
освящен раввином!" Ее заставили уйти от мужа, оставили без жилья и
средств к существованию. И вскоре фотографию несчастной женщины можно
было увидеть в фотоальбоме популярного в Хайфе сводника. Читателям
понятно, по какой причине я не вправе опубликовать имя женщины, хотя
мне его точно назвали бежавшие из Израиля бывшие граждане Советской
Литвы.
Заметен ли малейший проблеск надежды на то, что безвыходное
положение "нечистых", лишенных права на религиозный брак, будет хоть
сколько-нибудь улучшено? Быть может, им разрешат вступать хотя бы в
гражданский брак - второсортный, паллиативный, презираемый? Наконец,
может быть, сионисты в Израиле пойдут навстречу людям неверующим и
убежденно предпочитающим гражданский брак религиозному?
Точный и недвусмысленный ответ на эти весьма наивные в
израильских условиях вопросы дает сообщение, опубликованное на первых
полосах большинства израильских газет: "В кнессете состоялось
обсуждение законопроекта о разрешении гражданских браков для лиц,
неправомочных вступать в религиозный брак. Большинством голосов
законопроект был отклонен".
Коротко, ясно и беспросветно!
Можно ли после этого сообщения удивляться, что в израильских
газетах, в том числе и откровенно клерикальных, я неоднократно
встречал объявления такого содержания: "Мужчина, которому запрещено
жениться, ищет подругу жизни из незаконнорожденных" или
"Незаконнорожденная, 20 лет, яркая брюнетка, ищет себе пару для
брачной жизни".
Не совсем понимая истинный смысл подобных объявлений, я в
Брюсселе и Роттердаме обратился за разъяснением к проживавшим ранее в
Израиле евреям.
- Кто дает такие объявления? - переспрашивает меня Менаше Гурт. И
сам же отвечает: - Люди из черных списков... Не понимаете? Могу
точнее: те, кто заклеймен раввинатскими компьютерами... Опять туманно?
Ну тогда объясню совсем подробно. Религиозные власти, используя
метрики, анкеты и, конечно, доносы (их, правда, именуют
свидетельствами верующих), закладывают в компьютер материалы на
каждого жителя. И если машина выдает отрицательный отзыв, человека
признают неполноценным евреем, недостойным иметь потомство. На него
обрушивается масса запрещений и прежде всего - запрещение вступать в
брак. Вот ему и остается только одно: искать для себя жену, а
правильнее будет сказать - суррогат жены из таких же заклейменных.
Если этот мужчина - человек порядочный, то ведет себя в семье как
подобает настоящему мужу и отцу. Но находятся и такие, кто в нужный
момент вспоминает: "Ведь брак мой незаконный! И жена моя - никакая мне
не жена! И никто меня не может заставить содержать ее детей!" Словом,
семья разрушается, а брошенная женщина вынуждена добывать пропитание
для детей любой ценой.
- Любой ценой, - грустно добавляет жена Гурта Лиза. - Так что не
удивляйтесь, если я скажу вам, что тель-авивскую набережную Гаяркон по
вечерам в поисках клиентов выходят и женщины, которых дома ждут дети.
Выходят даже по пятничным вечерам, когда в соответствии с религиозной
традицией жизнь на улицах замирает до субботней полуночи. Рестораны,
магазины, кинотеатры закрыты, зато открыты дома свиданий. И такое
явление считают вполне нормальным раввинат и клерикальные партии.
Вот уж поистине современное доказательство подлинной жизненности
высказанной еще в XVIII веке замечательным английским поэтом Вильямом
Блейком мысли о том, что публичные дома построены из камней религии.
"Если бы только "черные списки"!"
Под таким красноречивым заголовком опубликовал статью
периодически умирающий и вновь оживающий израильский журнал "Мы". В
этой статье журнал разболтал о непрерывно нарастающем в стране
неистовом разгуле матерого шовинизма.
Именно разболтал, пользуясь тем, что в разгар предвыборной
кампании жесткая израильская цензура сравнительно сквозь пальцы глядит
на обостренную полемику между печатными органами конкурирующих партий,
точнее, сионистских группировок различных мастей и оттенков.
"Кто бы мог, например, поверить, - спрашивает журнал, - что в
еврейском государстве будут оправдываться убийства женщин и детей тем,
что они не являются евреями? Кто бы мог поверить, что члены главного
раввината будут оправдывать убийство населения арабской деревни Кибя,
что убийство во время войны "нееврейского" гражданского населения
разрешается?"
Далее журнал признает:
"Кроме фанатизма, ставшего уже характерной частью израильского
пейзажа, ни в одной стране в мире не услышишь столько голосов
ненависти по отношению к неевреям, сколько их раздается у нас в
последнее время".
Правда, несколько ранее тот же самый журнал в спокойном, чисто
информационном тоне бесстрастного летописца приводил примеры бытующих
в стране, с легкой руки клерикалов, злобных, античеловеческих
высказываний по адресу неевреев. Самым "гуманным" из них было такое:
"Не вытаскивай иноверца из ямы".
Возлагая ответственность за разжигание шовинизма на чиновников
клерикальных учреждений и деятелей иудаизма, журнал приводит немало
конкретных примеров их шовинистической пропаганды и соответствующего
ей инструктажа. Я ограничусь цитированием только двух примеров.
Первый: "Съезд знатоков Торы постановляет, что еврейскому врачу
нельзя лечить нееврейскую женщину". Специально подчеркнуто, что "съезд
запрещает еврейским врачам лечить нееврейских женщин, являющихся
гражданками Израиля".
Второй: "Раввин Центрального военного округа утверждает, что
согласно Галахе (своду правовых норм иудаизма. - Ц.С.) можно убивать
неевреев. Следовательно, - делает вывод журнал, - раввин призывает
еврейских солдат убивать членов семей солдат-неевреев, которые служат
в армии нашего же государства".
Согласитесь, читатель: после таких примеров терпимость
клерикальных кругов к рынку продажной любви кажется невинной забавой.
Тем более что расширение рынка стимулируется во имя отвлечения
молодежи от размышлений над социальными проблемами израильского
общества, от желания активно вмешиваться в политическую и общественную
жизнь.
Немало довелось мне услышать о падении нравственных норм в
Израиле - и от беженцев, и от сионистов, снизошедших до бесед с
советским литератором в Бельгии, Голландии, Австрии, Мексике, Англии.
Большей частью я не записывал услышанное.
Не записал я и слов Беттины, двадцатилетней медицинской сестры,
встретившейся мне в Вене. Перед тем как покинуть родную страну, она
закончила фельдшерскую школу, но получить работу по специальности в
Израиле не смогла. Девушку взял на прицел "охотник", стал приставать к
ней на улице. Происходило это в городке Акко, где населения не так уж
много, - вот почему тамошних проституток знают даже те, кому, казалось
бы, не следовало с ними сталкиваться. Беттине тоже приходилось
несколько раз разговаривать с некоторыми из них. И короткие
впечатления Беттины я без всяких записей дословно запомнил, ибо
необычайно тонко и проникновенно охарактеризовала она духовный мир
отверженных женщин:
- Существование у них страшное. Но самое убийственное, по-моему,
самое кошмарное заключается вот в чем: они уже не могут желать
лучшего, просто не в силах.
Неудивительно, что слова медсестры врезались мне в память. Она
подметила действительно самое убийственное и кошмарное: в женщинах,
принужденных израильским обществом продавать свое тело, то же самое
общество убило _основное_, по мудрым словам Горького, качество
человека - стремление к лучшему.
Эти женщины к лучшему уже не стремятся. Не хотят? Нет, не в силах
- уловила их душевное состояние Беттина.
Вот они, их "права молодежи"
Частенько можно слышать в Израиле такие рассуждения.
Израильской молодежи приходится постоянно жить в атмосфере
военной тревоги, или, как любит выражаться израильская пресса, в
обстановке вооруженного лагеря. И было бы несправедливым-де лишать ее
"средства отвлечения" от такой обстановки, ибо юношу, сегодня вечером
вкушающего иллюзию сладкой жизни, завтра утром могут направить в
район, где от него потребуется "особое мужество". Проще говоря, нельзя
сегодня лишать удовольствий (пусть самых сомнительных!) парня,
которого завтра пошлют с карательным отрядом творить кровавую расправу
над его сверстниками на оккупированной Галилее - это, упаси боже,
подорвало бы боевой дух молодого карателя! Наоборот, ощущая себя
сегодня безотчетным повелителем покорной и безответной женщины, он
завтра сможет проявить себя отъявленным садистом при "усмирении"
палестинской девушки, осмелившейся выйти на демонстрацию протеста
против бесчинств оккупантов на ее родной земле. Только такой вывод,
поверьте, напрашивается из многочисленных "литературных этюдов",
нашедших себе место на страницах порнографического еженедельника под
скромным названием "Клуб".
Встречаются также рассуждения о столкновении культуры и -
пришедшей в Израиль с некоторым опозданием - "контркультуры". Сводятся
они, в общем, вот к чему: если государство и общество не могут дать
молодежи нужной ей культуры (виноваты, конечно, те же нехорошие
палестинцы, вынуждающие сионистских правителей то и дело повышать
военные затраты!), то хоть не будем мешать насаждению "контркультуры".
Под этим понятием подразумевается очень много "нестандартного" - от
демонстративного пренебрежения элементарными правилами личной гигиены
до публичного проявления "сексуальной свободы". Естественно,
"контркультурная" молодежь больше подходит для всего того, что сегодня
составляет главное направление сионизма: она менее разборчива в
средствах борьбы за насильственную израилизацию аннексированных
арабских земель, за принудительное насаждение израильских поселений,
за полнейшее искоренение малейших признаков многовековой арабской
культуры на захваченных территориях.
Даже самые "солидные" сионистские издания сквозь зубы признают,
что молодежь вынуждена бежать от сегодняшней израильской
действительности, нашпигованной инфляцией, военным психозом,
бесперспективностью образования. И возникает вопрос: а стоит ли
препятствовать бегству молодежи от действительности? Пусть уж лучше
отправляется в дальние "путешествия", как именуется употребление
наркотиков. Так ведь и проституция тоже помогает молодым израильтянам
продлить "путешествия", уводящие их от печальной действительности.
А иные общественные деятели сионистской формации откровенно
признают, что лучше уж сексуальный разгул молодых, нежели социальный
бунт молодых. И даже сокрушаются, что "свободным рынком любви"
недостаточно пользуется рабочая молодежь, наиболее докучающая своими
выступлениями правящим в Израиле сионистам. Им хотелось бы широко
распространить пресловутые "средства отвлечения" и на рабочую
молодежь, чаще других во всеуслышание призывающую к борьбе с
предпринимателями и их покровителями.
Если обобщить все эти вариации и назвать их своими именами, то
вывод вытекает только один: в протекционистском отношении к
