дело!.. Кроме прасада у нас масса и других великолепных
вегетарианских восточных блюд, но прасад -- это основное блюдо
и его готовить и есть надо обязательно! В разумном сочетании с
чтением шестнадцати кругов в день прасад незаменим на пути
просветления Преданного! "Преданным" именуется каждый
кришнаит...
У нас есть и священные книги, их много, но на русский язык
пока переведены Источник Вечного Наслаждения (жизнь бога
Кришны), Бхагавадгита -- как она есть (из Вед), Книжка
Иддийского мышления, и то все это в основном у нас имеется, к
сожалению, пока в ксероксах. Есть среди нас и большие
авторитеты -- это Оля и Слава! Прекрасные люди, глубоко
преданные. Если хочешь, я тебя с ними познакомлю, когда
приедешь в Москву. А в самом деле: когда же ты приедешь? Уж не
женился ли ты там? Да и на письмо мне, на последнее, не
ответил, Сергей! Не отмалчивайся! Может, что случилось? Пиши
мне и обязательно приезжай в гости, -- я столько интересного
тебе расскажу и покажу! Сходим на занятия в Литинститут, если
хочешь, сам убедишься, как мы там обучаемся. Слушай, есть
предложение: в .....месяце, .....цатого, будет открытие
памятника Сергию Радонежскому в селе Радонеж. Вот и приезжай,
прогуляемся, пообщаемся, вырвемся из городского лабиринта улиц
на поднебесные просторы, так сказать! А?.. Ты согласен?..
Обязательно напиши мне и обязательно приезжай! Всего в письме
не опишешь...
Жду! До свидания!
Твой друг Юра Божив.
Письмо в Москву
Здравствуй, Юра! Привет из Р...
Только что прочел твое письмо, проснулся утром и прочел.
Правда, я его получил еще вечером, но у меня вчера был весьма
трудный день, и я сунул твою дорогую мне весточку к себе под
подушку, не распечатывая. Извини... Юра! Ты напрасно думаешь,
что я отнесусь настороженно к твоему увлечению кришнаизмом.
Во-первых, удивительно, но факт! Мы с тобою параллельно друг
другу идем к одной цели! Во-вторых, у меня для тебя тоже есть
сюрприз!
Но прежде вот что: я только что звонил одному своему
товарищу и он согласился поехать вместе со мной на открытие
памятника, так что через месяц жди в гости -- нагрянем! Я не
женат. Впрочем... Подробности при встрече, но я сейчас очень
счастлив, Юра!.. Не буду многословным, а то ты, я чувствую,
сидишь уже, как на иголках, в ожидании обещанного сюрприза!
Понимаешь, я тут недавно приобщился, так сказать, к одному
уникальному труду, мне кажется, что тебе будет небезынтересно
хотя бы чуть-чуть с ним познакомиться. Вот сейчас заворожу
тебя, а потом ты целый месяц в томлении проведешь, уверен!
Высылаю тебе из первой части этого труда небольшой отрывок
моего конспекта.
О Воле и Вере
Вера -- это направленность нашей души, которая стремится
как бы закольцеваться, ограничиться лишь собою едино, будто в
круг, отвергая при этом, не воспринимая иные любые
утвержденности в целом свете! Вера имеет и свое Высшее развитие
-- экстаз -- это полный отход от мира, отстраненность от опыта,
чувств, какой бы то ни было авторитетности, отход от своего
"я". Тогда мы полностью канем в бездонье души и ее
сокровенности и возникнем в осознании восторга -- "азь есмь".
Непостижимо высоко и непередаваемо это состояние духа
человеческого! Он становится абсолютным. И такой дух -- это
все. Он не имеет жажды, неверия, устремления и других
состояний, мешающих ему торжествовать. Веру можно воспитать. Но
самое интересное то (здесь я еще не разобрался до конца), что
возникновение веры возможно (и, или -- лишь, не знаю!) -- при
воздействии внешней среды, которая посылает тебе страшные, иной
раз и кровавые испытания, позывные, дабы произвести тот
единственный, необходимый толчок на путь просветления и
торжества духа! Вера -- это бодрость души и качество ее
самосознания.
Воля -- это направленность нашей души, способной
рассмотреть в самой себе, посредством разрозненных своих
потенций, которые находились, как возможности, самою себя.
Воля, она как и вера, имеет Высшее свое проявление -- экстаз --
это уход в проявленный мир, отрицание пассивности, ее
разноцветности протекания, утверждения только своего "Я". Мы
целиком уходим в последующее развитие проявленного мира, где
выявляется элемент созерцания: великолепие форм, обманчивость
красоты их, и мы всем этим упиваемся, существуем в это время
вне себя, сливаемся с феноменальными проявлениями, срастаемся с
ними, существуем их существованием, а обратную сторону сути
нашей мы направляем опытом, в свою основу и фундаментируем в
неприкосновенность свое "Я". Иными словами, мы низвергаем себя
и осуществляем!
Творчество! Таким великолепно и противоречиво, оно и
происходит: мы осознаем свое несравненное величие и тут же
ниспадаем до своей мизерности и незначительности. Но это может
понять только тот, кто сам испытал магию творчества. И Воля и
Вера едино принадлежат "чистому духу", связаны в одно целое по
происхождению. Воля -- это утверждение Веры вовне, а Вера,
наоборот, -- утверждение Воли внутри себя! Волю невозможно
произвести без Веры, а Вера сопровождает всегда сам акт воли!
"Короче говоря, -- прочь сомнения, и вперед!" -- это от меня.
Ну вот и написана крохотная частица моего сюрприза...
Итак, жди в гости!
Твой друг Сергей Истина.
До свидания, Юра!
До свидания -- в Москве!
Первый выход из тела
-- Стой! -- крикнул покойник.
-- Я никуда... Саша! Я никуда не пойду! -- испуганно
сказал я и с невероятным трудом повернул прочь, но ноги!..
Мои ноги, будто ватные и тяжелые!
-- Нет! Ты пойдешь со мной, -- заорал, сотрясаясь от
гнева, покойник.
-- Уйди прочь! -- оскалился я.
-- Идем! -- злобно и торжествующе прошипел Саша, потянулся
ко мне, и схватил холодной рукою меня за руку, и сжал ее
крепко, и начал тащить меня. Его пальцы, словно когти,
впивались в мою кожу. Я метался взглядом по сторонам: какой-то
двор, клочки двора, и в нем -- два низеньких деревянных дома,
прилепленных друг к другу: один синий, а другой зеленый. Боже
мой, это же его двор! Саша в нем жил до смерти! Вот на этом
месте стоял в тот день его гроб. Я вырывался изо всех сил и
неуклонно продолжал пятиться к калитке: "Может, удастся
выскочить на улицу!.." -- думал я.
-- Нет... Нет! -- сопротивлялся я, но покойник был силен.
-- Прочь, нечистая сила, прочь! -- орал я растерянно.
-- Идем! -- продолжал настаивать Саша. -- Я уведу тебя в
лучший мир! -- И он впивался мне в глаза безжалостно ледяным
взглядом и снова тащил меня за похолодевшую руку за собою. Как
из трясины, с огромным трудом, я вырвал свою руку. Я поднес ее,
обессиленно дрожащую, ко лбу своему и все же перекрестился! Я
преодолевал сопротивление Саши, который, в буквальном смысле,
повис на моей руке, пытался оторвать ее от лба, живота моего,
одного плеча, другого! А я, в остывающих усилиях, продолжал
невероятное притяжение своей руки к себе и молился, хотя рука
пыталась вытянуться куда-то вперед и утащить меня. Я молился,
шатаясь от напряжения, и читал громко вслух молитву
Господнюю... и она помогла мне. И тогда я стал открывать глаза,
просыпаться от этих ужасов, а когда совсем пришел в себя, то
застал себя лежащим на диване, усердно крестящимся отяжелевшей
и похолодевшей рукою, будто Саша продолжал еще незримо виснуть
на ней, больно уцепившись за нее, и я действительно ощущал
присутствие покойника и его мертвую хватку!..
Ото лба к животу, от живота к плечу одному, к плечу
другому: ото лба к животу, от плеча к плечу, ото лба к животу,
от плеча к плечу... Крестился я усердно. Все рассеялось и
угасло... Я окончательно проснулся, но была еще ночь: я лежал в
клейком страхе и боялся пошевелиться, ибо мне все казалось, что
покойник где-то здесь: вынырнет снова из ночного мрака моей
крохотной комнаты и злобно повиснет у меня на руке!..
Будто он притаился и ждет, когда я закрою глаза... "Отчего
он так на меня зол?.. -- раздумывал я, продолжая лежать в
оцепенении на диване. -- В какой лучший мир он меня тащил?!
Все... Больше я не пойду к нему на могилу -- никогда! Дьявол
какой-то!..
Господи!.. Избавь меня от лукавого! Прости, если в чем
согрешил, и помоги, и укрепи!.." Впрочем... Надо самому себя
укрепить!..
Что это я, совсем раскис и ошалел от страха!
Я тут же встал с дивана, подошел к окну, отдернул тяжелую
штору. Но узорчатые снежные занавески на стеклах отдернуть
нельзя было: из-за них не видно улицы... Я приоткрыл форточку,
достал сигарету из ячейки отопительной батареи под
подоконником, я там сушил целую пачку, и закурил; ночной зимний
холод облил мне лицо, плечи, грудь, он стекал по ногам, и
теперь я будто стоял в незримой, ледяной луже по щиколотку. Дым
от сигареты уползал из комнаты в черную отщелину неба над моей
головой. "Обычный сон... -- думал я. -- Это обычный сон... Но
когда же... Когда же я смогу выйти из тела!.." Я выбросил
окурок в форточку и закрыл ее, задернул штору, прошел через
комнату, и лег на диван, и укутался теплым одеялом. Я не уловил
момент, когда уснул снова!..
Утром, в семь часов, меня разбудил будильник.
В девять я собирался посетить отделение милиции;
документы, требуемые от меня следователем Васильевым, теперь
лежали приготовленные во внутреннем кармане моей куртки. Чтобы
ничего не забыть поутру, я позаботился об этом еще с вечера, но
нынче у меня появился иной план. Я решил не направляться сразу
же к следователю, а прежде заглянуть с этими документами на
прием к начальнику отделения милиции, некоему Липкину, --
именно эта фамилия значилась у меня в качестве подписи на моей
недавней повестке, я помнил. Ровно в десять я уже был в
отделении милиции у двери начальника, и уверенно постучал в его
дверь, и незамедлительно приоткрыл ее внутрь.
-- Можно? -- поинтересовался я, но тут же получил ответ:
-- Ждите...
Я закрыл дверь. "Знакомый голос у этого начальника!.. --
подумал я. -- Откуда же я помню его?.." -- Это озадачило меня и
я стоял и раздумывал, -- что делать дальше?..
-- Молодой человек! Вы по какому вопросу? -- спросила
как-то настороженно меня девушка, выглядывая в проем стеклянной
перегородки.
-- Мне по личному вопросу к Липкину!
-- Липкин сегодня не принимает. Приемный день у него был
вчера! -- скоренько сообщила девушка.
-- Но я же не могу прийти вчера, мне надо сегодня! --
отшутился я.
-- Приходите в следующую среду: с двух до пяти и начальник
примет вас, -- тут же подсказала девушка.
-- Ну что ж! -- сказал я. -- Тогда мне остается идти в
кэгэбэ.
-- У вас что-то серьезное?.. -- забеспокоилась девушка,
потянулась хрупкой рукою к телефонному аппарату и подняла,
продолжая озадаченно глядеть на меня, трубку, и поднесла ее к
уху, все так же, не отрывая от меня глаз. -Да, да! У меня
серьезное! -- настойчиво и решительно подтвердил я.
А девушка уже откликнулась на голос, возникший в
телефонной трубке:
-- Это я, Лена, -- ласково, будто подлизываясь к трубке,
сказала она. -- Тут молодой человек пришел... Знаете?.. Да...
Но... Он по очень важному делу, говорит!.. Собирается идти в
кэгэбэ, если вы его не примете сегодня!.. -- И она обратилась
ко мне: -- Начальник спрашивает, как ваша фамилия?..
-- Истина, Сергей Александрович, -- подсказал я.
-- Алло! -- снова заговорила в трубку девушка. -- Его
