конспирация...
7.
Марина оплатила визиты логопеда, и отныне вечерами в комнате Маши ( чтобы
не мешать отдыху родителей) грудастая усатая тетя в костюме с синим
галстучком учила голосом Левитана бывшего детдомовца:
- Повторяем. "Гонимы вешними лучами..."
У Саши речь была невнятной, сиплой.
- Гомимы вешмими лусами...
- Не гомимы, а гонимы... Н-н. Н-н. Язык кверху...
- Н-нэ. Н-нэ. Маша, уйди.
Но Маша была все время рядом.
- "С окрестных гор уже снега сбежали мутными ручьями на затопленные
луга..."
Станислав Иванович догадывался: У Марины тайный расчет - может быть,
гундосый голос Саши дочке надоест, и она к мальчику охладеет. Но Маша
принимала живейшее участи в налаживании речи мальчика, повторяла слова
логопеда, расшагивала вокруг, длинногая, влюбленно глядя на своего нового
братца, и сердилась, если вдруг логопед понапрасну сердилась на него.
- Не затоплеммые, а затопленные... И не рутьями, а ручьями... Вы меня
слышите? Повторяйте.
Когда она предложила мальчику трудную по фонетике фразу "В дебрях джунглей
жили лямуры", мальчик почему-то развеселился, забормотал невнятной журчащей
скороговоркой:
- Лямур-тужур... бонжур-абажур... лямур-тужур... леже" в канаве" сам
блюэ"...
Маша прыснула от смеха. Логопед осердилась:
- Что это вы такое несете?.. Будете уверять, что французский язык?! Вы
сначала русский выучите!
- "Только за то, что им разговаривал Лемим?.."
Маша, хохоча, рухнула на пол. А мальчик еще и затанцевал - ну точно как
Майкл Джексон - пошел вправо и влево бесподобной скользящей, лунной
походкой... Талантлив, как бес.
После пятого или шестого занятия Маргарита Владимировна (так звали
логопеда) закрылась с хозяйкой в большой комнате, и они долго говорили.
После того как усатая тетя, сопя, ушла, Марина позвала мужа и, положив
крашеные ногти на грудь, где сердце, делая трагические паузы, шепотом
передала Станиславу Ивановичу их разговор.
- Рита бессильна что-то сделать. Слишком запущено... челюстной аппарат
неправильный...
- Да что вы говорите?! Парень красив хоть в профиль, хоть в фас. Как
римский воин.
- Ну, что-то там внутри повреждено... Нужен ортодонт... физиопроцедуры...
Это, Стасик, долгая песня. Но разве я против?
Договорились, что Станислав Иванович попросит врачей академгородской
больницы взяться за лечение Саши. Мальчик будет ходить туда после школы,
тем более, что больница - вот она, в ста метрах, в сосновом бору...
Так и сделали. Мальчик возвращался от врачей, пахнущий эфиром, лицом
черный, как цыганенок. Он стал угрюм, ничего не ел. Колесов удивился, как
же быстро меняется у него настроение, как меняется даже цвет кожи. Очень
впечатлительный парнишка.
Однажды ночью, встав и проходя в туалет, он услышал, как Саша навзрыд ревет
в большой комнате, где он спал.
Станислав Иванович тихонько стукнул пальцем в дверь, вошел. Мальчишка в
темноте мгновенно затих, уткнувшись в подушку.
- Саша?.. - шепотом позвал Колесов.
Мальчик притворялся спящим. На ощупь, при слабом свете далеких уличных
фонарей, Станислав Иванович подошел к его креслу-постели, осторожно тронул
волосы, щеку. У Саши лицо было мокрым. "Не может же он спать? Не почудилось
же мне, что он плакал взахлеб?"
- Саша...
Мальчик не отвечал. Надо сказать, в последние вечера он и к Маше перестал
заходить - то ли между ними случилась размолвка, то ли сам не хотел более
со своей косноязычной речью быть предметом для веселья.
- Я тебя переверну?.. - тихо сказал Колесов и просунул руку под костлявую,
влажную грудь подростка. И вдруг ощутил, как стремительно там и больно
колотится сердце бывшего детдомовца - даже испугался. Как живая рыбка на
берегу, когда накроешь ее ладонью... Но с таким сердцебиением не может
спать человек. - Саша... не притворяйся... давай поговорим. Все у тебя
будет хорошо. Я для этого сделаю все, что надо.
Мальчик продолжал молчать. Но, кажется, дыхание его стало чуть ровней...
Колесов вернулся в спальню. Марина не спала.
- Ты ходил к нему? Иногда плачет... А вот когда я плачу, ты не слышишь.
- А почему ты плачешь?
- Может, лучше бы совсем маленького взять... крошку... Но если нам сейчас
под сорок, через двадцать будет шестьдесят... мы не уследим?.. Ах, вместо
того, чтобы мучиться, лучше бы еще своего ребеночка завести.
- А разве же я против?
- Теперь уж чего?.. - сокрушенно вздохнула Марина, подняла и опустила руки.
Станислав Иванович обнял мягкую белую жену. Он прекрасно понимал и знал,
что она понимает: это все слова. Она уже не могла более иметь детей... надо
было раньше думать... Но лучше сделать вид, что это он, муж, в свое время
не позаботился, он виноват. Да и что поделаешь, если не возлюбила она
чужого мальчика из детдома... Называет его "волчонком". Почему же он
волчонок! Только потому, что у него - болезнь "волчья пасть"? Но есть и
другое название беды - "незаращение нёба". Почему бы вам не называть его
"нёбчиком" или "незаращенкой". Бог знает какие странные мысли приходят иной
раз в минуту засыпания...
Но и утром, когда вся семья садилась завтракать, эти мысли не покидали
Колесова. Он незаметно смотрел на Сашу. Мальчик быстро пил свой чай безо
всего ( без меда и печенья), довольно четко проборматывал: "Спасибо, мне
сегодня надо пораньше..." и убегал в школу.
Никак он не был похож на волчонка. Разве что сутуловат во время ходьбы. Но
пройди через все, что он прошел, - не так еще будешь сутулиться. Надо же
как у нас, у русских... прилепится слово - и уже ищешь, насколько
соответствует оно.
- А вы что, поссорились? - спросил Станислав Иванович у Маши, нарочно
пройдя с ней в прихожую и глядя, как девочка застегивает новые ботинки,
похожие на ботинки американской армии ( мода!).
Дочь подняла личико, невинное и светлое.
- Нет. Он сам. Может, он у меня будет спать... он же ребенок? Мы будем
вместе его речь править. А то там ему скучно... он же привык в детдоме,
среди сверстников...
Некоторый резон в ее словах был. Но их разговор услышала мама Марина.
- Что?! Нет!.. - Она взволнованное заколыхала нежным бюстом, складывая
ладошки и подыскивая нужные слова. - Вон, была по телевизору передача!..
Тоже, мальчик... а в итоге ее и зарезал...
- Хорошо, хорошо, - буркнул Колесов.
Саша продолжал спать в большой комнате. А через день-два Маша почему-то
вдруг перестала вообще разговаривать с ним.
8.
И все-таки все было терпимо в доме, да только случилась неожиданная
неприятность.
Вернувшись вечером с работы, Станислав Иванович застал жену и дочь в
большой комнате - они сидели по разные стороны стола, раскрасневшиеся от
слез. "Тортики мои... - подумал, морщась, Станислав Иванович. - Ну что же
еще у вас?"
- Стасик, - напряженным, прерывающимся шепотом начала жена. - У нас пропали
деньги.
- А где Саша? - почему-то спросил Станислав Иванович. Не дай бог, если уже
обидели его подозрением.
- А вот его как раз и нет! - почти обрадованно заключила Марина. - Нету!
- Постойте, постойте. - Колесов снял плащ, разулся и прошел в залу. - Какие
деньги?
- Твои. - Марина объяснила, что портниха закончила работу, платье хорошее,
сама принесла. Материя также была ее, из Японии. У Марины не хватило денег,
и она решила взять из НЗ, который хранился у Колесовым в столе Станислава
Ивановича. Но конверта с долларами там нет. - Я же помню его, обычный
почтовый... только со старой еще, СССР-овской маркой сверху... Там сколько
было?
- Две тысячи.
- Вот. Их нету. - И повернулась к дочери. - Ты не брала?
- Ну, конечно, нет, - улыбаясь и моргая, отвечала Маша.
- А почему ты улыбаешься?
- А что мне, опять плакать? Если я не брала? Пап, она мне дала пощечину.
- Ну, ну, - буркнул Колесов и прошел в спальню, где в углу стоял его
небольшой письменный стол. Жена и дочь также последовали за ним. Станислав
Иванович вытянул верхний ящичек - там лежали письма, маленькие и большие
конверты от коллег из США, Германии, Украины, Прибалтики. Станислав
Иванович быстро перебрал их - действительно, конверта с долларами не было.
Ему эти деньги заплатили за монографию, изданную недавно в Нью-Йорке.
- Да нету, нету! - говорила Марина. - Я все перевернула! Нету! Так
опозориться перед портнихой...
- Да найдем мы деньги рассчитаться... - пробормотал Колесов. "Неужели
мальчик украл деньги и сбежал? Ни в жизнь не поверю." Он повернулся к
дочери. - Не обижайся... чтобы к этому не возвращаться, дай честное слово,
что не брала.
Маша, глядя на него ясными глазами, прошептала:
- Честное слово.
Во входную дверь позвонили. Чтобы отпереть (у Саши не было своего ключа -
пока не доверили), в прихожую быстро зашагала Марина.
- Только не спрашивай сразу! - успел крикнуть Колесов, идя за ней.
Но Марина не могла молчать. Впустив в квартиру чужого ей подростка, она тут
же спросила каким-то рыдающим голосом:
- Саша, скажите... Вы случайно не заходили в нашу спальню?
Саша удивленно посмотрел на нее, засмеялся.
- Синица залетела? Нет, не заходил.
- А почему ты заговорил о синице?
- Да вспомнил, как мы с Машей открывали форточку у нее, и к нам синица
залетала... Еле выгнали.
"Нет, не он", - уверенно подумал Колесов. Тем временем мальчик снял
ботиночки, поставил их рядком там, где ему определила место Марина - на
газетку, снял кожаную курточку, которую ему недавно купили, и еще раз, но
теперь уже с некоторой тревогой посмотрел на Марину - та все не уходила из
прохожей, стояла перед мальчиком.
- А что? - спросил он, наконец. И упавшим голосом. - Что-нибудь пропало?
- Да, да! - ледяным тоном отрезала Марина. И уже хотела произнести какие-то
иные безжалостны слова, но Колесов опередил.
- Мы опрашиваем всех по кругу... и Машку... Дай мне честное слово, что ты
туда не заходил.
Мальчик почернел, как, наверное, чернеет на черном дереве странное существо
джунглей - хамелеон. Мгновенно стал другим. Глаза, как когда-то прежде,
снова стали отчужденно-стеклянными.
- Чесмое смово, - с трудом произнес он, как будто еще минуту назад не
говорил легко и правильно.
Наступило молчание. "А ведь могла украсть Машка... - вдруг подумал Колесов.
- Два года назад она вынула у меня из кармана пятьсот... потом сама
призналась... надо было на мороженое..." Он посмотрел на дочь - и она,
словно угадывая его мысли, воскликнула:
- По моему, я тебе тоже сказала!
"Если она украла, то, понятно, что подозрения падут именно на Сашу! Тем
более, что они в последнее время не очень дружат. Или он ей надоел, или она
слишком лезет к нему в душу".
- Мне уходить? - хмыкнув, спросил подросток. - И много у вас пропало?
- А почему ты думаешь - пропало? - скрестила руки на груди и сузила глазки,
как доморощенный следователь, Марина. - Значит, ты знаешь?
- На этом свете все горе из-за денег... - вздохнул Саша. И вдруг, быстро
отворив дверь, в одних носках и без куртки, выскочил вон из квартиры.
- Саша!.. - закричал Колесов и, кое-как сунув ноги в ботинки, метнулся
следом. Но подростка уже не было нигде - на улице пустынно, в подъезде без
лампочки, куда вернулся Колесов, Саши также не оказалось. Да что уж тут
говорить - быстрые ноги у волчонка. Неужто он украл? Но если он украл, как
же он мог вернуться из школы к Колесовым? Он же должен был понимать, на
кого прежде всего подумают. Нет, это не он. Но кто?!.
Колесов вернулся в квартиру, женщины смотрели телевизор. Станислав Иванович
прошел к своему столу, вынул верхний ящик и высыпал на столешницу
содержимое. Надев очки, стал внимательно просматривать. Копии счетов за
междугородние переговоры... письма... копии рецензий... дискеты... и снова
конверты - длинные, узкие, большие... с грифом "Академия наук"... "Конгресс
интеллигенции России"...
- Пойдем ужинать, - позвала Марина. - Ну, заработаем мы, отдадим. А то, что
украл волчонок, это совершенно ясно.
Не было нигде конверта со злосчастными долларами. Но не мог мальчик взять!
