соображая, что тот повернется против него. Ошеломленный, он уставился на
Ольгу. Этим воспользовался Ромеро.
- У меня возник один проект, - объявил он. - Я попрошу Веру помочь
Эли.
Мне не хотелось, чтоб он обращался к Вере, но все замахали на меня
руками.
- Через пять минут я лечу в Столицу, - сказал Павел. - Сейчас десять.
В одиннадцать вы узнаете, Эли, благосклонна ли к вам судьба.
Он завершил эти напыщенные слова таким же напыщенным поднятием руки и
удалился. Ромеро умница и добряк, но говорит и ходит, как древнеримский
император.
Андре пригласил нас к себе в гостиницу. Лусин вспомнил о своем
драконе: бедного дракона, вероятно, обижали пегасы. Леонид и Ольга
торопились на галактическую базу, у Аллана тоже нашлись неотложные дела.
- Хотелось поругать тебя за дешифраторы, но придется отложить, -
сказал он с сожалением.
Андре взял меня под руку.
- Погуляем еще и пойдем ко мне. Нет, я так рад, так рад, что вижу
тебя, Эли!
8
В Каире я люблю летние вечера.
Конечно, с тех нор как Управление Земной Оси научилось ориентировать
в пространстве нашу планету, различие в климате разных широт смягчилось.
Еще на моей памяти в Антарктике в иные зимы бушевали бесконтрольные
снежные бури. Лет пятнадцать назад всерьез обсуждалось, не установить ли
на Земле стационарный климат - вечное лето в тропиках, вечную весну на
высоких широтах. Идею постоянной весны на шапках планеты и непрестанной
жары в центральном поясе, однако, отвергли - и хорошо, что отвергли.
Чувство жаждет перемен и противится однообразию.
Нынешняя, расписанная по месяцам и неделям, смена тепла и холода,
дождей и ясности, ветров и тишины мне по душе.
Однако каждое место на Земле имеет свою особую прелесть. Никакие
старания метеорологов не придадут воздуху в Гренландии и Якутии южного
аромата и неги. На севере мир суровей и светлее, а у тропиков природа
задумчивей и нежней.
Синий, напоенный выразительными, как крик, ароматами, южный вечер
волнует меня своей музыкальностью, - возможно, это надо сказать по-иному,
я просто не подберу слова точнее.
Именно так я и выразился, когда мы прогуливались с Жанной и Андре по
бульвару под пальмами и кипарисами.
Жанна сорвала амариллис, кроваво-красный, с дурманящим запахом.
Садовые амариллисы на севере, более мне привычные, не пахнут. Этот
изнемогал, источая благовоние, два-три вдоха из его распахнутой чаши
заставляли усиленно биться сердце.
- Глупая! - Андре забрал цветок у Жанны. - Если Охранительница не
заботится о тебе, то позабочусь я. В твоем состоянии надо быть осторожней.
Я поинтересовался, что за состояние у Жанны. Она мало изменилась за
два года, что мы не виделись.
Андре объяснил, что они ждут мальчика. Он показал синтезированный по
формулам портрет их ребенка, каким тот будет в десять лет. Я поразился, до
чего малыш походил на Андре - те же глаза, нос, подбородок. Оказалось,
Жанна на четвертом месяце, и вчера, перед отлетом в Каир на концерт,
медицинская машина, обследовавшая Жанну, установила, когда будут роды,
затем рассчитала и отпечатала будущий портрет сынишки.
- Вот генетический гороскоп Олега, мы хотим назвать его Олегом, -
сказал Андре. - Чудный парень, не правда ли? Ты полюбуйся, какова степень
его познавательных способностей, как высок индекс жизненной активности!
Индекс жизненной активности у малыша был на двадцать единиц выше, чем
в свое время высчитали мне. И степень познавательных способностей
незаурядна.
Однако меня не так поразили способности их будущего сынишки, сколько
его сходство с Андре. Все эти великолепные цифры, какими нас снабжают при
рождении, не более чем возможности: возможности нужно осуществить, чтоб
они стали реальностью, а это штука непростая! Набор жизненных индексов,
как они изложены в родовых паспортах, - потолок, до него надо еще
дотянуться. А сколько людей проходит жизненный путь, не взяв возможную
высоту.
Пока человечество в целом ниже того уровня, какой ему внутренне
присущ. Мы пока не дорастаем до себя - вот беда нашего времени!
- Яркий пример неосуществленных возможностей - Павел Ромеро, - сказал
я. - Разве у него не определили при рождении больших математических
способностей? А он не терпит математики! Он любит одну историю!
- О тебе было вычислено, что ум твой критичен и насмешлив, - и разве
это не так? - возразил Андре. - Ромеро - исключение. В Олеге же я уверен -
он осуществит все, что предсказывают его генетические данные.
- Пока он лишь более похож на тебя, чем ты сам, ибо ты любишь менять
свою естественную внешность. Ты не прятался возле машины, когда Жанну
просвечивали?
Они в голос запротестовали. Жанна надула губы. Она гордилась
сходством своего будущего сына с отцом больше, чем его высчитанными
заранее необыкновенными способностями.
В природе женщин много необъяснимого. Достаточно сказать, что
генетические гороскопы девочек осуществляются далеко не так точно, как
гороскопы мальчиков.
- Роды, по расчету, будут нелегкими, - говорил Андре. - Жанне надо
придерживаться строгого режима. А Охранительница слишком редко одергивает
мою неразумную жену!
- Охранительница, не сомневаюсь, исправно выполняет свои обязанности,
а ты, как всегда, тревожишься попусту.
- С тобой временами неприятно спорить. Ты до того логичен, что
непереносимо. Рано или поздно ты женишься на Ольге, и вместо разговоров вы
будете вычислять и обмениваться цифрами, как словами!
- Не смей! - сказала Жанна и обняла меня. - Эли - хороший, и я люблю
его, а тебя нет. Я рада, что ты улетаешь надолго и оставляешь меня одну.
Слова Андре напомнили мне, что Ромеро обещал потолковать с Верой. Шел
двенадцатый час. Я мог бы вызвать Веру по ее шифру. Не надо, решил я про
себя, она подумает, что я упрашиваю ее.
Однако не прошли мы и двух шагов, как на аллее вспыхнул видеостолб и
в нем загорелся силуэт Веры. Она сидела на диване и улыбалась мне. Я видел
люстру и цветы справа, остальное терялось во тьме меж цветами и картинами.
Слева от Веры кто-то стоял, мне показалось, что это Ромеро, по Вера
поняла, куда я смотрю, и освещенное пространство сузилось, охватывая лишь
ее.
- Брат, - сказала Вера, - ты мог бы по приезде на Землю явиться ко
мне.
- У меня были дела по командировке, - сказал я. - И я не знал, что на
вашей суматошной Земле стало модой ходить в гости.
- Ты мало изменился, Эли, - заметила она.
- Другие находят, что я очень изменился, - отозвался я.
Улыбка ее погасла. Она пристально, словно не веря, что это я,
всматривалась в меня. Она раздумывала обо мне, чтоб не совершить ошибки.
Такой я ее знал всегда - порывистой, резкой, но всегда справедливой.
- А теперь ты хочешь лететь на Ору?
- Разве запрещено человеку хотеть, что вздумается?
- Не все желания осуществляются, Эли.
- Я уже это изучал в курсе "Границы возможного" и, кажется, получил
за благоразумие высший балл - двенадцать.
- Боюсь, твоего благоразумия дальше экзаменов не хватило.
- Я часто огорчался своему благоразумию на экзаменах.
Она засмеялась. Я люблю ее смех. Никто так не умеет смеяться, как
Вера. Она словно освещается при смехе.
- Тебя не переговоришь, брат. Завтра вечером приходи. Обстоятельства
стали другими, и, возможно, твое желание осуществится.
Я не успел ни поблагодарить, ни узнать, почему обстоятельства стали
другими, - видеостолб погас.
Андре в восторге пожал мою руку:
- Итак, ты едешь с нами, Эли!
- Вера сказала: возможно.
- Если Вера говорит: возможно, это значит - наверно!
Жанна тоже поздравила меня, но по-своему. Она сказала, что двумя
сумасбродами на Земле станет меньше, а она устала от сумасбродств. Потом
она прислушалась к себе.
- Охранительница требует, чтоб я легла, Андре. Не понимаю, почему
такая спешка, еще нет двенадцати.
Андре схватил нас с Жанной под руки.
- Немедленно в гостиницу! Я могу объяснить, что случилось. Ты сегодня
чувствуешь себя хуже, но не знаешь этого, а Охранительница на то и
Охранительница, чтобы все знать о нас.
Мы прошли в их номер. Жадна удалилась в спальню, а я вышел на балкон.
Внизу лежал спящий Каир, над ним раскинулась звездная полночь.
9
Может, я сентиментален, но у меня все внутри замирает, когда я
остаюсь один на один со звездным небом.
Наших пастухов-предков охватывал страх при виде Вселенной, сверкающей
на них тысячами бессмертных глаз, меня же охватывает восторг. Они и
понятия не имели, как неисчислимо велик раскинувшийся вокруг мир, и все же
ощущали себя исчезающе малыми перед лицом звездного величия. Я отлично
знаю, сколько десятков и сотен парсеков до каждой из ярких звезд, но не
чувствую себя ничтожным перед их грозной отдаленностью и громадой.
Это блажь, в ней неудобно признаваться, но мне всегда хочется
протянуть руки далеким мирам, так же вспыхивать и менять свой блеск, так
же кричать, кричать во Вселенной сияющим криком!..
- Что с тобой? - спросил Андре, выйдя на балкон. - На тебе лица нет.
- Любуюсь небом - ничего больше.
Он сел в кресло и, тихо покачиваясь, тоже засмотрелся на звезды.
Вскоре и у него стало странно восторженное лицо, как и у всех, кто
делается сопричастен величественности мироздания.
Звездная сфера медленно вращала светила вокруг невидимой оси. Небо,
бархатно-черное, было почти над головой, протяни руку - дотронешься до
звезды! На севере, у горизонта, сверкала Большая Медведица, в зените горел
исполинский Орион, неистово пылал Сириус, а пониже, тоже чуть ли не у
горизонта, торжественно вздымался Южный Крест, в Киле полыхал
багрово-зеленый костер Канопуса.
Воздух был так прозрачен, что я легко различал светила седьмой
величины, а от жгучего блеска нулевых и отрицательных глазам становилось
больно.
Андре тихо проговорил:
- А там, в безмерных провалах Вселенной, мы будем тосковать по родной
Земле. Знаешь, Эли, я иногда думаю о людях, которые улетали в космос до
того, как был применен эффект Танева. Рабам жалких досветовых скоростей,
им не хватало их маленькой жизни на возвращение, они звали это - и все же
стремились вперед.
- Ты хочешь сказать, что они были безумцы?
- Я хочу сказать, что они были герои.
Внизу тихо шумели листья пальм и акаций, всегда недвижные кипарисы
вдруг забормотали жесткими ветвями.
Я закрыл глаза, улыбаясь. Прямо на меня низвергался оранжевый глаз
разъяренного небесного быка - Альдебарана. Двадцать один парсек,
шестьдесят пять световых лет разделяли нас. Где-то там, в стороне
Альдебарана, летела невидимая искусственная планета - Ора.
- Четыреста двадцать лет назад в пространстве затерялись Роберт Лист
и Эдуард Камагин с товарищами, - задумчиво сказал Андре. - Может, и сейчас
их корабль несется шальным небесным телом, а мертвые космонавты сжимают
истлевшими пальцами рукояти рулей. Как же страдали эти люди, вспоминая
маленькую, зеленую, навеки недостижимую Землю!
Я обернулся к Андре:
- Почему такая печаль, мой друг?
- Я страшусь оставлять Жанну, - сказал он хмуро.
- Что за опасения! Неудачных родов давно не бывает.
- Да нет, не то!..
Он помолчал, словно колеблясь. Колеблется Андре лишь в случаях
исключительных.
- Перед женитьбой мы с Жанной запросили Справочную о нашей взаимной
пригодности к семейной жизни. И Справочная объявила, что мы подходим друг
