способен хдаднокровно оценивать свои шансы на успех и поражение.
Он нажал кнопку вызова. Колин ждал за звуконепроницаемой переборкой в
командной рубке, он появился немедленно.
- Парни разобрали гранату. Первый сорт. Предположительно, взрывчатка
новейшего советского производства, граната фабричного изготовления.
Профессиональное оружие - и оно сработает. Да, парень, сработает.
Питер едва ли нуждался в этом подтверждении, а Колин, усевшись в
кресло против Питера, продолжал:
- Мы пропустили запись через телепринтер Вашингтона... - Он
наклонился и проговорил в микрофон: - Пустите запись, вначале без звука. -
И мрачно сказал Питеру: - Это дурная новость, которую я пообещал.
На центральном экране пошла запись. Она была сделана из кабинета,
выходящего на площадку обслуживания.
Изображение "боинга", задний план искажен увеличением и волнами
нагретого воздуха, поднимающимися с раскаленного бетона.
На переднем плане обнаженные плечи и торс самого Питера, он идет к
самолету. Изображение замедленное, так что Питер почти не сдвигается с
места.
Неожиданно начала отодвигаться передняя дверь самолета, и оператор
мгновенно еще больше увеличил изображение.
Показались два пилота и стюардесса, камера дала несколько кадров, и
изображение опять увеличилось. Объектив быстро приспособился к темноте
внутри, показалась прекрасная голова блондинки, но вот эта голова слегка
повернулась, и милые губы шевельнулись: девушка что-то сказала - как будто
два слова, прежде чем снова повернуться лицом к камере.
- Ну, хорошо, - сказал Колин. - Пропустите снова, с обычной записью
звука.
Снова пошла запись, открылась дверь, показались три заложника,
повернулась золотая голова, и послышались слова Ингрид: "Нет слайда", но
на фоне сильного треска и шипения.
- Нет слайда? - переспросил Питер.
- Пустите снова и пропустите звук через фильтр, - приказал Колин.
То же самое изображение на экране, поворачивается золотая голова на
длинной шее.
- Это слайд. - Питер не вполне был уверен, что расслышал верно.
- Хорошо, - сказал Колин технику. - Пустите снова с резонансной
модуляцией.
Снова то же изображение, голова девушки, полные губы раскрылись,
девушка сказала кому-то невидимому в самолете.
Теперь слышалось ясно и четко. Она сказала: "Это Страйд". И Питеру
показалось, что его ударили кулаком в живот.
- Она тебя узнала, - сказал Колин. - Нет, дьявольщина, она ожидала,
что это будешь ты!
Мужчины смотрели друг на друга, на красивом жестком лице Питера
выражение дурного предчувствия. "Атлас" - одна из самых засекреченных
организаций. Только двадцать человек за его пределами знали о его
существовании. Один из них - президент США, другой - премьер-министр
Великобритании.
Несомненно, только четыре или пять человек знали, кто командует
отрядом "Тор" в "Атласе". И тем не менее нельзя было ошибиться в словах
девушки.
- Пропустите снова, - резко приказал Питер.
Они напряженно ждали этих двух слов, и вот их произносит свежий
молодой голос.
- Это Страйд, - сказала Ингрид, и экран потемнел.
Питер пальцами помассировал закрытые веки. С легким удивлением он
понял, что не спал уже сорок восемь часов, но его беспокоила не физическая
усталость, но неожиданное ясное сознание предательства и неслыханного зла.
- Кто-то выдал "Атлас", - негромко сказал Колин. - Какой-то подонок.
Теперь они должны все о нас знать.
Питер опустил руку и открыл глаза.
- Я должен снова поговорить с Кингстоном Паркером, - сказал он.
Паркер на экране казался рассерженным и возбужденным.
- Вы прервали президента!
- Доктор Паркер, - спокойно сказал Питер, - обстоятельства
изменились. По моему мнению, вероятность успешного проведения "Дельты"
значительно уменьшилась. Теперь шансы по крайней мере равные.
- Понятно. - Паркер сдержал свой гнев. - Это важно. Я сообщу
президенту.
Уборные к этому времени заполнились, полны и чашки унитазов. Несмотря
на кондиционеры, вонь пропитала все в салонах.
При строгом распределении и ограничении пищи и воды большинство
пассажиров впало в оцепенение или страдало от голода, дети капризничали и
плакали.
Ужасное напряжение начинало сказываться и на похитителях. Они несли
буквально непрерывную вахту, четыре часа беспокойного отдыха, потом четыре
часа бдительности и действий. Красные хлопчатобумажные рубашки помялись и
потемнели от пота под мышками, пота нервного и физического напряжения,
глаза налились кровью, характер ухудшился.
Перед самой полуночью темноволосая девушка Карен сорвалась - пожилой
пассажир не сразу подчинился ее требованию вернуться на место после
пользования туалетом. Она привела себя в сотояние истерического гнева и
несколько раз ударила старика по лицу рукоятью револьвера, рассекла ему
щеку до кости. Только Ингрид смогла успокоить ее, увела в завешенную кухню
туристского салона, ласкала и обнимала.
- Все будет в порядке, Liebchen - Она погладила ей волосы. - Надо еще
немного потерпеть. Ты такая сильная. Еще несколько часов, и мы примем
пилюли. Уже скоро. - И в течение нескольких часов Карен сдерживала дрожь
рук и, хотя была бледна, смогла снова занять свое место в конце
туристского салона.
Казалось, силы Ингрид не имеют предела. Ночью она медленно
расхаживала по проходу, негромко разговаривала с теми пассажирами, кто не
мог уснуть, успокаивала их обещанием немедленного освобождения.
- Завтра утром мы получим ответ на свои требования, и все женщины и
дети будут освобождены - все будет в порядке. Подождите немного и увидите.
Вскоре после полуночи к ней в рубке обратился полный маленький врач.
- Бортинженер в очень тяжелом состоянии, - сказал он. - Если его
немедленно не поместить в больницу, он умрет.
Ингрид прошла к бортинженеру и склонилась к нему. Кожа у него была
сухая и обжигающе горячая, дыхание неровное и поверхностное.
- У него отказывают почки, - сказал врач. - Отказ почек из-за
отложенного шока. Здесь мы не можем ему помочь. Его нужно отправить в
больницу.
Ингрид взяла целую руку боринженера. "Мне жаль, но это невозможно".
- Разве у вас нет чувств? - горько спросил у нее врач.
- Мне жаль его - но жаль и все человечество, - ответила она. - Он
только один. А там миллионы.
Гора с плоской вершиной была освещена прожекторами. Самый разгар
отпускного сезона, и самый прекрасный в мире залив демонстрировал свои
прелести десяткам тысяч туристов и отпускников.
В пентхаузе высокого здания, названного в честь политической
посредственности, как и многие здания и общественные сооружения в Южной
Африке, большую часть ночи заседал кабинет министров и его специальные
советники.
Во главе длинного стола виднелась плотная тяжелая фигура
премьер-министра, с головой бульдога, мощная и неподвижная, как гранитная
скала в южноафриканском вельде. Премьер-министр доминировал в этой
большой, отделанной панелями комнате, хотя почти ничего не говорил, только
изредка одобрительно кивал или произносил несколько хриплых слов.
В другом конце стола сидели два посла, плечом к плечу, подчеркивая
свою солидарность. Иногда рядом с ними звонили телефоны, они слушали
последние сообщения из посольств или инструкции глав своих правительств.
Справа от премьер-министра сидел красивый усатый министр иностранных
дел, человек с огромным обаянием и репутацией умеренности и здавого смысла
- однако теперь он был мрачен и напряжен.
- Ваши правительства не раз заявляли о своей политике отказа от
переговоров, о полном непринятии требованй террористов - почему же сейчас
вы настаиваете на более мягком подходе?
- Мы не настаиваем, господин министр, мы только указываем на огромный
интерес общественности к этому делу как в Объединенном Королевстве, так и
в моей стране. - Келли Констебл - стройный привлекательный человек, умный
и умеющий убеждать, представитель демократической партии, назначенный
новой американской администрацией. - В интересах вашего правительства даже
больше, чем нашего, чтобы это дело завершилось благополучно. Мы просто
предлагаем пойти на некоторые уступки террористам.
- Командир "Атласа", находящийся на месте действия, оценивает
вероятность успешных боевых действий всего лишь пятьдесят к пятидесяти Мое
правительство считает такой риск неприемлемым. - Сэр Уильям Дэвис -
профессиональный дипломат, почти достигший пенсионного возраста, седой,
увядший человек, с очками в золотой оправе, с высоким ворчливым голосом.
- Мои люди считают, что мы могли бы добиться большего, - сказал
министр обороны, тоже в очках, говорил он с сильным и резким
африкандерским акцентом.
- "Атлас" - самая подготовленная и оснащенная антитеррористическая
организация в мире, - сказал Келли Констебл, и премьер-министр хрипло
вмешался.
- На этой стадии, джентльмены, попытаемся найти мирное решение.
- Я согласен, господин премьер-министр, - резко кивнул сэр Уильям.
- Однако я должен указать, что отчасти требования террористов
совпадают с предложениями правительства Соединенных Штатов...
- Сэр, вы выражаете поддержку этих требований? - тяжело, но без
виддимых эмоций спросил премьер-министр.
- Я только указываю, что их требования будут с сочувствием встречены
в моей стране и что моему правительству легче будет использовать свое
право вето на Генеральной Ассамблее в понедельник, если будут сделаны
некоторые уступки в других направлениях.
- Это угроза, сэр? - спросил премьер-министр, и легкая невеселая
улыбка не смягчила его вопрос.
- Нет, господин премьер-министр, просто здравый смысл. Если резолюция
будет принята и проведена в жизнь, это означало бы экономический крах
вашей страны. Она погрузится в анархию и политический хаос и станет
уязвимой для проникновения Советов. Мое правительство не хочет этого,
однако не хочет оно и подвергать опасности жизнь четырехсот своих граждан.
- Келли Констебл улыбнулся. - Боюсь, мы должны найти мирный выход из этого
затруднительного положения.
- Мой министр обороны предложил выход.
- Господин премьер-министр, если ваши военные нападут на самолет без
предварительного согласия глав американского и английского правительств,
наши страны откажутся от своего права вето, и, к сожалению, к вашей стране
будут применены жестокие репрессии.
- Даже если атака удастся?
- Даже если атака удастся. Мы настаиваем, чтобы военное решение было
принято исключительно "Атласом", - серьезно сказал Констебл и потом более
мягко добавил: - Давайте обсудим минимальные уступки, на которые готово
пойти ваше правительство. Чем дольше мы будем вести переговоры с
террористами, тем больше вероятность мирного решения. Неужели нельзя хоть
в чем-то пойти им навстречу?
Ингрид лично присматривала за раздачей завтрака. Каждому пассажиру
дали по куску хлеба, одному печенью и чашке сладкого кофе. Голод ослабил
способность пассажиров к сопротивлению, все остались после еды апатичными
и равнодушными.
Ингрид прошла между ними, раздавая сигареты из не облагаемого
таможенной пошлиной запаса самолета. Негромко разговаривала с детьми,
остановилась, чтобы улыбнуться матери. Пассажиры уже прозвали ее
"хорошая". Пройдя по салону первого класса, она по одному вызывала к себе
товарищей, и они по очереди ели - сытный завтрак из яиц, хлеба с маслом и
копченой рыбы. Она хотела, чтобы они сохранили как можно больше сил и
