прежде чем пройти. Свет вспугнул летучих мышей, они с писком летали у нас
над головами. Салли все сильнее сжимала мне плечо, но наконец мы добрались
до ствола, закрывавшего выход.
Протиснулись между скалой и стволом, и яркий солнечный свет снаружи
больно ударил по глазам. Я тщательно осматривалкаждый ствол в роще, каждый
пучок травы, каждое углубление или возвышение на поверхности - ничего. Но
они здесь, я знал это, спрятанные, ждут с терпением и сосредоточенностью
наиболее искусных охотников земли.
Мы добыча, и нельзя уйти от этого факта. Общепринятые нормы поведения
неприменимы здесь, на пороге Калахари. Я вспомнил судьбу экипажа Дакоты
южноафриканских военно-воздушных сил, совершившей вынужденную посадку в
пустыне десять лет назад. Семью бушменов, которая сделала это, разыскали,
и я летал в Габеронес и был переводчиком на суде. На суде бушмены не
снимали повязки из парашютного шелка, и лица у них были детские,
доверчивые, без всякой вины, когда они отвечали на мой вопрос:
- Да. Мы убили их. - Запертые в современной тюрьме, как пойманные
птицы, они погибли через двенадцать месяцев, все умерли. Воспоминание об
этом ужасало, и я постарался забыть о нем.
- Слушай меня внимательно, Салли. Ты должна оставаться здесь. Что бы
ни случилось. Я выйду к ним. Поговорю. Если... - я подавился и вынужден
был прочистить горло... - если в меня попадет их стрела, у меня будет
около получаса прежде чем... - я прорвал фразу. - Мне хватит времени,
чтобы добраться до лендровера и вернуться за тобой. Ты можешь вести
машину. Тебе не составит труда двигаться по нашему следу в котловине
Макарикари.
- Бен, не ходи. О Боже, Бен, пожалуйста.
- Они будут ждать, Сал. До темноты. Я должен идти сейчас, при свете
дня.
- Бен...
- Жди здесь. Что бы ни случилось, жди здесь. - Я стряхнул ее руки и
вышел из отверстия.
- Мир, - обратился я к ним на их языке. - Между нами нет вражды.
Я сделал шаг в солнечном свете.
- Я друг.
Еще один медленный шаг, вниз по изогнутым корням дикой фиги.
Расправленный футляр теодолита я держал перед собой.
- Друг! - обратился я снова. - Я вашего народа. Я вашей семьи.
Я медленно пошел по молчаливой враждебной роще. Никакого ответа на
мои слова, ни звука, ни движения. Впереди упавшее дерево. Я начал
пригибаться к нему, испытывая сильнейшее напряжение и страх.
- У меня нет оружия, - сказал я, а роща оставалась молчаливой и
зловещей в послеполуденной тишине.
Я уже почти скрылся за стволом, когда услышал щелчок спущенной
тетивы. Я нырнул в убежище за мертвым стволом. Рядом с головой пролетела
стрела, жужжа в тишине. Прижавшись лицом к земле, я трепетал от страха
неминуемой смерти, пролетевшей мимо.
Услышал сзади шаги: кто-то бежит, и повернулся, готовый защититься.
От дикой фиги ко мне бежала Салли, нарушив мои инструкции, лицо у нее
смертельно бледно от ужаса, рот раскрыт в молчаливом крике. Она увидела,
что я упал и лежу неподвижно. Мысль о том, что я умер, вызвала у нее
панику. Когда я шевельнулся, она поняла свою ошибку, и остановилась на
бегу, осознав свою уязвимость.
- Назад, Салли! - крикнул я. - Назад! - Ее неуверенность превратилась
в отчаяние, она остановилась на полпути от входа в пещеру, не зная, что
делать.
Краем глаза я увидел, как из травы поднимается маленький желтый
бушмен. Он уже наложил стрелу на тетиву, прицелился. Он находился в
пятидесяти шагах от Салли и на секунду застыл, прежде чем выпустить
стрелу.
Я нырнул в пространство, разделявшее меня и Салли, и в тот же момент
бушмен выстрелил. Стрела и я двигались пересекающимися курсами - две
стороны треугольника, а вершина - Салли.
Я видел полет стрелы на высоте живота Салли и знал, что не успею,
стрела долетит раньше. С отчаянием бросил кожаный чехол. Он летел
медленно, поворачиваясь в воздухе, и стрела ударилась в него. Смертоносный
железный наконечник вымазанный ядом, застрял в прочной коже. И стрела, и
чехол безвредно упали у ног Салли, я подхватил Салли на руки и, согнувшись
под ее весом, заторопился в укрытие упавшего ствола.
Бушмен по-прежнему стоял на коленях в траве. Он протянул руку за
плечо и достал еще одну стрелу из колчана, привычным движением наложил ее
на тетиву и натянул.
Теперь увернуться было невозможно, и я продолжал бежать. Тетива
запела, стрела полетела, и я тут же ощутил сильный удар в шею. Я понял,
что в меня попали; с Салли на руках я упал за мертвый ствол.
- Я думаю, он попал в меня, Сал. - Я чувствовал, как стрела свисает
мне на грудь, и откатился от Салли. - Переломи древко, не пытайся
вытащить.
Мы лежали, глядя друг на друга, наши глаза лишь в нескольких дюймах
друг от друга. Теперь, когда я уже мертвец, я не испытывал страха. Все
кончено. Даже если в меня попадет еще десять стрел, судьба моя не
изменится. Остается только обезопасить Салли, пока яд не начал
действовать.
Салли протянула дрожащие руки, взялась за хрупкое древко, неохотно
приподняла его - и тут лицо ее прояснилось.
- Твой воротник, Бен. Она застряла в воротнике твоей куртки. Она тебя
не коснулась.
Я почувствовал сильнейшее облегчение, провел руками по древку стрелы
и понял, что я еще не мертв. Осторожно лег на бок, Салли удерживала острие
стрелы подальше от моего тела, а я неловко снял свою легкую куртку хаки. С
отвращением посмотрел на страшную самодельную смерть с железным
наконечником и на липкий, похожий на ириску, яд, покрывавший этот
наконечник, потом отбросил куртку и стрелу в сторону.
- Боже, как близко, - прошептал я. - Слушай, Сал. Мне кажется, он там
только один. Молодой человек и, вероятно, боится не меньше нас. Попробую
снова поговорить с ним.
Я прополз вперед, оставаясь в укрытие, и заговорил убедительно,
насколько позволяло пересохшее горло.
- Я твой друг. Хоть ты и послал в меня свои стрелы, я не стану
воевать с тобой. Я жил с твоим народом, я один из вас. Откуда иначе мне
знать твой язык?
Смертельная, непроницаемая тишина.
- Как иначе я мог бы знать твой язык? - повторил я, напрягая слух в
ожидании овтетного звука.
И тут заговорил бушмен, высоким голосом, похожим на напев флейты, с
прищелкивающими звуками.
- Лесные дьяволы говорят на многих языках. Я не слушаю твои обманы.
- Я не дьявол. Я жил с твоим народом. Ты когда-нибудь слышал о
человеке по имени Птица Солнца? - Так меня называли бушмены. - Этот
человек жил с семьей Ксаи и стал их братом.
Снова молчание, но теперь я почувствовал неуверенность бушмена; тот
удивлен, больше не боится и не так смертельно опасен.
- Ты знаешь старика по имени Ксаи?
- Знаю, - признал бушмен, и я облегченно перевел дыхание.
- А о человеке по имени Птица Солнца слышал?
Снова пауза, потом неохотный ответ: "Люди говорили о нем".
- Это я.
Молчание продолжалось не менее десяти минут. Я знал, что бушмен со
всех точек зрения обдумывает мое утверждение. Наконец он снова заговорил.
- Мы с Ксаи охотимся вместе этим летом. К темноте он будет здесь. Мы
подождем его.
- Мы подождем его, - согласился я.
- Но если ты двинешься, я тебя убью, - предупредил бушмен, и я
поверил ему на слово.
Старый бушмен Ксаи ростом мне по плечо, а видит Бог, я не гигант. У
него характерные сплющенные черты лица, широкие скулы и восточные глаза,
но кожа сухая и сморщенная, как старый желтый изюм. Морщины покрывают все
тело, будто он оклеен старым хрупким пергаментом. Короткие курчавые волосы
на голове дымчато-серые от возраста, но зубы поразительно белые и
здоровые, а глаза черные и сверкающие. Я часто думал, что такие глаза,
оживленные, озорные и любопытные, должны быть у эльфов.
Когда я рассказал ему, как его друг пытался нас убить, он счел это
отличной шуткой и начал производить небольшие взрывы тонкого смеха,
одновременно деликатно прикрывая рот рукой. Второй бушмен, по имени Гал,
был молод и к тому же женат на одной из дочерей Ксаи, поэтому Ксаи
позволил себе безжалостно над ним издеваться.
- Птица Солнца - белый дьявол! - хохотал он. - Быстрей стреляй в
него, Гал! Пока он не улетел. - Побежденный собственным смехом, Ксаи
принялся приплясывать небольшими кругами, имитируя, как, по его мнению,
должен был улететь белый дьявол. Гал был очень смущен и смотрел на свои
переступающие в пыли ноги. Я тоже пытался смеяться, но все время помнил об
отравленных стрелах.
Ксаи неожиданно прекратил смеяться и требовательно спросил:
- Птица Солнца, у тебя есть табак?
- О Боже! - воскликнул я по-английски.
- Что случилось? - Салли встревожил мой тон, она решила, что
произошло что-то ужасное.
- Табак, - ответил я. - У нас его нет. - Ни Салли, ни я не пользуемся
этим зельем, таким драгоценным для бушменов.
- Лорен оставил в лендровере ящик сигар, - напомнила она. - Подойдут?
Гал и Ксаи очень заинтересовались алюминиевыми цилиндрами, в которые
упакованы сигары "Ромео и Джульетта". После того как я показал им, как их
открыть и достать табак, они ворковали и щебетали от радости. Ксаи, как
истинный любитель, понюхал сигару, одобрительно кивнул и откусил. Пожевал
немного и затолкнул изжеванный комок под верхнюю губу. А сигару протянул
Галу, который тоже откусил от нее кусок, следуя примеру Ксаи. Они сидели
на корточках, сияя от счастья, и сердце мое устремилось к ним навстречу.
Так мало нужно им для счастья.
Они провели с нами ночь, жарили на нашем костре крыс, наколотых на
прутья, как шашлык. Крыс они не свежевали и не снимали шкуры, которая на
огне тлела и пахла, как тлеющие тряпки.
- Меня сейчас вырвет, - прошептала Салли, побледнев, глядя на то, с
каким аппетитом наши два друга едят.
- Почему они называют тебя Птицей Солнца? - спросила она позже, и я
перевел ее вопрос Ксаи.
Он подпрыгнул и великолепно сымитировал движения нектарницы, быстро
кивая головой и размахивая руками. Очень похоже: бушмены прекрасно знают
природу.
- Они говорят, что я так себя веду, когда возбужден, - объяснил я.
- Да! - воскликнула Салли, захлопав в восхищении руками, и все
засмеялись.
Утром мы все вчетвером пошли в пещеру, и в ней маленькие люди
чувствовали себя как дома. Я сфотографировал их, а Салли зарисовала, когда
они сидели на скале у бассейна. Ее очаровали их изящные маленькие руки и
ноги, их увеличенные ягодицы - известная анатомическая особенность,
называемая стеатопигия, которая позволяет им запасать пищу, как верблюдам
воду, и прожить в суровой пустыне. Гал рассказал Ксаи, чем мы занимались
вчера, когда он нас увидел, и это вызвало многочисленные комментарии и
смех. Салли пожелала узнать, в чем дело, я объяснил ей, и она вспыхнула,
как солнце, - приятная перемена, потому что обычно краснею я.
Бушменам чрезвычайно понравились рисунки Салли, и я отвел их к
наскальным изображениям.
- Это рисунки моего народа, - похвастал Ксаи. - Это место наше с
самого начала.
Я показал на портрет бедлого царя, и Ксаи, ничего не утаивая,
объяснил:
- Это царь белых призраков.
- Где он живет?
- Он живет со своей армией призраков на луне, - объяснил Ксаи, а мои
критики обвиняют меня в романтике!
Мы некоторое время обсуждали эту проблему, и я узнал, как призраки
перелетают с луны на землю, что они расположены к бушменам, но нужно
соблюдать осторожность, потому что лесные дьяволы иногда притворяются
белыми призраками. Гал принял меня за одного из них.
- Может, когда-то белые призраки были людьми?
