это вполне соответствует уровню нашей новой культуры.
Макт улыбнулся нам обоим, как будто собирался вещать вновь. В точно
назначенное время вышло солнце. Макт произнес "хэлло" и стал похож или на
дьявола, или на святого.
Вирджиния заговорила первой:
- А вы были там?
Макт поднял брови, нахмурился и очень тихо сказал:
- Да.
- И вы что-нибудь узнали?
- Да, - и он стал мрачным и угрюмым.
- И что же это?
В ответ он только покачал головой, как бы говоря, что есть вещи,
которые не обсуждают на людях. Я хотел прервать их спросить, о чем они...
Но Вирджиния не обратила на меня внимания и продолжала:
- Но он же что-то сказал?
- Да.
- Это важно?
- Мадемуазель, давайте не будем говорить об этом.
- Нет, мы должны! - закричала она. - Потому что это вопрос жизни и
смерти.
Вирджиния сжала кулачки так сильно, что побелели костяшки пальцев. До
пива она не дотронулась, и оно, похоже, уже потеплело от солнечных лучей.
- Ну, хорошо, - согласился Макт, - вы можете спрашивать... Но я не
гарантирую, что отвечу.
Я больше не мог себя сдерживать:
- О чем это вы твердите?
Вирджиния глянула на меня с раздражением, но даже в ее раздражении
присутствовала любовь; отчужденности не чувствовалось.
- Поль, пожалуйста, не вмешивайся. Подожди немного, ты еще все
узнаешь. Так что же он вам сказал, месье Макт?
- Что я или умру, или буду жить с темноволосой девушкой, которая была
обручена с другим, - и он добавил, криво улыбаясь: - А я даже не знаю, что
значит слово "обручена".
- Ничего, мы узнаем, - пообещала Вирджиния, - а когда это было?
- Да о чем это вы?! - закричал я. - Ради Бога, скажите мне!
Макт посмотрел на меня и тихо произнес:
- Абба-динго. На прошлой неделе.
Вирджиния побелела:
- Значит, он продолжает предсказывать, продолжает, продолжает! Поль,
милый, мне он ничего не сказал, но моей тетке... Он сказал ей такое, чего
я никак не могу забыть.
Я решительно взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, но она
отвернулась.
- Что же он сказал, дорогая?
- "Поль и Вирджиния".
- Ну и что?
Я ее не узнавал. Губы ее были стиснуты, хоть она и не злилась. Но мне
казалось, что так даже хуже. Она была очень напряжена. Такого все мы,
люди, наверняка не видели тысячи лет.
- Поль, пойми простую вещь, если, конечно, ты можешь понять.
Компьютер назвал два наших имени... И это было двенадцать лет назад.
Макт так резко встал, что стул под ним упал, и к нам тут же бросился
официант.
- Теперь все понятно, - сказал Макт. - Нам нужно пойти туда.
- Куда? - спросил я.
- К Абба-динго.
- Но почему именно сейчас?! - вскричал я.
- А он будет предсказывать? - одновременно со мной произнесла
Вирджиния.
- Он всегда предсказывает, если подойти к нему с северной стороны.
- А как мы туда доберемся?
Макт нахмурился:
- Есть только один путь. По бульвару Альфа Ральфа.
Вирджиния встала. Я встал тоже, и тут вспомнил: бульвар Альфа Ральфа
- это разрушенная улица, висящая в небе.
Когда-то это была обширная магистраль, по которой проходили
процессии. По ней шли завоеватели, здесь собирали дань. Но улица была
разрушена и потерялась в небе. Она была закрыта для человечества уже сотни
лет.
- Я знаю этот бульвар. Но он давно разрушен, - заметил я.
Макт не ответил, но посмотрел на меня, как на чужака. Вирджиния,
очень спокойная и с побелевшим лицом, произнесла:
- Пойдемте.
- Но зачем? Зачем? - спросил я.
- Ты дурак, - сказала она. - Если у нас нет Бога, то пусть будет хоть
этот компьютер. Это единственное, что осталось от мира, которого
Содействие не хочет понять. Может, он предскажет нам будущее. Может, это и
не машина вовсе. Он же совсем из другого времени. Разве ты не хочешь
испытать себя, дорогой? Он скажет нам, мы это или не мы.
- А если не скажет?
- Тогда мы не мы, - и лицо ее помрачнело от предчувствия горя.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Если мы не мы, то мы просто игрушки, куклы, марионетки, которых
создало Содействие. Я не я, а ты не ты. Но если Абба-динго скажет, что мы
это мы, то мне все равно, машина это, бог или черт. Мне все равно. Главное
- знать правду.
Что я мог ей ответить? Макт пошел вперед, она - за ним, а я замыкал
процессию. Позади осталась "Жирная кошка" со своим солнцем, а как только
мы вышли, пошел маленький дождик. Мы вошли в "подземку" и начали
спускаться по движущейся ленте.
Выйдя из "подземки", мы очутились в квартале внушительных домов. Но
все они были разрушены. К каждому из них вели дорожки, по обеим сторонам
которых росли деревья. На газонах, в проемах дверей, даже в комнатах, не
покрытых крышами, буйно разрослись цветы. Кому нужны были эти дома "на
открытом воздухе", если население Земли так резко уменьшилось, что целые
города с просторными жилищами пустовали?
На мгновение мне показалось, что я увидел семью гомункулов с
малышами, которые, не отрываясь смотрели, как мы пробираемся по покрытым
гравием дорожкам. А может, эти лица только привиделись мне.
Макт молчал.
Мы с Вирджинией шли рядом с ним, держась за руки. Я мог бы даже
получить удовольствие от этой странной экскурсии, но рука Вирджинии,
которую я держал в своей, была сжата в кулак, и время от времени она
покусывала нижнюю губу. Я видел, что все это для нее очень важно, она
чувствовала себя паломницей. (Паломничество - это древний обычай идти
пешком к какому-нибудь святому месту, где можно получить благодать для
души и тела). А мне, фактически, было все равно. Если уж они решили уйти
из кафе, то что мне оставалось? Но я не собирался принимать все это
всерьез.
А что нужно Макту? Кто он такой? Что за мысли приходили ему за эти
две недели? Как ему удалось толкнуть нас на путь авантюр и опасности? Я
ему не верил. Впервые в жизни я почувствовал себя одиноким. Всю жизнь,
постоянно, вплоть до этого момента, я думал только о Содействии и о том,
как оно оберегает меня от всяческих неприятностей. Телепатия приходила на
помощь во всем: чтобы избежать несчастных случаев, чтобы вылечить любую
рану, чтобы провести нас здоровыми и невредимыми по всему отмеренному нам
жизненному пути. А теперь все было иначе. Я не знал этого человека, но мне
приходилось полагаться на него, а не на те силы, которые раньше защищали
меня.
Мы повернули с разрушенной дороги на широченный бульвар. Тротуар
бульвара был такой гладкий, совсем неповрежденный, на нем ничего не росло,
и только ветер разбросал здесь и там комочки земли.
Макт остановился:
- А вот и он, бульвар Альфа Ральфа.
Мы молча смотрели на дорогу, которой проходили народы забытых
империй.
Слева бульвар плавно сворачивал в сторону, от поворота в северном
направлении тянулась извилистая дорожка. Там должен был находиться другой
город, но я забыл, как он называется. Впрочем, с чего это я должен был
помнить его название?
А справа... Бульвар поворачивал вправо, вздымался по наклонной
плоскости и исчезал в облаках, где притаилось несчастье. Я не очень хорошо
видел конец бульвара, как будто какие-то таинственные силы намеренно
пытались скрыть его от моего взора. Где-то над облаками находился
Абба-динго, место, где мы получим ответы на все наши вопросы...
Во всяком случае, так полагали мои спутники. Вирджиния придвинулась
ко мне.
- Давай вернемся, - предложил я ей. - Мы городские люди. Мы не знаем,
что нас может подстерегать в этих развалинах.
- Можешь вернуться, если хочешь, - обиделся Макт. - Я ведь только
делаю вам одолжение.
Мы оба посмотрели на Вирджинию. Она широко раскрыла свои карие глаза,
в которых была мольба. Я уже заранее знал, что она скажет. Она скажет, что
должна все узнать. Макт лениво поддевал носком ботинка камешки на дороге.
Вирджиния, наконец, сказала:
- Поль, я, конечно же, не хочу, чтоб мы подвергали себя опасности. Я
понимала, на что мы идем, когда решилась. Но ведь у нас есть возможность
узнать, любим ли мы друг друга. Что же это будет за жизнь, если наше
счастье будет зависеть от механического голоса, который разговаривал с
нами, когда мы спали и учили французский? Может, возвращаться к тому, что
у нас раньше было, смешно. Но я очень счастлива с тобой. Раньше я даже не
подозревала, насколько я счастлива. Но если мы остались самими собой, если
у нас есть еще наше счастье, мы должны знать об этом. А если нет... - И
она разрыдалась.
Я хотел сказать ей: "А если мы перестали быть собой, то какая
разница?". Но я увидел угрюмое зловещее лицо Макта и осекся.
Я прижал к себе Вирджинию и вдруг посмотрел на ногу Макта: по ней
стекала струйка крови, которую сразу поглощала дорожная пыль.
- Что с тобой, Макт? Ты ушибся? - спросил я.
Вирджиния тоже повернулась к нему. Но он изумленно поднял брови и
ответил совершенно равнодушно:
- Нет. А что?
- Кровь! У тебя на ноге.
Он посмотрел вниз:
- А, это. Это ерунда. Просто яйца какой-то птицы, не умеющей летать.
"Ах ты негодяй!" - послал я ему телепатический сигнал, пользуясь при
этом нашим общечеловеческим, а не французским. Он в изумлении отступил на
шаг, и на меня полился поток мыслей. Но это были не его мысли. Я не знал,
откуда они шли: "Добрый человек, уходи отсюда, быстрее уходи, этот человек
плохой, очень плохой..." Кто-то - птица или животное - предостерегал меня
от Макта. Я послал в ответ "спасибо" и повернулся к нашему спутнику.
Мы уставились друг на друга. "Неужели это и есть "культура"? Неужели
мы люди? Неужели свобода подразумевает недоверие, страх, ненависть?" -
думал я.
Наш спутник мне очень не нравился. В моем сознании всплыли слова,
обозначавшие давно забытые понятия: "убийство", "похищение", "безумие",
"насилие", "грабеж".
Я никогда не знал, что все это значит, но сейчас я чувствовал, что
знаю. Он заговорил со мной очень спокойно. Мы оба хорошо контролировали
свои мысли, чтобы не дать друг другу прочитать их телепатически.
- Это ведь была твоя идея... Или идея девушки, по крайней мере.
- Но есть ли хоть капля смысла во всей этой опасной авантюре?
- Смысл есть.
Я легко подтолкнул Вирджинию вперед, чтобы она отошла и не слышала
нас. При этом я не переставал контролировать свое сознание, из-за чего
почувствовал сильную головную боль.
- Макт, - спросил я его напрямик, - скажи, зачем ты привел нас сюда,
или я тебя убью.
Во взгляде его читалась готовность сразиться со мной:
- Убьешь? Ты хочешь сказать, что лишишь меня жизни?
В его голосе не было убежденности. Ни он, ни я понятия не имели о
том, как нужно драться, но оба приготовились: Макт - к защите, я - к
нападению. И вдруг я снова воспринял чью-то мысль: "Добрый человек, добрый
человек, возьми его за шею, не дай ему дышать, сдави, и он станет как
разбитое яйцо".
Я последовал этому совету, ни на мгновение не задумавшись, от кого он
исходит. Подойдя к Макту, я схватил его за горло и крепко сжал. Он пытался
оторвать мои руки от своей шеи, затем попытался ударить меня ногой, но я
крепко держал его. Если бы я был членом Содействия или капитаном корабля,
я умел бы драться. Но я не умел. Он - тоже.
Все кончилось в тот момент, когда я почувствовал в своих руках
тяжесть. Удивившись, я отпустил его: Макт был без сознания. "Неужели умер?
- мелькнуло у меня в мозгу. - Наверное - нет, потому что он сел".
Вирджиния бросилась к Макту, но он уже растирал себе шею и бормотал:
- Не нужно было этого делать. Не нужно...
Эти слова придали мне сил:
