утихомирить расшумевшихся ребят.
Остаток вечера Дьюан провел чудесно. Он был доволен, что сдержался
и не рассказал друзьям о Колоколе Борджиа, и особенно об откровениях
миссис Мун, так как как раз тогда подошли взрослые и все стали
разговаривать о космосе, о зведах, о космических путешествиях, о жизни
вне земли и в этой болтовне прошло несколько часов. Дейл рассказал
отцу о Дне Эхо-Наблюдений, намеченном на август, и дядя Генри и тетя
Лина безоговорочно одобрили эту идею. Чтобы большой спутник был хорошо
виден, Кевин пообещал принести телескоп, и Дьюан с удивлением услышал
собственный голос, когда он предложил принести и свой самодельный.
Около одиннадцати все стали разъезжаться, и Дьюан приготовился
было топать домой один, он знал, что Старика не будет дома до самого
утра, но отец Дейла настоял на том, чтобы они подвезли его до дома.
Так и сделали, и Стюарты высадили мальчика у самой двери на кухню.
- У вас ни в одной комнате нет света, - сказал мистер Стюарт. -
Думаешь, твой отец уже спит?
- Наверное, - ответил Дьюан и мысленно дал себе пинка за то, что
забыл оставить свет включенным.
Мистер Стюарт дождался, пока Дьюан не вошел на кухню, помахал ему
из окна машины и они уехали. Дьюан немного постоял, глядя, как
удаляется вдоль аллеи красный свет задних фар.
Понимая, что ведет себя довольно странно, Дьюан прошел по первому
этаже к входной двери и запер ее, прежде чем спуститься к себе в
подвал. Затем снял праздничную одежду и принял душ, но прежде чем
натянуть пижаму, облачился в старые брюки, комнатные тапки и
залатанную, но чистенькую рубашку. Он чувствовал себя ужасно усталым,
все события долгого дня лежали на его плечах как тяжелый груз, но даже
утомленный, мозг жаждал работы, и мальчик решил еще немного
потрудиться. Тем более что, поскольку входная дверь заперта, ему все
равно придется дожидаться возвращения Старика. Он включил радио,
отыскал станцию Демойна и стал работать.
Вернее стал пытаться работать. Сейчас его очерки и заметки
казались ему детскими и пустыми. Он подумал, не сесть ли ему за
настоящую повесть. Нет, он еще не готов. Согласно его планам начать
писать повесть он должен самое раннее в следующем году. Дьюан
пролистал блокноты с описанием персонажей, попытками передачи
действий, упражнения, в которых он пытался подражать стилю различных
писателей - Эрнеста Хемингуэя, Нормана Мейлера, Трумэна Капоте, Ирвина
Шоу. Он вздохнул, снова упрятал блокноты в тайник и плюхнулся на
кровать, задрав ноги в тапочках на металлическую спинку. За прошлую
зиму он вырос из своей старой кровати и теперь мог спать только либо
по диагонали, либо поджав ноги. Но Старику он об этом еще не говорил.
Все равно они не могли себе позволить купить новую кровать прямо
сейчас. Дьюан знал, что на втором этаже стоит неиспользуемая лишняя
кровать, та, на которой спала мама, когда была жива. Но Дьюан не хотел
просить ее у отца.
Он смотрел в потолок и думал о миссис Мун, о Колоколе, о паутине
невообразимых фактов, причем "паутине" в самом прямом смысле,
фантазиях, предположениях и выводах, которые напрашивались из всего
этого. Дядя Арт увидел всю проблему целиком. Если бы он узнал о
событиях января 1900 года, чтобы он тогда подумал? Дьюану пришла в
голову мысль, а не сохранить ли это в тайне от ребят.
_Нет, они заслужили право знать обо всем. Что бы ни случилось, это
в равной степени коснется и их тоже._
Дьюан уже засыпал, когда услышал, что пикап Старика приближается к
дому по аллее.
Все еще сонный Дьюан поднялся по ступенькам, прошел через темную
кухню и отпер входную дверь. Он был уже на полпути вниз, когда понял,
что двигатель пикапа все еще работает, не узнать стук неисправного
цилиндра было невозможно. Дьюан вернулся назад и подошел к открытой
двери.
Машина стояла в самом центре двора, дверца со стороны водителя
была распахнута, передние фары все еще горели. Свет в кабине тоже
горел и Дьюан увидел, что машина пуста.
Вдруг из сарая раздался такой грохот, что Дьюан отступил в страхе
обратно на кухню и уставился на комбайн, выкатившийся из больших южных
дверей сарая, его передняя часть выдавалась вперед, как нож
бульдозера. Дьюан увидел, как переливается свет от уличного фонаря на
режущих зубцах и цепях и понял, что Старик не поставил защиту ни на
один из восьми блоков.
Но зато, что он сделал, так это _открыл_ ворота на южное поле и
огромная машина прогрохотала мимо мальчика, пересекла амбарный двор и
поехала к полю. На мгновение в кабине мелькнул силуэт Старика, он
ненавидел застекленные кабины и всегда покупал комбайны со старыми,
открытыми кабинами. И вот машина окончательно исчезла в высокой
кукурузе.
Дьюан застонал. Старику случалось разбить машину, когда он
возвращался домой пьяным, но прежде никогда он не трогал их
сельскохозяйственного инвентаря. А новый комбайн или початкосрыватель
стоят целое состояние.
Как был в комнатных тапочках, Дьюан выбежал из дома и побежал к
воротам, пытаясь криком перекрыть рев машины. Но напрасно. Комбайн с
ходу ворвался в ближайший ряд и пошел кромсать жнивье, держа
направление на юг. Стебли были не выше двадцати дюймов, на них еще
даже не завязались ушки, но уборочному механизму это было безразлично.
Дьюан простонал еще раз, когда увидел, как бессильно падают нежные
стебли и попадают под резцы, как восемь сборочных направляющих
передавали их на цепи и потом на длинные металлические валики. Цепям
полагалось направить их между валиками, после чего початки должны были
поступать в бункер. Если бы они только были.
На землю хлынул дождь початков и воздух наполнился пылью, комбайн
повернул вправо, затем влево и загромыхал прямо по полю, оставляя за
собой скошенную полосу, шириной по меньшей мере в тридцать футов.
Дьюан продолжал кричать, выскочил за ворота и побежал дальше,
размахивая руками. Старик даже не оглядывался.
Машина уже углубилась в поле почти на две сотни ярдов, как вдруг
заглохла и остановилась. Мотор замолчал. Дьюан остановился, хватая
ртом воздух. Его воображение нарисовало ему образ Старика,
склонившегося над рулем и рыдающего от содеянного им самим.
Дьюан перевел дух и пошел к молчащей машине.
Передние фары кабины были включены и дверь распахнута, но
внутренняя лампочка горела и было видно, что кабина пуста. Дьюан
медленно прпиблизился, чувствуя как острые стебли колят его ноги даже
сквозь тапки. Подтянувшись на руках, он взобрался на маленькую
платформу с левой стороны кабины.
Ничего.
Дьюан глянул в поле. Кукуруза едва достигала колена, но она
расстилалась больше, чем на полмили во всех направлениях, за
исключением их дома. Выпотрошенный ряд поломанных стеблей, тянувшийся
позади комбайна, был отчетливо виден даже в сумеречном свете звезд.
Фонарь около сарая казался далеким, как звезды над головой.
Сердце Дьюана снова сильно забилось. Он наклонился над
металлическими перилами платформы и заглянул вниз, почти ожидая
увидеть распростертое на земле, скорчившееся тело. Ничего.
Кукуруза росла очень тесно, отдельных рядов было уже не различить,
так как листья всех стеблей переплелись друг с другом. Дьюан отлично
знал, что еще несколько недель, и все поле станет сплошным монолитом,
высотой до плеча.
Но пока что разглядеть лежащего человека было бы нетрудно. Мальчик
шагнул к краю платформы, заглянув вперед и направо от комбайна
настолько далеко, насколько мог.
- Папа? - его голос звучал совсем тихо. И Дьюан снова позвал отца.
Нет ответа. Даже стебли не шелохнутся, чтобы сказать ему, в какую
сторону ушел Старик.
Из сарая опять раздался шум и Дьюан сделал шаг к задней части
платформы, чтобы взглянуть на появившийся во дворе пикап. Вот машина
исчезла из поля зрения, потому что скрылась за домом, вот появилась
опять и задом поехала к аллее. Фары были все еще выключены, дверца
открыта. Выглядело все как на кинопленке, прокручиваемой в обратном
направлении. Дьюан закричал было, но тут же понял насколько это
бесполезно. Молча стиснув зубы он смотрел, как грузовичок достиг конца
длинной аллеи и исчез в направлении шестой окружной. Со все еще
погашенными фарами.
_Это был не Старик._ Эта мысль ошеломила мальчика, подобно потоку
ледяной воды, хлынувшему на спину.
Дьюан нырнул в кабину и шмыгнул на высокое сиденье. Ему нужно
отвезти эту проклятую штуку домой.
Но ключи зажигания отсутствовали. Дьюан закрыл глаза и попытался
припомнить все усовершенствования, которые Старик внес в систему
зажигания. Он попытался поработать стартером. Но комбайн не заводился
без ключа, который Старик обычно держал на гвозде в сарае.
Дьюан щелкнул тумблером, чтобы включить мощные рабочие фары,
конечно, он посадит батареи, но зато станет светло, как днем. Эти фары
могут осветить все поле на расстоянии двухсот футов.
Ничего. Дьюан вспомнил, что фары тоже включались ключом зажигания.
Он вышел на платформу, чувствуя, как заливает лицо пот, и сделал
несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Всего несколько часов
назад кукуруза казалась такой коротенькой, а теперь в ней можно было
спрятать что угодно. Только тридцатифутовой ширины дорожка скошенных
стеблей позади комбайна открывала путь обратно к сараю.
Но Дьюан не собирался ею воспользоваться.
Он обошел кабину и ступил на металлический поребрик, расположенный
позади нее, затем подтянулся и забросил тело на крышу пустого
зернового бункера. Металлическая крышка лязгнула под его тяжестью.
Мальчик пригнулся, нашел поручень и, опираясь на него, взобрался на
крышу кабины. С высоты двадцати футов от самой высокой точки комбайна
поле казалось сплошной темной массой, расстилающейся до самой границы
мира.Западное пастбище было в полумиле от него справа, черная линия
леса мистера Джонсона тянулась в нескольких сотнях ярдов прямо
впереди. Слева, через четверть мили начиналась дорога, по которой, как
он слышал, уехал пикап. Фонарь во дворе фермы дяди Генри светился
примерно в миле или около того на юго-восток.
Налетел легкий ветерок и Дьюан вздрогнул и застегнул пуговицы на
рубашке. _Я останусь здесь. Они думают, что я пойду назад, но я
останусь здесь._ Он cам не понял бы, кого имеет в виду, если б подумал
об этом.
Вдруг на земле послышалось тихое шуршание и Дьюан наклонился
вперед. Там между короткими стеблями что-то двигалось...
_скользило_... Именно скользило, другого слова было б не подобрать для
описания движения того, что он увидел: что-то длинное и большое с
тихим шорохом скользило между стеблями. Оно было примерно ярдах в
пятнадцати и только легкое покачивание стеблей указывало его путь.
Если бы это происходило в море, подумал Дьюан, он бы подумал, что
это дельфин плывет рядом с кораблем, иногда показывая спину.
Свет звезд опять блеснул, когда это _что-то_ скользнуло сначала
поверх стеблей, потом под ними. По влажному блеску на его поверхности
Дьюан понял, что свет отражается на чем-то вроде чешуи.
Всякая мысль о том, что Старик может находиться где-то поблизости,
пытаясь подняться на ноги, исчезла без следа, когда он увидел след
этого существа, двигающегося против часовой стрелки по огромному
кругу, и гораздо быстрее, чем мог бы двигаться человек. Дьюану это
напомнило огромного змея, ползущего по полю, причем его тело было
толще самого Дьюана. И несколько ярдов в длину.
