Они отправились позавтракать в вагон-ресторан, и оба сидели в
вагоне-ресторане впервые в жизни.
- Ты счастлива?
- Да.
И вдруг - синее море, такое же синее, как на открытках, а в море - белые
лодки рыбаков.
Теперь, когда она умерла, он открыл для себя, что прожил с нею двадцать
лет и толком так и не узнал ее. И теперь он пытался задним числом понять ее.
Окна гостиницы в Ницце выходили на море. Он, не отрываясь, смотрел на
него, а жена в это время раскладывала по местам их вещи.
- Иди сюда, посмотри...
- Сейчас...
- Вон большой пассажирский корабль на горизонте...
Она из вежливости подошла к нему.
Вечером его постигло небольшое разочарование. А если по правде, то
большое, так как оно должно было подспудно сопутствовать ему на протяжении
всей их супружеской жизни.
Когда он стал нежно ласкать ее, то не смог вызвать в ней ни малейшего
отклика, ее тело даже не вздрогнуло. Он видел ее лицо очень близко, словно
на экране крупным планом, и это лицо ровным счетом ничего не выражало.
Ему стало даже как-то совестно оттого, что удовольствие получает он один.
Но разве такое не случается довольно часто? И кое у кого из его приятелей
бывало такое, но со временем все как-то налаживалось.
- Может, пойдем прогуляемся по Английскому бульвару?
Она соглашалась без особого восторга и даже не брала его под руку, просто
шла рядом.
- Как красиво!..
Он боялся наступления новой ночи. Что было тому виной - неловкость,
эмоциональность?
Она по-прежнему не реагировала на ласки, но улыбалась ему как ребенку.
- Ты во мне разочарован?
- Нет.
- Я не виновата, Жорж. Наверное, я не так устроена, как другие женщины.
Надеюсь, со временем это пройдет...
- Конечно. Главное, не бери это в голову...
Он всячески старался угодить ей, и на каждое проявление нежности она
отвечала благодарной улыбкой.
Можно было сказать, что их любовь была целомудренной. За пределами
спальни она становилась самой собой и лишь много месяцев спустя начала
чувствовать хоть какое-то удовольствие.
И все же она по-прежнему запиралась в ванной комнате. Он ни разу не видел
ее в ванне или под душем. Лишь изредка ему удавалось какое-то мгновение
видеть ее обнаженной.
Она снова занялась своей работой и, несмотря на свою кажущуюся хрупкость,
развила бурную деятельность.
- Тебе незачем работать. Я зарабатываю достаточно для нас двоих.
Тогда он работал еще на улице Сент-Оноре, и там ему очень хорошо платили.
Они подыскали себе квартиру на бульваре Бомарше, которую вскоре расширили за
счет соседней. Детей у них еще не было.
А будут ли они? Жорж начинал в этом сомневаться, и от этой мысли у него
становилось тяжело на сердце.
- Ты любишь детей, Аннет?
- А как же! Разве не все любят детей?
- Я не о том. Я хочу сказать: ты любила бы наших детей, нашу плоть и
кровь?..
- Почему же нет?
Он не был несчастным. Он никогда не чувствовал себя несчастным вплоть до
того момента, когда увидел форменное кепи полицейского в дверном проеме.
У него была она. Разве это не самое главное? К тому же на четвертом году
их супружества она объявила ему, что забеременела. На этот раз она была
радостно возбуждена.
- Хоть бы был мальчик...
- Девочка или мальчик-это будет наш ребенок. К тому же у нас могут быть
еще дети...
- Мне хотелось бы, чтобы первым был мальчик. Я не хочу много детей: может
быть, двоих - мальчика и девочку...
Все время, пока она вынашивала, он не трогал ее из какого-то особого
уважения и из боязни нарушить происходивший в ней процесс.
- Надеюсь, когда он у нас появится, ты не будешь больше работать...
- Возможно, первые несколько недель, а потом я не смогу сидеть сложа
руки.
Она не советовалась с ним. Она решала сама.
Как раз в это время они и наняли Натали, и та сразу заняла важное место в
их доме. Теперь Аннет не занималась ни уборкой, ни кухней. Она ходила на
работу вплоть до последнего месяца, и это можно было расценить как вызов с
ее стороны.
И тем не менее он был счастлив. В то время это казалось ему естественным.
И только теперь, думая об этом и задаваясь вопросами, он пытался представить
себе истинную Аннет.
У них родился мальчик. Он надеялся, что его назовут Жоржем в честь него
самого или Патриком - это имя ему очень нравилось.
- Нет, мы назовем его Жан-Жак...
Он не возражал. Теперь он работал самостоятельно на улице Севинье, а его
компаньоном был Жан-Поль Брассье. В молодости Жорж мечтал стать скульптором.
Приехал в Париж в надежде поступить в Школу изящных искусств, зарабатывал на
жизнь чем придется, даже разгружал по ночам ящики с фруктами на Центральном
рынке.
Все переменилось, когда он прочитал одно объявление. Требовался ученик
ювелира на улице Сент-Оноре, и он отправился туда, опасаясь, как бы ему не
отказали из-за юного возраста.
Уже через несколько недель ему стали доверять довольно тонкую работу, а
спустя три года он занял место главного мастера, ушедшего на пенсию.
С Аннет он познакомился на вечеринке, которую устроил у себя на квартире
на Орлеанской улице один его женатый приятель. На такой вечеринке он был
впервые. Он пил как все, но ему казалось, что вино в стакане не убывает.
Он танцевал под фонограф. В какой-то момент он подошел к девушке, которая
сидела в одиночестве и смотрела, как другие танцуют.
- Вы танцуете?
- Нет.
Она не выглядела очень привлекательной, и все же он подсел к ней.
- Вы давно знакомы с моими товарищами?
- Я здесь впервые. И знаю только Липского, вон того рыжего коротышку, он
привел меня, потому что мы живем в одной гостинице.
- Вы парижанка?
- Нет, я родилась в Ньевре.
- И давно в Париже?
- Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
Вино сделало свое дело, и потому он непринужденно ответил:
- Надо же о чем-то говорить, верно?
- По крайней мере вы откровенны. Ведь вам все равно, где я родилась - в
Ньевре или в Стране басков...
- Вы брюнетка с карими глазами, так что вполне могли бы быть басконкой...
А почему вы не танцуете?
- Не люблю... Мне кажутся смешными все эти пары, которые дергаются друг
перед другом кто во что горазд.
- Вы работаете?
- Да.
- В какой-нибудь конторе?
- Нет.
- В магазине?
- Нет. Не пытайтесь угадать, ничего не выйдет. Я работаю в социальной
защите.
- Ив чем же состоит ваша работа?
- Мы посещаем стариков, больных, людей обездоленных... Выбираем тех, кто
предоставлен самому себе... Мы их моем... Готовим им еду... Немного
прибираем в доме...
- Это не слишком тяжело?
- Нет. Все дело в привычке.
- И это не вызывает у вас разочарования в жизни?
- Все они живут надеждой. Большинство из них здраво смотрят на вещи, я не
слышала ни об одном случае самоубийства... Кончают с собой самые молодые,
потому что они не знают жизни...
Он мог бы сейчас повторить слово в слово их беседу. В заключение он
спросил:
- Могу я надеяться снова увидеться с вами?
- Зачем?
- Я тоже здесь совсем один...
Она не спросила, чем он занимается.
- Я живу в гостинице "Большой медведь" на улице Сен-Жак...
Все это промелькнуло как в тумане от винных паров. Он был уверен, что
больше никогда ее не увидит, и не слишком переживал по этому поводу.
Она была не такая, как другие девушки. Выбрала себе неблагодарную
профессию, возможно, самую неблагодарную, да еще говорила о ней с таким
воодушевлением.
Прошло недели три-четыре. Он забыл спросить, как ее зовут, но приятель,
который устраивал вечеринку, пришел ему на помощь.
- Ее зовут Аннет Делен... Но если ты собираешься за ней приударить, то
знай, что ничего у тебя не выйдет... До тебя уже пытались...
- Ты ее хорошо знаешь?
- Мы с ней из одной деревни. Ее отец-учитель... Мы учились вместе. Она
младше меня, и я тогда обращался с ней как с малышкой... Теперь не посмел
бы.
И вот он купил билеты в театр и вечером постучал в ее комнату на улице
Сен-Жак...
- Кто там?
- Жорж Селерен.
- Я такого не знаю...
- Мы с вами довольно долго разговаривали у моего друга Рауля...
- Почему вы не позвонили? Вы же знаете, что в гостинице есть телефон...
Что вам от меня нужно?
- У меня есть два билета в "Комеди Франсэз"...
Он нарочно выбрал серьезный театр.
Она посмотрела на него с любопытством.
- Вы купили билеты?
Он покраснел, хотел было сказать, что ему их подарили, но все же
пробормотал:
- Да.
- Даже не зная, соглашусь ли я пойти и вообще дома ли я?
- Да.
- А что там сегодня идет?
- Какая-то пьеса Фейдо и "Мнимый больной".
- Подождите меня на улице. Я буду готова через четверть часа.
Тогда-то все и началось. Она его не отвергала. Время от времени
соглашалась пойти с ним в театр и даже в кино, если шел какой-нибудь из ряда
вон выходящий фильм. Потом они заходили в бар выпить пива и съесть
бутерброд.
Он провожал ее до входа в гостиницу, но понимал, что попытка поцеловать
Аннет была бы ошибкой.
- Спасибо вам за этот вечер, - говорила она, пожимая ему руку как доброму
товарищу.
Так продолжалось больше года. За это время он не сильно преуспел, хотя
думал только о ней. Как-то раз зимним вечером в гололедицу она машинально
взяла его под руку, и он почувствовал ее тепло.
- Я хотел бы задать вам один вопрос, - сказал он срывающимся голосом, -
но я знаю, что вы мне скажете "нет".
- Какой вопрос?
- Не согласитесь ли вы выйти за меня замуж?.. Я небогат, но зарабатываю
достаточно на жизнь и, возможно, вскоре буду работать самостоятельно.
- Вы очень огорчитесь, если я скажу "нет"?
- Да, очень.
- А если мы поженимся, вы позволите мне не бросать работу?
Скрепя сердце он выдавил из себя:
- Да...
- Тогда я вам отвечаю: "Может быть".
- Когда мы снова увидимся?
- Не очень скоро... Мне нужно поразмыслить...
Она сказала "может быть". Он был так счастлив, что в тот вечер его
комната в гостинице казалась ему дворцом.
Он и в самом деле подумывал о том, чтобы открыть собственное дело.
Брассье ему еще ни о чем не говорил. Он рассчитывал снять мастерскую в
квартале ювелиров вблизи от улицы Фран-Буржуа. Он стал бы работать один. По
сути, ювелирное дело, как он его понимал, было сродни скульптуре, о которой
он когда-то мечтал.
Он будет делать украшения необычные, совсем - не такие, какие ему
приходится делать сейчас у своих хозяев. И мало-помалу обзаведется
собственной клиентурой.
А разве ему не повезло неслыханно в том, что он нашел женщину, которая
станет его женой и будет его понимать?
Он подождал три недели и только тогда позвонил.
- Вы уже обедали?
- Нет еще.
- Почему бы нам не пообедать вместе? В первый раз.
- Когда?
- Через полчаса. Вам удобно?
- Да.
Он повел ее в ресторан на Вогезской площади, мимо которого часто
проходил, но ни разу не заходил, ибо это, должно быть, был дорогой ресторан.
Они сидели друг против друга за маленьким столиком. Аннет подкрасилась
больше, чем обычно, и надела синее платье с белым воротником. Он это
отчетливо помнил.
- Сосиски написаны в меню красным. Наверное, это их фирменное блюдо.
- Обожаю сосиски...
Он помнил все, каждое произнесенное ими слово и даже супружескую чету,
расположившуюся за соседним столиком. Он был толстый, со складками на
затылке и красными прожилками на щеках. Она почти такая же толстая, как он,
на пальце у нее бриллиант не меньше девяти карат.
- Вы не спрашиваете моего ответа...
Они пили розовое вино маленькими глотками, и все же в груди у каждого из
них стало тепло.
- Потому что боюсь. Вечер такой чудесный, что я боюсь его испортить...
- А если я скажу вам "да"?
