серьезна. Я давно уже замечаю в ней что-то болезненное.
Он вышел из сада и как бы попрощался со своим деревом, на которое падали
красноватые отсветы заходящего солнца. Они были видны и по ту сторону города
- на поверхности озера.
Широко ступая, он пошел вниз по улице, пересек парк Мон-Репо и поймал
такси.
- На вокзал.
Большую часть времени в поезде он продремал В вагоне-ресторане он спросил
у метрдотеля:
- Вы вчера работали на этом направлении?
- Да, мсье.
- Вы не заметили молоденькой девушки, выглядевшей удрученной или
взвинченной?
- Знаете, мы их столько видим...
Он показал ему фотографию сестры.
- Кажется, она сидела вон в том углу. За тем столиком для двоих. Вошла
одна, но ее визави не замедлил с ней заговорить, и они покинули
вагон-ресторан.
- На кого он похож?
- Ну, еще довольно молодой. Что-то около сорока.
В Париже Боб отправился на улицу Гей-Люссака. Здание гостиницы было самым
маленьким на этой улице, всего четыре этажа, тесно зажатым между шести-,
семиэтажными домами. Позади стойки через раскрытую дверь можно было видеть
хозяина, мсье Бедона, склонившегося над кипой бумаг.
- Подумать только! Мсье Боб... Какими судьбами?
- Не очень-то счастливыми. Прежде всего, скажите мне, здесь случайно нет
моей сестры?
- Нет. Она уже полгода, как не приезжала.
- Вы ничего не заметили во время ее последнего приезда?
- Она пробыла всего три дня.
- Ну, это мне известно.
- Она отправилась в город в первый же вечер после того, как отнесла в
номер свой чемодан, заявив при этом, что собирается пойти подышать воздухом.
В действительности же, вам я могу это сказать, она вернулась лишь в четыре
утра.
- Как она выглядела?
- Как будто в полном порядке. Ключ ей выдал старый Виктор. Какое-то время
они болтали. Она сейчас в Париже?
- Возможно.
- Мне кажется странным, что она не остановилась, как обычно, у нас.
Мсье Бедон нахмурил брови.
- Вы ее разыскиваете?
- Можно сказать, да. Она уехала из дому, никого не предупредив.
- Очевидно, она весьма независимая барышня.
- А в две другие ночи, которые сестра провела в Париже, она тоже
возвращалась под утро?
- Вынужден вам сказать, что да.
- А в прошлые приезды с ней такое случалось?
- Чтобы три ночи кряду - такого никогда. Днем она практически не выходила
на улицу. В два часа заказала в номер сандвичи, затем, должно быть, снова
уснула. Она отправилась в город, когда настало время ужина.
- Спасибо, мсье Бедон.
Тот снял с доски ключ и протянул ему.
- Двенадцатый, тот, что был у вас в прошлый раз.
Он узнал эту комнату, с ее обоями в цветочек, медной кроватью и большим
зеркальным шкафом.
Как и шестью месяцами раньше его сестра, он тут же снова спустился в
холл, кивнул хозяину и направился в сторону бульвара Сен-Жермен. То, что он
только что услышал от мсье Бедона о последнем приезде Одиль в Париж,
напомнило ему об одной ее фразе.
"Я открыла для себя в Сен-Жермен-де-Пре потрясный ночной кабачок. Там
всего пять музыкантов, но им удается создать такую грохочущую атмосферу. Он
совсем маленький. Называется "Каннибал".
Туда-то он на всякий случай и направился. Не без труда отыскал он вывеску
и лестницу в полуподвал, откуда доносилась поп-музыка.
Заведение оказалось и в самом деле небольшим. В зале могло поместиться
десятка три посетителей, но сейчас он был заполнен лишь наполовину. На узкой
эстраде - пять длинноволосых музыкантов, самые длинные волосы у гитариста.
- Вы один? - спросил у Боба хозяин с весьма сильным шведским акцентом.
- Да.
- Это ничего. Присаживайтесь за этот столик. Что вы будете пить?
- Виски.
Его обслужила красивая девушка, носившая самую короткую юбку, которую он
когда-либо видел.
В зале были главным образом пары, влюбленные, некоторые из них танцевали
на крошечной площадке.
- Скажите, это тот же оркестр, что был здесь и полгода назад?
- Да, мсье. Вот уже полгода, как они здесь работают. Хорошо играют,
правда?
- Да, разумеется.
Ему пришлось подождать с полчаса, пока музыканты не сделают перерыв. Трое
из них остались на своих местах и закурили. Один направился к бару, а другой
пошел к выходу. Это был гитарист. Боб проследовал за ним на тротуар, где тот
дышал воздухом.
У него была светлая жидкая борода, и он казался очень юным, еще
сохранившим румянец на щеках.
- Сигарету?
Гитарист взял.
- Спасибо.
- Часто бывает, что женщины приходят к вам в ресторан одни?
- Редко, а профессионалки - никогда. Хозяин этого не хочет. Забавно,
конечно, но он весьма стыдлив на свой манер.
- Мне бы хотелось знать: вам знакомо это лицо?
Он показал ему фотографию Одиль, которую его собеседник взял и отправился
разглядывать под газовым рожком.
Возвращая снимок, он, казалось, колебался.
- Кем она вам приходится?
- Сестрой. Но ничего не бойтесь. Ей предоставлена полная свобода, и я в
курсе большей части ее любовных похождений.
- Вы в этом уверены?
- Да.
- Она вам рассказывала обо мне?
- О вас нет, но о "Каннибале - да. Вы переспали с ней, ведь так?
- Да.
- И она первая с вами заговорила?
- Да.
- Узнаю свою сестру.
- Ей хотелось поговорить о гитаре. Она тоже на ней играет.
- Да, играла. Что еще она вам рассказала?
- Что живет в Лозанне, в старом доме, принадлежавшем еще ее прадеду, и
что ей в нем до смерти скучно. Я спросил у нее, почему она не переберется в
Париж, и она ответила, что у нее нет ни денег, ни профессии.
"Все, на что я была бы способна, - вздохнула она, - это стоять за
прилавком магазина".
- Она оставалась до закрытия?
- Да.
- И пошла к вам домой?
Привести кого-нибудь в гостиницу "Меркатор" Одаль бы не осмелилась.
- Если это можно назвать домом. У меня плохо обставленная и
малоаппетитная комнатенка в меблирашке на улице Муфтар.
- И она туда с вами пошла.
- Да. Мы с ней занимались не только любовью. Она много рассказывала.
Нужно сказать, она до этого пропустила два-три стаканчика.
- О чем она рассказывала?
- О себе. Она завидовала, что у меня есть профессия, хотя я и зарабатываю
мало денег. Жалела, что забросила гитару.
"И так во всем, - вздыхала она. - Я берусь за что-нибудь с увлечением, и
кажется, что наконец-то я спасена, что я нашла свой путь. Потом, через месяц
или через полгода, я чувствую себя так, будто сражалась с пустотой. Ничего
уже не существует, я себе отвратительна... ".
- Я ее хорошо знаю, и мне она тоже часто признавалась в этом.
- Знаете, ведь заниматься любовью для нее не главное.
- Я всегда это подозревал.
- Ей хочется сделать так, чтобы ее партнер получил наслаждение, но сама
она его не получает. Мне нужно возвращаться. Через полчаса будет еще один
перерыв.
Боб снова сел за столик и заказал еще одну порцию виски.
- Вы ни разу здесь не были? - спросил хозяин.
- Нет. Зато некоторое время назад сюда несколько раз приходила моя
сестра.
Он показал ему снимок, и человек со скандинавским акцентом узнал
изображенную на нем девушку.
- Красивая девушка. Она часами просиживала в своем углу, тот, что слева,
возле оркестра. Уходила, лишь когда мы закрывались. А сколько ей лет на
самом деле?
- Когда вы с ней познакомились, ей не было восемнадцати. А сейчас уже
есть.
- Она не приехала в Париж вместе с вами?
- Нет. Она приехала сюда одна, и я ее разыскиваю.
Хозяин непроизвольно посмотрел в сторону гитариста, и Боб поспешил
сказать:
- Знаю. Я только что говорил с ним на тротуаре.
- Ему ничего не известно?
- В этот ее приезд он с ней еще не виделся. Она должна была приехать
вчера вечером.
- Я тоже ее не видел. Похоже, вы беспокоитесь.
- Да. Она уехала из дома очень подавленной. В письме, которое она мне
оставила, Одиль пишет, что хочет покончить с собой.
- Вы надеялись, что она придет сюда?
- Да. Вам она не делала никаких признаний?
- Нет. Я довольствовался тем, что дважды пригласил ее на танец, и оба
раза она согласилась.
Спустя полчаса к нему за столик подсел гитарист.
- Виски?
- Нет. Пива. Мне жарко. Одно пиво, Люсьенна.
- И еще одну порцию виски.
- Хозяину удалось сообщить вам что-нибудь интересное?
- Нет. Он танцевал с ней, но она с ним почти не разговаривала. По-вашему,
он с ней переспал?
- Нет. Это не в его стиле. И потом, Люсьенна не позволила бы. Они уже
больше года живут вместе.
- Вы ничего не припоминаете, может, какое-нибудь случайно оброненное
слово, которое могло бы навести меня на след сестры?
- Вы бы хотели отвезти ее назад в Лозанну?
- Совсем не обязательно. Я даже не уверен, что стал бы сообщать
родителям, если бы нашел ее. Я разыскиваю сестру, чтобы помешать ей
совершить непоправимую глупость.
- Она весьма неглупая девушка и, судит о себе трезво.
- Знаю.
- Она очень несчастна. Приходила сюда три вечера подряд.
- Все три вечера вы отправлялись на улицу Муфтар?
- Я не мог пойти к ней в гостиницу, у этой гостиницы такое странное
название...
- "Меркатор".
- Да. Кажется, там имеет обыкновение останавливаться все семейство, и она
уже бывала в ней, когда была маленькой.
- Это правда.
- Она и очень сложная, и одновременно очень простая. Вернее,
простодушная. Мы с ней до этого не были знакомы, а она в первый же вечер
призналась мне в таких вещах, которые поверяют только старому другу. Во
вторую ночь она попросила меня захватить с собой гитару. Она разлеглась,
обнаженная, на постели, хотела, чтобы я поиграл для нее одной. Это ведь
говорит о романтическом характере, не так ли?
Боб не ответил. Он размышлял, пытаясь расставить по местам полученные им
таким путем сведения.
- Ваше здоровье.
- Ваше здоровье.
- Она не рассказывала вам о каком-нибудь друге или подруге, которые есть
у нее в Париже?
- Она рассказывала мне об одном друге, но он, скорее, ваш друг.
- Люсьен Данж?
- Его имени я не знаю. Знаю только, что он как-то связан с кино.
- Тогда это он и есть. С ним она тоже спала?
- Этого она мне не говорила. Еще она рассказывала мне об одной подружке,
которая занимается историей искусств.
- Эмильенна?
- Вполне возможно, что она называла мне именно это имя.
И, несколько замявшись, музыкант добавил:
- Прошу извинить меня за то, что произошло. Клянусь, у меня и в мыслях
этого не было. Я не хочу перекладывать вину на нее, но я сам первым
удивился. Мне нужно снова приниматься за работу. Спасибо за пиво.
Он протянул руку.
- Меня зовут Кристиан Вермелен. Я из Рубэ. Я тоже все бросил, чтобы
перебраться в Париж.
У него была искренняя, чуть робкая улыбка.
- Надеюсь, мы еще увидимся. И желаю вам найти ее. Если она придет сюда
или ко мне, я вам позвоню. Вы сказали, гостиница "Меркатор"?
- Да, на улице Гей-Люссака.
Боб подозвал Люсьенну и расплатился. В дверях ему пожал руку хозяин.
- Удачи.
Никто над ним не смеялся, во всяком случае, здешние люди сохранили добрые
воспоминания об Одиль.
Он вернулся в гостиницу пешком. Конечно, образ сестры в его мозгу делался
все точнее. Он сознавал, что до сих пор не знал ее по-настоящему. А между
тем они ведь прекрасно ладили друг с другом. Неужели узнать по-настоящему
кого-нибудь из членов его семьи невозможно?
Он воображал ее обнаженной в постели на улице Муфтар, как она просит,
чтобы ей играли на гитаре, и слушает, уставившись в потолок.
Для него не являлось тайной, что она уже сменила несколько любовников, и
он подозревал, что она фригидна.
Чего ей хотелось, так это говорить, говорить с кем-нибудь, кого она не
