пронзительной кромки моря. Он забросил на плечи рюкзак, повернулся
и молча зашагал прочь. Ветра не было, и я слышал, как хрустит у
него под ногами сухая трава. На душе у меня было на удивление
спокойно. Несмотря на полное безмолвие, я не видел вокруг его
головы никаких ореолов. Это был просто человек, который просто шел
on вечерней степи.
- Эй, - окликнул я его, - ты говорил, что каждый... Ну, что
любой человек может стать избранным... Если я тебя правильно
понял... Ты действительно так считаешь?
Он перестал идти и с усмешкой посмотрел на меня:
- Я ничего подобного не говорил... Или же ты меня неправильно
понял... В любом случае, я так не считаю.
Он отвернулся и пошел дальше, но шагов через пять снова
остановился и бросил через плечо:
- Может любой, кто захочет, но далеко не любой способен
решиться на то, чтобы захотеть...
И он продолжил свой путь по бурой каменистой степи сквозь
розовую солнечную пыль.
Подошел Игорек и спросил, дохнув перегаром:
- Че это он?
- Видать, пора, - ответил я.
- А-а-а... Че ж вы не сказали, мы б до шоссе подбросили... На
раз... Как-никак соседи...
- Он - странный парень. Очень любит ходить пешком...
- Ну, тогда пусть идет. Оно и правда, не сильно чтобы далеко...
К утру доберется. Почему странный? Вовсе не странный. Ночью по
степи - милое дело... Сам уважаю. Когда тверезый.
ЗНАМЕНИЕ ДЛЯ МАСТЕРА ЧУ
В ту ночь я так и не сумел заснуть.
Я лежал в спальном мешке, брошенном на траву рядом с палаткой,
и неподвижно смотрел в звездное небо. Летчики давно
угомонились. Вокруг стояла тишина, в которую вплетались лишь
доносившиеся снизу звуки прибоя, да редкие крики ночных птиц.
В моем уме почему-то все время крутились слова и мотив песни,
которую довольно часто напевал Мастер Чу:
Мне об огне не говори, не жди подсказки изнутри, мы, может
быть, сегодня здесь в последний раз. Чья в том вина, что ты вчера
глядел на звезды до утра, и молча слушал море, не смыкая глаз?..
Рассветы дальних берегов, печати пройденных шагов, кто знает,
где лежит его последний шаг? Лишь моря шум да ветра вой, и кто
здесь мертвый, кто живой, где белый флаг, и кем убит последний
враг?..
С утесов белых ветер пыль несет в глаза, а волны пахнут
свежим сентябрем. Скатилась, дрогнув, по щеке слеза... Кто знал
что мы опять себе соврем? Ну кто мог знать, что мы опять себе
соврем?...
Что с нами сделает зима? В свои ли мы войдем дома? И кто
сегодня - тот, кем был еще вчера?.. И каждый день мы на закат
бросаем свой последний взгляд, а план на завтра - это только до
утра...
Где здесь тепло, где - горячо? Украдкой - взгляды за плечо, а
там - все то, что здесь у нас взаправду есть... И ветер северный
придет, и солнце в море упадет, и наплевать на грусть и злость и
честь, и лесть...
С утесов белых ветер пыль несет в глаза, а волны пахнут
qbefhl сентябрем. Скатилась, дрогнув, по щеке слеза... Кто знал,
что мы опять себе соврем? Ну кто мог знать, что мы опять себе
соврем?..
Потом все повторялось с самого начала, потом - еще, и еще, и
еще... Я не возражал, в этой песне даже было что-то,
соответствовавшее моменту. По крайней мере, так мне казалось...
Это продолжалось довольно долго, я даже утратил ощущение времени.
А потом пришла Сила...
Я не знаю, когда это случилось, только помню, что светать еще
не начинало. Я ощутил, как со стороны моря сквозь ноги в мое тело
вваливается нечто огромное и абсолютно неотвратимое. Это был
мощный толчок, тугой импульс чего-то, свернутого в гигантский
невидимый конус, основанием уходивший в непостижимую
бесконечность, а вершиной вонзившийся в мое тело сквозь ноги и
промежность. Это что-то было никаким, я не мог видеть его, и я не
мог его слышать. Я осознавал только то, что это и есть Сила. Она
протащила меня вместе со спальником несколько метров по траве,
приподняла и мягко встряхнула в воздухе на высоте примерно
полуметра от земли. Это произошло в считанные мгновения, я даже не
успел ничего сообразить, я так и продолжал пялиться на песчаные
искры Млечного Пути. Потом Сила просочилась сквозь макушку моей
головы и копьеобразно вытянутым острием пронзила бесконечность до
самого другого ее конца. Я рухнул плашмя на землю, сильно
ударившись спиной. От удара у меня перехватило дыхание, в глазах
засуетились желто-фиолетовые искры, и я увидел пространство
изумрудно-зеленой тьмы. Там была подвешенная в пустоте лунная
дорога, по которой я шел, она вела в город, светлыми силуэтами
прямоугольных строений проступавший на фоне бутылочного неба.
Впереди - недалеко от города - дорога превращалась в широкое поле
лунного света, простиравшееся до самых строений и с ними
сливавшееся. В самой середине неба чуть-чуть слева от меня маячила
волокнистая луна.
Впереди по дороге шел Мастер Чу. Почему-то босиком. Я видел
его бритый затылок, фланелевую клетчатую рубаху с расстегнутыми
рукавами и джинсы, как всегда, протертые до дыр.
Сбоку от дороги - прямо посреди темно-зеленой пустоты - сидел
безобразного вида тощий и грязный носатый старик в набедренной
повязке и намотанном на голову рыжем полотенце. Он делал вид, что
ему нет до нас никакого дела, а сам все пристально косился в нашу
сторону рубиновыми глазами, в серединках которых вместо зрачков
мерцали яркие точки янтарного света. Мне стало жутко, я
почувствовал, что старик этот очень опасен. Я понял, что ЗНАЮ, кто
он такой, но признаться себе в этом побоялся.
Мы шли по дороге - Мастер Чу впереди, я - в нескольких шагах
за ним, старик сидел и косился, луна переливалась в бутылочном
небе, и все это было погружено в немыслимой плотности звенящую
тишину.
Вдруг что-то сделалось с луной. Она начала вращаться, в ней
появились красные и фиолетовые волокна, которые свивались в два
вихря, делая луну похожей на двукрылую свастику или китайский
символ Великого Предела - Тай Цзи. По небу побежали радужные
сполохи. Они стягивались к луне, вплетались в ее вращение и все
больше проявляли ее новое качество.
- Знамение для Мастера Чу, - возникла в моем сознании четкая
tnplskhpnbj`.
Едва я это подумал, как Мастер Чу побежал. Я испугался, что
могу не угнаться за ним, и тоже начал было набирать темп, но что-
то не пускало меня. Я продолжал идти шагом. Я посмотрел туда, где
сидел старик. Его там больше не было, от него остался один только
взгляд, и именно этот взгляд был тем, что не позволяло мне бежать.
Он опутывал все мое тело чем-то похожим на тонкую световую
паутину. Я повернулся, чтобы взглянуть, что делает Мастер Чу. Он
бежал все быстрее и быстрее...
Я понял, что он уходит. Сейчас он как следует разгонится,
взлетит и устремится к предельной луне, и навсегда в ней пропадет,
она поглотит его, он сольется с ней и без остатка в ней
растворится. И я останусь один на один с безсубъектно существующим
в вездесущем нигде взглядом этого жуткого старика... Я не знал,
хорошо это или плохо, но, тем не менее, не на шутку испугался. Мне
захотелось, чтобы ничего такого не случилось, чтобы все оставалось
по-прежнему, однако я не знал, как остановить Мастера Чу. Взгляд
проклятого старика не давал возможности предпринять какие-бы то ни
было решительные действия.
Внезапно я вспомнил наставления о глазных вихрях, которые дон
Хуан давал Карлосу в какой-то из его книжек. Ну да, левый глаз -
втягивающий, правый - излучающий! Если сейчас мне удастся по
взгляду отыскать глаза этого чертова старика, то, возможно, сквозь
тот из них, который окажется левым, я сумею проникнуть внутрь его
осознания. А там уже можно будет совершить какую-либо
энергетическую диверсию и тем самым на пару минут нарушить его
внутреннее равновесие. Я почему-то прекрасно понимал, что нанести
ему сколько-нибудь серьезный энергетический или психологический
ущерб, который надолго вывел бы его из строя, я не в силах, более
того, что даже пытаться это сделать ни в коем случае нельзя.
Я изобразил полное отсутствие какого бы то ни было интереса к
дальнейшей судьбе Мастера Чу, равно как и к тому, что с ним
происходит в настоящий момент. Таким способом я рассчитывал
усыпить бдительность жуткого старика. Через некоторое время моя
уловка подействовала, поскольку я ощутил, что опутывающее действие
его взгляда стало несколько более мягким. Тогда, дождавшись
очередного вдоха - откуда-то у меня была уверенность в том, что
проникнуть внутрь него легче в тот момент, когда он начнет делать
вдох - я мягко и ненавязчиво скользнул по силовым линиям его
взгляда в то место, где они, вихреборазно закручиваясь по часовой
стрелке, втягивались в массу его осознания. Осторожно заглянув
внутрь, чтобы удостовериться, туда ли я попал, я понял, что не
ошибся: то, что я видел, действительно являлось осознанием этого
дрянного старикашки. Следить за ритмом его дыхания было совсем не
сложно, поскольку он в точности соответствовал ритму чередования
моих собственных вдохов и выдохов. Поэтому на следующем же вдохе я
нырнул в левый глаз старика, стараясь вытянуться в нить и слиться
со спиралью естественного вращения его глазного вихря. Старик,
вроде бы, ничего не заметил, по крайней мере, никаких изменений в
его поведении я не ощущал.
Я не боялся, что после совершения энергетической диверсии не
смогу выбраться наружу: втягивающее усилие его левого глаза не
было таким уж значительным, и я чувствовал - силы моего намерения
вполне хватит на то, чтобы это усилие преодолеть. У него, конечно,
будет несколько неприятных моментов, но это уже не мои проблемы.
Кроме того, он сам в этом виноват...
И тут этот чертов дед вдруг выкинул фокус, которого я от него
никак не ожидал. Он просто-напросто закрыл за мной глаз. Я понял,
что попался. Это была тщательно спланированная акция. Он
отслеживал все до малейших подробностей, и своими мыслями об
энергетической диверсии и проникновении внутрь его осознания
сквозь левый глаз я сам предложил вариант безотказной ловушки, ему
же оставалось только все это разыграть, что он и сделал мастерски,
словно перед ним лежал лист с тщательно выписанными нотами...
Это же надо быть таким идиотом! Забыть, что глаза имеют
свойство закрываться!.. Я понимал, что влип, так как вырваться
сквозь мощную заслонку тяжелого века мне явно было не под силу.
Я срочно ринулся организовывать диверсию, но тут же
обнаружил, что и здесь дед обвел меня вокруг пальца. Внутри его
осознания не было ничего - ни единого объекта, ни одной точки
фиксации, за которую можно было бы зацепиться, и от нее раскрутить
шлейф провокационных мыслей и желаний. ТАМ НЕ БЫЛО НИЧЕГО ВООБЩЕ!
Ничего, кроме кристально чистого плотно набитого пустотой
пространства. ЕГО ОСОЗНАНИЕ БЫЛО АБСОЛЮТНО БЕЗУПРЕЧНЫМ! И я понял,
что окончательно проиграл...
Смирившись с этим и окончательно утратив всякую надежду, я
вяло втянулся в поток естественного хода его внутренней пустоты,
полагая, что рано или поздно этот поток вынесет меня к правому
глазу, и я смогу выбраться наружу. Я знал, что мое тело продолжает
свой путь по лунной дороге, и теперь у меня в уме электродрелью
звенела одна-единственная мысль. С отчаянным жужжанием она
ввинчивалась в текучую слоистость межизвилинных промежутков и
пульсировала в потоке венозной крови, с бульканьем и хрюканьем
низвергавшейся в пропасть упавшего от ощущения поражения сердца:
"Поскорее вернуть восприятие в тело, которое неприкаянно бредет
по лунной дороге..." Откуда-то мне было доподлинно известно, что
