Единственное, что можно было поставить ему в упрек - он слишком часто
опаздывал на работу после обеденного перерыва. Никто не знал, что
Трофимчук уже год, как не обедает вовсе! В час дня он аккуратно снимал
свой черный сатиновый халат, надевал старенький пиджачок с ватными плечами
и удалялся в неизвестном направлении с деревянным чемоданом в руке.
Однажды в ветреный зимний день около двух часов машинистка "ВНУХИ"
Вита Морошкина от нечего делать бродила по Кузнечному рынку. Обеденный
перерыв кончался. Морошкина, не спеша, выбирала себе лакомства, чтобы
скрасить оставшуюся половину трудового дня. Она шумно разругалась с
продавцами, ничего не купила и разгоряченная, довольная, покинула торговые
ряды. Совершенно случайно она бросила взгляд в сторону кучки старушек,
продававших вязаные шапочки и рукавицы. То, что увидела Морошкина, изумило
ее. Рядом со старушками стоял неподвижный, побледневший от мороза Павел
Петрович Трофимчук. У ног его был раскрыт деревянный чемодан. Трофимчук
продавал искусственные цветы из перьев и бумаги!
Давясь от распиравшего ее смеха, Морошкина подбежала к нему и
закричала:
- Ба, какая встреча! Павел Петрович! Почем торгуем? Ах-ха-ха-ха-ха!
Синий взор Трофимчука был устремлен мимо Морошкиной. Прозрачным,
чистым как у снегурочки голосом он молвил:
- Полтора рубля штука. Желаете, девушка? Полтора рубля.
Морошкина отскочила от юного завскладом и галопом понеслась на
работу. Не сняв шубы, она вбежала в канцелярию, упала на стол и
возбужденно закричала: -
- Что я видела! Нет, вы не поверите, что я видела! И не говорите, что
поверите!
Три машинистки окружили ее.
- Нет! - замахала руками Вита. - И не спрашивайте, что я видела! все
равно не скажу. Но если бы вы знали, что я видела, вы бы ни-ког-да не
поверили!
Она рассыпала сигареты из пачки, расшвыряла деловые бумаги и побежала
в соседнюю комнату. Там повторилась такая же сцена. Через полчаса
Морошкина вернулась в канцелярию, а за ней шла толпа с горящими от
любопытства глазами. Морошкина интриговала всех взглядами, прищелкивала
язычком, взбивала локоны и строила глазки в пространство.
Внезапно в канцелярию вошел строгий, подтянутый Павел Трофимчук с
деловыми бумагами.
- Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха! - рассмеялась ему в лицо Вита.
- Мне бы бумажки перепечатать, - твердо сказал Трофимчук.
Вита цепко схватила его за руки.
- Сказать, или не сказать, Пашуля, что я видела?
Она повернулась к толпе любопытных:
- Посмотрите на него все! Правда, красивый? Павлуша, вы могли бы
сделать карьеру в кино с вашей внешностью!
- Пустите, - попросил Трофимчук, потупившись и не решаясь вырвать
руки.
Толпа любопытных ничего не понимала, но все согласились, что
Трофимчук действительно очень хорош собой.
- Так сказать или не сказать? - заглядывала ему в лицо Вита.
- Мне что. Говорите. Бумажки только перепечатайте. Работнички...
- А Трофимчук на рынке торгует! Всяким хламом! - выпалила Вита и с
напускным ужасом отшатнулась от него.
- Не хлам это вовсе, - угрюмо заметил Трофимчук. - Цветы. Людям
радость.
Но Вита уже забыла про него. Она демонстрировала сослуживцам свою
неизвестно кем испорченную пишущую машинку:
- Представляете, сломали! Ну, ни на минуту нельзя отлучиться с
рабочего места. Прихожу, сажусь работать и здрасьте-пожалуйста! Сломана!
Вы представляете?
Все лениво представили эту картину.
Внезапно Трофимчук возвысил голос:
- Не хлам это. Цветы, товарищ Морошкина.
- А? Что такое? Вы еще здесь, Паша? Вы же видите - машинка сломана! Я
не могу перепечатать ваши бумажки!
Трофимчук стоял, опустив вдоль туловища руки. Синие его глаза с
тоской смотрели на Морошкину.
- Не из интеллигентов я, Виктория Петровна, вы уж извините. Не кончил
институтов. Не было у меня папы-генерала. И роялей разных дома не было.
- Да что с вами, Павел Петрович? Вы что, шуток не понимаете?
Трофимчук пристально смотрел на Виту. Лицо его не двигалось.
Шевелились только бледные губы.
- Может и не понимаю я ваших шуток, Виктория Петровна. Темнота я.
Деревня. Вы вот поиздевались, и вам приятно. А я тоже себе хочу
удовольствие сделать. Вот и говорю. Торгую я, да. Цветами. А цветочки из
бумаги цветной делаю. Не помогают мне состоятельные родственнички. Я им
помогаю. На театры да на книжки с картинками нету у меня денег.
- Нет переживай, Паша! - стали утешать его машинистки. - Ты же знаешь
Виточку!
- Поболтали, товарищи, и расходитесь по рабочим местам.
- Вы думаете, я собака, - не унимался Трофимчук.
- Ну почему - собака? - капризно спросила Вита. - Вы больше похожи на
камышового кота. У вас такие же круглые глаза и белые острые зубы.
Мя-я-я-у-у!
Трофимчук запрокинул голову и тоскливо провещал:
- Я знаю, все вы считаете меня собакой. Но я не собака. Нет. Не
собака я.
Тут все захохотали. Трофимчук бледно улыбнулся и, опустив глаза,
вышел.
На следующий день его на работе не было. Сослуживцы корили Виту. Все
считали ее причиной внезапного отсутствия завскладом. Через два дня
Трофимчук позвонил на работу и сказал, что болен. Сослуживцы
заволновались: сирота-завскладом лежал дома один и некому было подать ему
стакан воды! Вите предложили навестить больного и тем загладить свою вину.
Она охотно согласилась сделать это в рабочее время.
Купив пакетик кефира, пучок петрушки, рулон цветной бумаги и один
апельсин, Морошкина рассеянно плелась по набережной Мойки. Она нашла дом,
поднялась на второй этаж и постучала в дверь ногой. Ей открыла соседка.
Вита прошла в самый конец коридора и перед дверью стала стряхивать с шубы
снежинки. В комнате возбужденно разговаривали. Вита прислушалась.
- Паша, дорогой, - всхлипывал юношеский голос, - не скрывай от нас
ничего! Скажи, какие наши шансы? Могут ли они помочь?
- Могут, - заверил голос Паши. - Академики все могут. Только, Шурка,
вот незадача какая выходит - заняты они. Работают, понимаешь, над опытами.
- Павел Петрович, родной, а вы нас, простите, не обманываете? - с
мучительной интонацией спросил бас. - Ведь ничего нам такого-разэтакого не
надо! Только бы коллективную нашу жалобу во все вышестоящие инстанции
передать. Уж мы-то в долгу не останемся!
- Эх, кореш, - захрипел еще кто-то, - нету ведь терпения! Ты уж к
прокурору, милый, сходить не забудь! Он меня, как облупленного знает.
- Организуем, - заверил Трофимчук. - И суд. И научную консультацию.
Адвокатов наймем, фельдшеров. Я как жалобу вашу в Академию занес, там,
конечно, сразу прочитали, разобрались. Ну, вышли ко мне академики. И
говорят: "Ясно, товарищ такой-то. Но сейчас помочь не можем. Загляните-ка
на следующей недельке" Ученые! Против них не попрешь.
Вита приникла к замочной скважине, но изнутри торчал ключ. Ничего не
оставалось, как постучаться и войти.
В пустой комнате, в углу на голой железной сетке кровати сидел
Трофимчук, закутанный в пальто. Вокруг него на корточках застыли трое.
Увидев Виту, они тотчас вскочили и заспешили к выходу. Все трое были
похожи друг на друга унылым выражением лица. Полный мужчина в каракулевой
шапке поклонился Вите:
- Позвольте представиться, девушка, - он сморщился. - Гражданин
Каннибальских, Лео. А вот мой паспорт.
- Я верю, верю! - отпрянула Вита. - Не надо паспорта!
Сутулый юноша с бровями "домиком" сделал ныряющее движение головой и
всхлипнул:
- Амадей я! Гражданин Вампирский. А паспорт мой вот. С печатями.
Можете проверить!
- Что вы, что вы! - отмахнулась авоськой Вита.
Третий мужчина с сизыми мешочками под глазами низко поклонился
Морошкиной:
- Приятного вам здоровья, барышня! А паспорт у меня с собой. И
прописка есть. Постоянная. Городская. Улица Гробостроителей, дом 13,
квартира 5, корпус 49. И корпус есть! - он по-детски радостно рассмеялся.
Сизые мешочки под глазами затряслись.
- А фамилия? - сурово спросила Вита.
- Всегда ваш Вилли Кадавров!
Троица гуськом вышла из комнаты.
Вита подскочила к неподвижному Трофимчуку, бросила авоську на пол и
пылко зашептала:
- Ба, Паша! Да вы, оказывается, знаетесь с академиками! Со всеми
сразу! Вы - ученый? Бакалавр? Магистр? Только не говорите мне "нет"! Какую
же область науки вы решили осчастливить? Не тушуйтесь, Пашуля! Я всегда в
вас верила! Мне вы можете сказать все - не выдам. Никогда. В школе мне так
и говорили: "Витка, ты - могила!".
Трофимчук вдруг качнулся, как кукла-неваляшка, и со звоном упал на
сетку кровати. Пальто съехало на пол, и Вита увидела, что Трофимчук в
лимонного цвета исподнем. Она невольно зажмурилась, но не потому, что ей
стало неловко, а потому что человеческий глаз не в силах вынести цвета
такой ядовитой яркости. Не открывая глаз, она сказала:
- Вам плохо, Павел Петрович. Вы голодный. Хотите таблетку анальгина?
- Да-а, - сдавленно простонал Трофимчук и протянул дрожащую руку.
Вита сунула ему таблетки. Он высыпал их в рот и сжевал, как конфеты.
Вита азартно шарила глазами про комнате. В ней не было ничего, кроме
цветного изображения Есенина среди берез в самодельной, березовой же,
рамке и засаленной репродукции с картины Пукирева "Неравный брак".
- А где же ваша мебель, Павел Петрович? Где, наконец, ваши брюки? Вы
меня просто шокируете своим откровенным костюмом. Но между нами,
девочками, говоря, Пашуля, вы никогда еще не были так привлекательны. Как
гордая канарейка среди туч!
Она кинула авоську Трофимчуку.
- Вы кушайте, кушайте. Здесь петрушка, кефирчик очень полезный. Я
хотела купить хлеб, но забыла. Вы голодный? Вам привет с работы! Все вас
ждут - не дождутся! Где, спрашивают, Павел Петрович? Где наш красавец
завскладом?
Вита остановилась около Трофимчука. Глаза ее блестели, как у кошки на
охоте.
- Павел Петрович, скажите откровенно - вы отдали науке все, даже
штаны?
Трофимчук лежал неподвижно. На груди у него стоял пакетик с кефиром.
Глядя в потолок, Трофимчук гордо сказал:
- Мне, Виктория Петровна, подачки ваши не нужны. Полюбоваться пришли?
Над горем чужим посмеяться?! Бегите, кричите на улицах: "Трофимчук -
босяк! Трофимчук - дворняга. Трофимчук в конуре живет! Без мебели!"
- Павлушенция, вам кефир на майку протек, - дружелюбно заметила Вита.
- Так вот же тебе твой кефир! - восстал Трофимчук и швырнул в нее
пакетиком.
- Не хулиганьте, Павел Петрович. Вы, очевидно, пьяный. Ладно уж, я
никому не скажу, что видела вас почти в костюме Адама. Очень мне надо!
Вита оскорбленно повернулась и вышла. Около дома Трофимчука она зашла
в телефонную будку, чтобы напудрить нос. И вдруг увидела завскладом! Он
бежал вдоль реки Мойки. На нем был старый тренировочный костюм и лыжная
шапочка с помпоном. Павел Петрович катил перед собой закрытую детскую
коляску. Вита высунулась из будки, хотела проследить, куда побежал
Трофимчук, но махнула рукой:
- Связываться еще со всякими!..
А завскладом петлял по городу и, когда стемнело, вышел на капустное
поле в одном из новых районов. Холода и ветра он не чувствовал. Коляска
увязала в грязи и снегу, подпрыгивала, цепляясь за оставленные на зиму
кочаны. Невдалеке работал подъемный кран. Звенели яркие трамваи. Люди
толпами возвращались с работы. Трофимчук остановился перед занесенным
снегом не то гаражом, не то сараем. Он надвинул на брови шапочку, мелко
перекрестился на пролетающий самолет и прошептал:
