он тут нисколько не виноват, и я не стану вас обманывать.
Хотя это очень дорогие головы, однако ж они именно столько
умели сказать и при жизни. Оно, конечно, немного, но что
прикажете делать!.. Поэтому они всегда подавали мнения свои
письменно. Теперь прошу почтенное собрание подойти поближе к
шкафу и читать ярлыки, прилепленные к носам: вы увидите,
кому они принадлежали. Прошу без церемонии!.. Постойте: одна
из них, па верхней полке, хочет сказать что-то любопытное.
О д н а и з г о л о в. А я согласна с мнением тех,
котирыо сказали: О!
- Видите ли, как славно рассуждает! Погодите: я сейчас
сниму ее и скажу вам, чья она. Ах, какое несчастие!.. -
ярлычок куда-то отвалился, и я теперь не припомню имени
почтеннного мужа, на чьих плечах она процветала. Но знаю
наверное, что она украшала какого-то почтенного мужа; в
этом шкафу все порядочные головы, все 1, которые то и дело
подавали мнения свои о других головах.
А между тем как эти господа изволят любоваться на со
кровища моего первого шкафа, за который лет шесть тому назад
давали мне два миллиона наличными в Бельгии - там тогда
нужно было рассуждать о разных высоких предметах и был
большой запрос на головы, - между тем я покажу собранию шкаф
2, с надписью - г о л о в ы-к у к у ш к и, с умом,
сзерновавшимся в одно неподвижное понятие. Вот они. Редкие
головы! на вид они похожи на обыкновенные головы; но
отличаются от всех прочих тем удивительным свойством, что
всю жизнь кукуют одною какой-нибудь идеей, которая свила
себе гнездо в их мозгу и при всяком случае, высунув сквозь
рот голову, поет всегдашнюю свою песенку. Я бы заставил их
показать свое искусство, но это не очень любопытно: о чем бы
вы ни рассуждали с ними или в их присутствии, одна из них
регулярно, всякую четверть часа пропоет вам: куку,
мануфактура! - другая: куку, акупунктура! - иная: куку,
Шеллинг! - эта: куку, Бентам, куку!.. Вы можете поверить мне
па слово: тут нет обмана. Вся занимательность в том, что они
здесь подобраны все одинакового свойства: в Голконде, где
часы еще не были изобретены, их употребляли вместо стенных
часов, и у мудрого султана Шагабагам-Балбалыкума в каждом
углу бесчисленных его палат стоял один голкондец с такою
головой; в Европе я продаю их довольно выгодно в разные
комитеты и ученые общества.
Лучше перейдем к следующему шкафу. Шкаф 3, г о л о в ы
в с е о б щ и е , иначе называемые г о л о в ы-м е л ь н и ц
ы, с умом о двенадцати жерновах. Я в двух словах изображу
вам их необыкновенное устройство, но наперед сниму с одной
из них череп и попрошу вас взглянуть на их ум. Он состоит
весь из зубчатых колес, поршней и вертящихся камней. Теперь
он в бездействии, и вы не видите в нем ни следа мысли; но
заговорите только с этого рода головою' все идеи, какие в
них ни бросите, хоть бы они были тверже алмаза, мигом будут
раздавлены и смолоты. И чем более станете подсыпать понятий,
своих или из какой-нибудь книги, тем быстрее вертятся в них
жернова, производя страшный стук и шум мельницы в полном дви
жении. Превратив все предметы, попавшиеся под их тяжелые
камни, в крупу, в муку, которая кругом сыплется из них на
пол; запылив вас ею с ног до головы, выбросив все из себя,
они опять останавливаются: загляните в них в то время, и вы
опять не найдете ни одной щепочки мысли или материала к
рассуждению. Ужасные головы! Они ничего не создают, ничего
не в состоянии создать, но все портят, ломают, уничтожают. В
Африке они вторглись в словесность под предлогом
беспристрастных критиков и переломали все идеи, все таланты,
все вдохновения таланта; ничего благородного, ничего
прекрасного не оставили они в своей отечественной
литературе; все истерли, превратили в пыль; когда мой
бессмертный учитель туда приехал, в книжных магазинах на
полках стояли только мешочки отрубей, которые продавались
вместо изящного. Ужасные головы!
Но вот отделение, достойное всего вашего внимания: г о л
о в ы м е х а н и ч е с к и е , иначе г о л о в ы-я щ и к
и, с умом на пружине. Это головы знаменитых хронологов,
историков, лексикографов, грамматиков, законоведцев и биб
лиографов Голконды. Возьмем одну из них, например эту, с
большим красным носом, и для удобнейшего объяснения снимем
также с нее череп, примечательный своею толщиной. Господа,
прошу сюда поближе! Это голова славного африканского
библиографа. Извольте заметить, что она внутри имеет вид
шкатулки со множеством перегородок и ящиков, которые битком
набиты заглавиями и форматами книг, книжечек, брошюр,
уставов, уложений, положений и учреждений всех известных и
неизвестных народов. Эти заглавия теперь перемешаны и лежат
в беспорядке по разным ящикам, потому что в таком же виде
они всегда лежали в голове и при жизни глубокоученого
законоведпа. Вы, может статься, думаете, что подобные головы
ни к чему не годятся?.. Вы ошибаетесь: в нужных случаях с
ними делают чудеса. Так, например, этот глубокоученый
библиограф имел обыкновение сверлить пальцем в ухе при
всяком затруднительном случае: ему довольно было повернуть
палец известным образом, и эти заглавия и форматы вдруг
приходили в брожение, ворочались, шевелились с шепотом, как
раки в кастрюле, перескакивали из ящика в ящик, строились в
шеренги, укладывались дивными узорами. Я могу показать вам
это на опыте. Вот кладу палец в ухо этой голове и как скоро
поверну им в одну сторону - крак! - смотрите, все издания ра
сположились в голове по алфавитному порядку!..
Что ж вы скажете о такой голове? Теперь поверну пальцем в
одну сторону - крак! - ну что, видите ли?.. те же
издания построились в хронологический порядок, по годам
своего выхода в свет. Посверлю ей в ухе еще иначе: вот
хронологический порядок оборачивается вверх дном, и все
книги ложатся отделениями, по содержанию. Удивительная
голова! Однако ж обманывать вас не стану: она способна
только к таким фокусам; в дело употребить ее никак
невозможно. Подобным образом и эта плоская, тощая, бледная
голова голкондского грамматика и лексикографа. Позвольте
снять с нее очки и парик... Теперь вскройте ее и посмотрите:
она верхом насыпана голкондскими словами разной длины,
толщины и всех возможных видов и теперь кажется вам
четвериком, наполненным рубленою соломой; эта солома - весь
запас ее сведений... Голова умом не богатая, но, когда я
захочу, она представит вам чудеса еще удивительнее тех,
которых уже были вы свидетелями. Пожмите ее под правым ухом!
- все слова пришли в алфавитный порядок, и вы имеете
словарь. Потащите за левое ухо! - они жужжат, движутся,
перепрыгивают и становятся под своими корнями. Не угодно ли
кому-нибудь покачать ее тихонько в обе стороны?.. Вот они
начинают склоняться: Сей, сия, сие; сего, сей; сего... оный,
оная, оное; оного, оной... Какой шум, гам! Вы слишком сильно
ее качнули. Теперь не удержишь ее ничем в свете: беда
раскачать грамматическую голову!.. Как она раздувается!
Увидите, что она лопнет! Где буравчик? дайте скорее
буравчик!.. Надо спасать голову! Вот как их лечат в
Голконде: как можно скорее сверлят им во лбу дырочку...
дырочка готова, и сквозь дырочку сыплются на стол исключения
и изъятия. Посмотрите, какая куча грамматических
неправильностей навалилась из нее в одну минуту! Не открой я
им отверстия, они разорвали бы ее вдребезги, и я лишился бы
лучшей в моем собрании машины для чески языков и наречий.
Прошу, господа, поосторожнее с моими головами; не шевелите
ими так сильно: ведь это людские головы!.. Но я вам покажу
голову еще любопытнее этой. Вот она. Голова тяжелая,
плоскодонная, как всегда грамматические головы. Она совсем
похожа на предыдущую, с тем только различием, что кроме
рубленой соломы, составляющей единственно ее богатство, есть
здесь еще разные презлые ухищрения механики. Посмотрите в
этот уголок... самый томный уголок головы, которая, впрочем,
вся не очень светла. В нем стоит чудная машинка... Это
модель машины для битья по карманам, потому что голова эта
принадлежала главному из голкондских карманников. В
противоположном уголку, как вы изволите видеть, висит
мешочек с ядом, выжатым из злобы и мщения для смазки колес и
пружин машины. Жаль, что у вас, милостивые государи, нет с
собою ни одного лишнего кармана, а то бы я просил вас
одолжить меня им и показал на опыте образ действования этой
машинки. Впрочем, он так безнравствен и отвратителен, что вы
немного потеряете, если его и не увидите. Две другие головы
того же сорту, находившиеся в моем собрании, были вместо
рубленой соломы набиты такими мерзостями, что, когда мои
почтенный наставник выбросил их в море, даже акулы гнушались
ими и не хотели пожрать их.
Открываю шкаф 4 - г о л о в ы-ш и ф о н ь е р к и, с
задним умом, не совсем приятного вида, немножко похожие на
филинов, но тем не менее достопримечательные. Приподняв
крышку, вы видите в них... Об чем изводите вы спрашивать? -
где ум этой головы?.. Ум остался пазади, за семь столетии
отсюда: его никогда нет дома... Вы видите в ней только кучу
обломков и лоскутков; но если вступите в разговор с нею, она
вам с точностью скажет, к чему принадлежал такой-то обломок,
от чего оторван лоскуток и какое было назначение их во время
оно. В Голконде люди складывали в эти головы все изношенные,
вышедшие из моды или негодные к потреблению понятия. Если,
копая землю, случайно отрывали старый горшок, кусок башмака
или вилки, то и это прятали туда же. Головы этого рода очень
полезны для опрятности общественного разума, который без них
был <бы> загроможден изломанною рухлядью прошедшей
образованности или прошедшего варварства, был бы засорен
черепками давно оставленных прихотей. Я продал несколько
этих шифоньерок в Германии:
к сожалению, там цена на них теперь упала, а здесь даже не
знают их достоинства; но в Голконде, где очень любят
порядок, головы такие были расставлены по всему протяжению
общества в известных дистанциях, как у нас по деревням бочки
с водой, и жители сбрасывали в них все вещественное и
умственное старье. Благодаря этому заведению никакая
человеческая глупость не терялась в том краю, и казна не
издерживала ни копейки на археологические поиски. Люди,
смышленые подобно нам, вытаскивали из них потихоньку эти
тряпки и, промыв их, подкрасив, продавали тем же жителям за
новые идеи: этот порядок водится и теперь во многих
африканских землях и называется там бесконечным
совершенствованием человечества . Ах, милостивые государи и
государыни, сколько дивных вещей, которыми вас здесь морочат
мои почтенные собратия шарлатаны, узнали бы вы настоящим
образом, если б решились съездить летом в Голконду!.. Я
открываю вам чистосердечно все тайны ремесла, потому что у
меня нет обмана.
В этом шкафу под 5 хранятся г о л о в ы-с о б а ч к и,
с передовым умом, который тоже никогда не бывает у себя
дома; но он но тащится за своей головою в тысяче верст
назади, как предыдущий, а обгоняет ее несколькими ветками -
или, по крайней море, одним столетием - и мчится вперед не
оглядываясь. Страшные головы! Они совершенно противоположны
тем, которые имел я честь показывать вам недавно: всегда в
движении, всегда забегают вперед своему веку, скачут ему па
шею и лают, подобно моськам, опережающим бегущих лошадей.
Они не помнят и не знают ни того, что есть, ни того что
было; все рвутся вперед, все силятся поймать зубами за пяту
