уничижения я потерял из виду поэта и, смиренно заняв место в
одном из последних рядов, с нетерпением ждал начала
представления. Надобно заметить, что между гениями первых
рядов я видел множество напудренных париков: при беглом
взгляде, который успел я бросить на них, находясь еще в
главном конце залы, мне показалось, будто эти почтенные лица
не совсем мне незнакомы и что я встречал их иногда в каких-
то картинках, но краткость времени не дозволяла мне собрать
и привесть в порядок своих воспоминаний, вокруг меня не было
ни одного знакомого человека, у которого мог бы я
расспросить, а между тем и представление уже начиналось.
Раздался звон колокольчика. Все утихло. Человек в черном
фраке, расхаживавший за столом, остановился и приветствовал
собрание тремя поклонами.
- Милостивые государи и государыни! - сказал он. - Недавно
приехав в эту великолепную столицу и не имея счастия быть
вам известным, я должен прежде всего сказать несколько слов
о себе. Видя меня в этом магазине, вы, может быть,
полагаете, что я писатель. Нет, я давно отказался от
притязаний на авторскую славу: я был автором, но теперь я
волхв и колдун. Хотя природа и наделила меня всеми
способностями для того, чтоб быть славным сочинителем
повестей и былей, я, однако ж, предпочел атому званию
другое, более выгодное. Не спорю, что иногда очень приятно
шалить с веселою, беззаботною сатирой и смотреть на движения
своих ближних в свете, как на игру бесконечной комедии,
нарочно для вас представляемой вашим родом, и самому
смеяться и рассказывать про свой смех тем, которые сидят
подле вас, но пришли в этот огромный театр без очков. Но это
ремесло имеет разные свои неудобства. Расскажите дело, как
его видите, как оно было или как быть могло: один сердится
на вас, зачем оно так было, другой, зачем оно так может
быть; тот думает, что вы рассказываете лучше его, и бесится
на вас за то, что рассказ ваш не совсем глуп; иной находит
сочинение ваше глупым и бранит вас за то, что, как ему
кажется, сам он написал бы его гораздо лучше. Путешествуя по
разным странам мира, я решительно убедился, что для людей
писать невозможно. И, видя перед собою такое блестящее
собрание авторских гениев всех возможных разборов, я дерзаю
даже удивляться, как вы, милостивые государи, решились на
такое скучное, неприятное, бесполезное ремесло! Зачем вам
быть писателями, когда вы можете прослыть отличнейшими
шарлатанами? Посмотрите на меня: я шарлатан!.. и чрезвычайно
доволен моим званием. Прекрасное звание! веселое звание!
благородное звание! Сделайтесь и вы, все до единого, шар
латанами: для вас это будет очень легко - вы уже сочинители;
первый шаг сделан. Я говорю по опыту. Нарядитесь все
фиглярами, паяцами, шутами: как вы тогда будете хорошо
понимать друг друга! как вам будет ловко жить с себе
подобными! как явно будете обманывать Друг друга и всех на
свете! Да как потом будете вы смеяться!.. Главная трудность
жизни, поверьте, происходит единственно оттого, что люди
одеваются не в свои платья. Если бы каждый из нас нарядился
соответственно своим деяниям или писаниям... Вот для
представления вам образчика дола я тотчас переоденусь в
шутовское платье, и вы меня мигом поймете. Как прикажете
нарядиться? Гением?.. философом?.. глубокомысленным ученым?
Нет! Все это костюмы слишком старые, слишком обыкновенные,
изношенные и запачканные дураками...
Вот... на нынешний вечер... и только для вас... наряжусь я
человеком ко всему способным. Наряд, правда, уж слишком
пестрый, немножко карикатурный, но он теперь в большой моде
и притом самый удобный для производства тех чудесных
явлений, которые хочу иметь честь вам представить. Дайте мне
только время принарядиться как следует:
увидите, какие покажу я вам фокусы!.. О, вы любите фокусы!
Вы сами делаете их превосходно; однако ж таких, как те,
которые я вам сегодня представлю, надеюсь, вы еще не
производили и не видали. Вы уже горите нетерпением? Из глаз
ваших брызжет любопытство? Вы сомневаетесь в возможности
превзойти вас на этом благородном поприще?.. Погодите.
Сейчас, сейчас!.. Между тем, милостивые государи и
государыни, извольте занимать места: представление будет
разнообразно и великолепно.
Вот мой костюм. Делая все основательно, прежде всего - не
при вас будь сказано - я надеваю панталоны... парадные,
полосатые, разноцветные... сшитые, как изволите видеть, из
исторических атласов и статистических таблиц: теперь, если
мне пли вам понадобятся справки для глубокомысленных
соображений, они все тут... Вот на этой ноге годы, месяцы и
числа деяний народов... Вот здесь раскрашенные картины их
исторической жизни. А там точное показание рогатого и
безрогого скота, состоящего сегодня налицо у вышеупомянутых
народов. Одну ногу сую в сапог, выкроенный из романов,
другую обуваю в драматический котурн. Жилет у меня цвета
германской философии с мелкими умозрительными пуговками. На
шее повязываю себе большим бантом промышленность и торговлю.
Кафтан надеваю антикварский. Волосы намазываю технологией и
причесываю под изящные искусства...
Наряд, как изволите видеть, отменно идет мне к лицу... Но
чтоб предстать перед вас полным, ко всему способным шутом,
надеваю еще на голову вместо колпака химическую реторту и
начинаю говорить с вами на двенадцати языках, которых ни я,
ни вы не понимаем.
Теперь я готов к вашим услугам. Милостивые государи и
государыни, пожалуйте сюда скорее, торопитесь, не зевайте.
Есть еще десяток билетов. Цена за вход весьма уморенная: с
дам и мужчин не берем ни копейки, дети платят половину.
Приходите! Право, не будете раскаиваться, что пожертвовали
своим временем. Вы, может быть, спросите, как можем мы
давать представления так дешево? скажете, что мы должны быть
в убытке? Конечно, с первого взгляда оно так бы казалось, но
мы отыгрываемся на большом числе ротозеев, и хотя с них
получается очень мало, ровно нуль, однако ж множество нулей
с одним искусным шарлатаном впереди составляет огромную
сумму. Этот расчет мы, шарлатаны, понимаем прекрасно.
Приходите же, пожалуйста: здесь показываются невиданные и
неслыханные штуки, про которые не снилось ни Месмеру, ни
Калиостро, ни даже знаменитому Пинетти, моему покойному
дяде, шурину, брату, куму и наставнику. Эй, честные господа!
Эй, почтенные, прекрасные госпожи! живее, проворнее... Не
скупитесь, берите остальные билеты: вы увидите здесь дивы ди
вные и чудеса сверхъестественные. Здесь показывают не мосек,
одетых историческими лицами, не обезьян, наряженных в бально
е платье: представление наше нового и гораздо высшего рода,
приспособленное к понятиям и потребностям людей столь знамен
итых и столь образованных, как вы, милостивые государи и гос
ударыни, приведенное в уровень с веком, подобранное к росту
современных идей. Все новые изобретения и открытия прошедших
, настоящих и будущих веков были призваны нами для сообщения
ему занимательности и совершенства, достойных такого умного
и глубокомысленного собрания... потому что я и мои собратия,
шарлатаны всех родов и названий, обожаем всякие открытия,лиш
ь бы эти открытия нас не закрывали.
Спешите, господа! спешите! Представление начинается. Кому
еще угодно к нам пожаловать?.. Еще есть два порожние места.
Никого нет более?.. Раз, два, три! Поднимайте занавес.
И так как, милостивые государи и государыни, вы удостоили
наше представление блистательного и многочисленного
присутствия, то я сперва покажу вам мой кабинет заморских
редкостей. Если вам случалось прежде посещать эту залу, то
вы помните, что все эти шкафы, которыми стены так плотно
обставлены, всегда были открыты и наполнены книгами. В эту
минуту они завешены и заключают в себе мой физиологический
кабинет, составленный из редкостей, каких нет, не бывало и
никогда не будет на свете. Что, если я доложу вам, что
теперь на этих полках вместо книг стоят головы, которые
сочиняют книги? Вы уже удивляетесь, слыша, что мой кабинет,
который тотчас откроется взорам вашим, состоит исключительно
из человеческих голов всякого рода, разбора, калибра, весу,
объема, вида и достоинства. Но вы удивитесь еще более, когда
я почтеннейше доведу до вашего сведения, что их у меня
двенадцать тысяч. Вы скажете: неправда! быть не может! Вы
подумаете, что я туманю, и спросите, откуда взял я столько
голов! На все есть у меня ответ ясный и удовлетворительный.
Прошу благосклонно выслушать.
Бессмертный мой дядя, шурин, брат, кум и наставник
Джироламо-Франческо-Джакомо-Антонио-Бонавентура Пи-нетти, о
котором вы сами иногда рассказываете такие чудеса, что не
знаешь, в какую упрятать их голову, путешествуя по различным
странам, землям и народам, однажды заехал нечаянно на самый
край света. Он увидел себя в баснословном африканском
государстве, называемом между нами, учеными, Голкондою - где
алмазы растут точно как у нас огурцы - где за железный
гвоздь дают топор чистого золота - где книги пишутся с
одного конца, а понимаются с другого. Там царствовал тогда
мудрый, знаменитый и могущественный султан Шагабагам-
Балбалыкум, славившийся на целом Востоке своим правосудием.
Однажды за столом он так взбесился на своего повара, который
прислал ему пережаренную куропатку, что приказал обезглавить
его, всю кухню, весь свой двор, все свое государство,
которое, впрочем, было очень невелико. В восточных
государствах эти вещи случаются почти ежедневно. В
правосудном гневе своем мудрый султан Шагабагам-Балбалыкум
явился столь неумолимым, что, когда по обезглавлении всего
государства предстали перед него с донесением два его
палача, он приказал, чтобы и они срубили друг другу головы,
что и было исполнено со всею надлежащею строгостью. Будучи
на другой день без завтрака и без подданных - во всей
Голконде оставались в живых только мудрый султан Шагабагам-
Балбалыкум и мой незабвенный учитель Джироламо-Фран-ческо-
Джакомо-Антонио-Бонавентура Пинетти - он наименовал
последнего своим первым поваром, камердинером, евнухом,
секретарем, казначеем, визирем, комендантом всех морских и
сухопутных сил и единым другом; и трое суток жили они очень
весело. Султан царствовал в пустом государстве со славою,
мой наставник управлял на славу пустым государством; оба они
начинали уже прославляться в Африке, как однажды зашел у них
любопытный разговор.
- Мудрый султан Шагабагам-Балбалыкум! - воскликнул
Пинетти.
- Что, мой любезный Пинетти? - воскликнул султан.
- Вы вчера изволили лестно отзываться о моем управлении.
- Я очень доволен твоим усердием. Моя Голконда явно
приходит в цветущее состояние. Но скажи мне, пожалуй, как ты
это делаешь?
- Посредством политической экономии, мудрый султан
Шагабагам-Балбалыкум.
- Политической экономии? - повторил мудрый султан. - Что
это за чертовщина?
- Это наука, нарочно выдуманная у нас на Западе для
обогащения пустых государств посредством разных пустяков.
- Так у нас есть и такая наука? - вскричал изумленный
султан. - Аллах велик, мой любезный Пинетти!
- Очень велик, - отвечал Пинетти. - При помощи этой
удивительной науки три великие промышленности, сельское
хозяйство, ремесленность и торговля, оказывают неимоверные
успехи в торжественных речах и книгах, так что в три дня
любой народ может сделаться необыкновенно богатым по теории,
умирая с голоду в практике. Великие истины этой науки,
которые быстро и успешно распространяю я в Голконде...
