- Фрау Дорн, я пригласил вас для доверительной беседы...
Однако в том случае, если в ваших ответах появится то, что
может помочь расследованию, я буду вынужден записать ваши
слова на пленку. Я предупрежу об этом заранее. Вы
согласны?
- Да.
- Пожалуйста, постарайтесь по возможности подробно
воспроизвести ваш последний разговор с Грацио.
Женщина открыла плоскую сумочку крокодиловой кожи
("Франков триста, не меньше, - отметил Шор, - а то и
четыреста"), достала сигареты, закурила; тонкие холеные
пальцы ее чуть подрагивали.
- Он позвонил мне что-то около одиннадцати и попросил
срочно, первым же рейсом вылететь в Цюрих, там меня
встретят, ему нужна моя помощь, прибывают люди из-за океана,
беседа будет крайне важной... Вот, собственно, и все.
- Какие люди должны были прилететь из-за океана?
- Кажется, он упомянул "Юнайтед фрут", но я могу
ошибиться...
- Спасибо, дальше, пожалуйста."
- Это все...
"Это не все, - отметил Шор, - разговор-то продолжался
более семи минут".
- Как вам показался его голос?
- Обычный голос... Его голос... Только, может быть,
чуть более усталый, чем обычно... Господин Грацио очень
уставал последние месяцы...
- Жаловался на недомогание?
- Нет... Он был крайне скрытен... Как-то раз сказал,
что у него участилось сердцебиение накануне резкой перемены
погоды... Но потом врачи провели курс югославского
компламина и ему стало значительно легче...
- Он не жаловался на здоровье во время последней встречи?
- Нет.
- Следовательно, попросил вас прилететь утренним рейсом,
и на этом ваш разговор закончился?
- Да.
- Вы живете одна?
- С мамой.
- А кто подошел к телефону, когда он позвонил вам?
Матушка или вы?
- Я, конечно. Мама рано ложится спать.
- Фрау Дорн, я вынужден включить диктофон и попросить вас
воспроизвести разговор с мистером Грацио еще раз.
- Пожалуйста... "Добрый вечер, дорогая..." Нет, нет, мы
никогда не были близки, - словно бы угадав возможный вопрос
Шора, заметила женщина, - просто господин Грацио был
обходителен с теми, кому верил и с кем долго работал... "Не
могли бы вы завтра первым рейсом вылететь ко мне, вас
встретят в аэропорту. Если вы захотите арендовать в "ависе"
машину, счет будет, понятно, оплачен; прилетают люди из-за
океана, предстоит сложная работа, пожалуйста, выручите
меня..." Вот и все.
- А что вы ему ответили?
- Сказала, что сейчас же забронирую билет и прилечу с
первым рейсом; на всякий случай, попросила я, пусть концерн
вышлет машину; как я понимаю, за рулем будет Франц, я помню
его "ягуар"... Вот и все...
- Понятно... Спасибо, фрау Дорн, я выключаю запись...
Расскажите, пожалуйста, когда вы начали работать с Грацио?
- Давно, инспектор... Лет семь назад.
- Каким образом вы к нему попали?
- Я пришла по объявлению... Выдержала конкурсный экзамен
и начала работать в его банковской группе... Знаю
итальянский и английский, выучила французский... Однажды
пришлось стенографировать совещание наблюдательного совета,
на котором были представители итальянских и американских
фирм... Господину Грацио понравился мой итальянский, с тех
пор я часто с ним работала...
- Вы стенографировали все важные совещания?
- Да. Особенно если собирались представители
разноязычных стран...
- Господин Грацио приглашал вас когда-нибудь на ужин?
- Только с компанией.
- Вы знали его близких друзей?
- Как вам сказать... По-моему, близких друзей у него не
было, инспектор. Я знаю, что он уезжал отдыхать - дней на
пять, не больше - на свою яхту в Палермо... Там не бывал
никто из его служащих... Он был со всеми очень добр и
ровен... Нет, я не знаю его близких друзей.
- А какими были его отношения с господами Бланко и
Уфером?
- Это его... Как бы сказать... Я не уверена, являлись
ли они его компаньонами, но, мне кажется, он доверял этим
людям и делал с ними серьезный бизнес.
- Какого рода?
- Господин Грацио никогда и никому не рассказывал о своем
бизнесе, инспектор, это не принято.
- Вы хорошо знакомы с этими людьми?
- Нет. Поверхностно.
- Вы хорошо относились к покойному?
- Очень.
- Вы не хотите помочь мне в установлении истины?
Женщина снова закурила; пальцы ее не дрожали больше, но
лицо было бледным и глаза тревожными.
- Я готова помогать во всем, инспектор.
- Меня интересует любая подробность, любое ваше
соображение о случившемся... Может быть, вас тяготит
что-то, вы подозреваете кого-либо?
- Нет.
- Вы считаете, что у Грацио были веские причины уйти из
жизни?
- У каждого человека есть своя тайна.
- Вы не замечали каких-либо аномалий в его поведении за
последние недели или месяцы?
Женщина покачала головой, ничего не ответила.
- Вчера по телефону вы говорили, что все случившееся
ужасно, что это невозможно, он так любил жизнь и все такое
прочее... Господин Грацио был человеком настроения?
- Нет, он был человеком дела, там настроения невозможны.
- Почему господин Грацио мог решиться на такой страшный
шаг, фрау Дорн?
- Я не знаю...
- Скажите, пожалуйста, на последних совещаниях вашего
наблюдательного совета не было тревожных сигналов о
близящемся банкротстве?
- Если бы эти разговоры и были, я не ответила бы вам,
инспектор, потому что подписала обязательство не раскрывать
секреты концерна в течение десяти лет после окончания
работы...
- Я понимаю вас, фрау Дорн... Когда вы беседовали с
господином Грацио перед его последним телефонным звонком?
- Это было... Мне кажется, дней восемь назад... Он
звонил из...
- Откуда?
- Из Гариваса...
- И что же?
- Продиктовал памятку...
- Это секрет?
- Думаю, нет... О подробностях я вам говорить не стану,
но касалась эта памятка - только для членов наблюдательного
совета - энергопроекта для Гариваса...
- В ней не было ничего тревожного? Простите, но я
вынужден поставить вопрос именно в такой плоскости, фрау
Дорн.
- Нет, - чуть помедлив, ответила женщина. - Я бы
сказала...
- Что? - подался вперед Шор. - Что бы вы хотели
сказать?
- Я бы сказала, что тон памятки был вполне...
оптимистичным...
- Вы можете предположить, что могло подвигнуть господина
Грацио на самоубийство?
- У всякого человека есть своя тайна... Я уже сказала...
Шор откинулся на спинку кресла, бросил под язык мятную
таблетку, потянулся и, нажав на одну из кнопок селектора,
спросил:
- Что там с расшифровкой записи беседы? Готова?
- Да, - ответили ему.
- Очень хорошо. Прочитайте мне, пожалуйста...
- Да, но...
- Нет, она не услышит, я переведу разговор на трубку,
читайте.
Он не смотрел на женщину, он смотрел в окно, где ее
отражение было четким; и сразу же заметил, как она
потянулась к сумке и нервно закурила.
Шор сидел, словно каменный, только открывал и закрывал
глаза, лицо его иногда сводило гримасой...
По прошествии нескольких томительных минут он сказал:
- Благодарю, Папиньон, молодец.
Положив трубку, Шор повернулся к фрау Дорн и усмехнулся,
не разжимая рта.
- Вы все поняли?
- Не-ет...
- Фрау Дорн, вы читающий человек, у вас дома прекрасная
библиотека и большую ее часть составляет детективная
литература, не надо лгать мне попусту... Поскольку я не
очень-то верю в самоубийство вашего босса - говорю вам об
этом доверительно, вы не вправе передавать мои слова кому бы
то ни было, - мне пришлось взять под опеку и контроль всех
тех, кто был близок к Грацио... От греха... В ваших же,
кстати, интересах... Если Грацио действительно убили, то и
вас шлепнут, как муху... Ясно?! О чем вы говорили с тем
человеком, который позвонил вам в отель в девять и пришел в
десять вечера? Я хочу, чтобы вы это сказали на диктофон,
потому что в противном случае я обращу записанную моим
помощником беседу с этим человеком против вас! Вы утаиваете
правду от следствия! Следовательно, вы покрываете тех, кто
повинен в гибели Грацио! Ну, давайте !
- Я не знаю этого человека... Я не знаю, я ничего не
понимаю, - женщина заплакала. - Если тем более вам уже все
известно...
- Повторяю, я не желаю вас позорить... Одно дело - вы
сами рассказали мне все, а другое - если я вызову вас в суд
в качестве человека, который скрывает правду! Говорите,
фрау Дорн, можете говорить так, как вам представляется
удобным сказать, я вправе представить следствию запись, но
могу и не представлять, а передать ваши скорректированные
показания.
- Я не знаю этого человека, - повторила женщина, - он
позвонил и сказал, что ему необходимо увидеть меня по
поручению господина Раффа...
- Кто это?
- Мой бывший шеф.
- Где он?
- Он вице-президент филиала "Кэмикл продакшнз" во
Франкфурте.
- Дальше...
- Рафф никогда бы не стал тревожить меня попусту...
Значит, что-то случилось...
- Дальше...
- Этот господин отрекомендовался его новым помощником; он
сказал, что его зовут мистер Вакс... Говорил, что вокруг
гибели господина Грацио начинается скандал... Втянуты
темные силы... Словом, я не должна давать никаких
показаний, чтобы не поставить в опасность жизнь мамы и
мою...
- Дальше.
- Это все.
Шор покачал головой.
- Пожалуйста, подробнее, фрау Дорн.
- Но это все! - воскликнула женщина. - Вы же можете
сверить с вашей записью?
- Помните телефон Раффа?
- Триста сорок четыре, тринадцать, семьдесят.
Шор посмотрел в телефонной книге код Франкфурта-на-Майне,
набрал номер; ответила секретарь, как всегда, с улыбкой,
поюще, заученно:
- "Кэмикл продакшнз", добрый день, чем я могу быть вам
полезна?
- Тем, что соедините меня с господином Раффом.
- У господина Раффа сейчас переговоры, с кем я говорю?
- Я инспектор криминальной полиции Шор. Звоню по крайне
срочному делу, связанному с гибелью Грацио.
- Не будете ли вы любезны подождать у аппарата?
- Мне ничего не остается делать, как ждать у аппарата, -
пробурчал Шор.
В трубке щелкнуло, наступила громкая, слышимая тишина.
Прикрыв мембрану тонкой, девичьей ладошкой, Шор спросил:
- Этот самый мистер Вакс передал вам письмо от Раффа?
- Визитную карточку.
- Где она?
Женщина открыла сумочку, достала помаду, два листочка
бумаги, плоскую коробочку пудры, визитную карточку,
протянула ее Шору.
Тот взял визитку, хмыкнул, показал ее женщине - на
глянцевой бумаге не было ни единой буквы.
- Поняли, отчего мы за вами смотрели? Это ж фокусы.
Суют визитку, напечатанную таким образом, что шрифт сходит
через пять-восемь часов...
Глаза женщины сделались до того испуганными, что Шору
стало жаль ее.
"Сколько же вас с такими вот крокодиловыми сумочками
садилось в мое кресло, - подумал он, - как все вы были
поначалу неприступны, как точно следовали тому, чему вас
научили юристы, любовники, гадалки, сутенеры, мужья, черти,
дьяволы, а я знал, что должен вырвать у вас признание,
добиться правды, и я добивался ее, но как же мне было жаль
вас всех, боже ты мой, кто бы знал, как мне было вас
жаль..."
В трубке щелкнуло.
- Это Рафф. Слушаю вас, господин инспектор Шор.
- Я хочу вас предупредить, господин Рафф; что наш
разговор записывается на диктофон, так что вы вправе
отказаться от беседы со мною.
- Все зависит от ваших вопросов, господин инспектор Шор.
В том случае, если они не будут меня устраивать, я свяжу вас
с моими адвокатами, они станут отвечать за меня.
- У меня пока что единственный вопрос, господин Рафф: вы
знаете фрау Дорн?
- Конечно! Она была моим секретарем... Что-нибудь
случилось?
- К счастью, нет. Если позволите, второй вопрос,
господин Рафф: в связи с чем вы направили мистера Вакса
вчера вечером к фрау Дорн?
- Кого?!
- Мистера Вакса. Он позвонил к фрау Дорн от вашего
имени...
- Господин инспектор Шор, я не знаю человека с такой
фамилией.
- Я благодарю вас за исчерпывающий ответ, господин Рафф,
приношу свои извинения, до свидания...
Шор положил трубку, бросил под язык еще одну мятную
