позор - а Финве, поняв, что это хорошо не кончится, послал вне расписания
оперативную сводку для Манве.
Валар по своей укоренившейся привычке держали совет, и лишь только
Тулкас дергался, когда приходили сообщения, что кого-то похожего на
Мелькора видели то тут, то там. Тени удлинялись, а потом, когда стало
ясно, что Мелькор покинул Валинор, они снова укоротились. Но в воздухе уже
попахивало нехорошим.
ОБ ОМРАЧЕНИИ ВАЛИНОРА
Дальновидец и прозорливец Манве мудро вычислил, что Мелькор
отправится в развалины своей старой базы, на север. Но подлый Мелькор
отправился на юг, заставив таким образом Тулкаса и Ороме впустую оглашать
полярные просторы цоканьем подков и дурацким смехом.
В те времена на югах проживала некая Унголиант, кадавр
неудовлетворенный желудочно, и Мелькор предложил ей контракт - она делает
все, что ему нужно, а он ей дает все, что она пожелает. Юридическая
безграмотность в те времена была ужасной, и туманная формулировка не
вызвала протестов. Унголиант в совершенстве владела технологией "стелс" и,
накрывшись плащ-палаткой со свето-радиопоглощающим покрытием, они с
Мелькором пошли заходить с тыла.
Момент был выбран удачно - Манве, чтобы сгладить впечатление от
недавнего разгона демонстраций, задумал устроить Праздник Урожая. К тому
же смутное предчувствие шевелилось в нем и создавало неприятное ощущение.
"Пусть порадуются, - думал Манве, глядя на веселых эльфов, - в
последний-то раз..." И вправду, нольдор и ваньяр нарадовались вволю, и к
вечеру на улицах не осталось ни одного эльфа, стоящего на ногах, все
лежали и спали. Лишь из-за гор, со стороны селений бестолковых телери еще
слышались музыка и песни. Для создания вящего эффекта безмятежности на
гулянку было приказано явиться и Феанору, и он подчинился, но прибыл в
нарочито драном ватнике и стоптанных кирзачах, а Финве сказал:
- Я король, и я же отец врага народа. Неудобно как-то. Вот снимете с
парня судимость, тогда и царить приду.
"Ага, - подумал и. о. короля Фингольфин. - Я прямо исстрадался, жду -
не дождусь, когда же ты меня обратно с трона погонишь". Но потом, по ходу
пира, становясь все более и более радостным, он расчувствовался, и
нахлынули на Фингольфина братские чувства.
- Феанорчик, братан, ты уж извини... Вот видишь меч? Так я его сейчас
сломаю. Тьфу ты, не ломается, зараза, ну ладно. Я для тебя теперь что хошь
сделаю - ну хочешь вот еще налью? То есть не налью конечно, потому что
валар запретили, но все остальное - хоть прям счас! И пойду с тобой куда
угодно тоже...
Трезвый и, как следствие, мрачный Феанор злобно смотрел на брата,
ничего не говоря.
А в это время Мелькор и Унголиант, принявшая образ огромной паучихи,
подбирались к деревьям, и наконец она вонзила в них свой черный клюв,
высасывая свет, а Мелькор радостно прыгал рядом и тыкал в стволы копьем,
приговаривая: "Так тебе и надо, мало шоколада!", непонятно кого имея в
виду - Илюватара или Манве. Так в Валинор пришла тьма. Песни смолкли,
танцы прекратились, а тени удлинились неимоверно. В наступившей темноте
были слышны только причитания телери, которым вновь что-то не нравилось.
Но Манве со своего высокого трона посмотрел вдаль, и взгляд его
пронзил ночь, и там, за мраком, он увидел низколетящий высокоскоростной
объект. И понял Манве, что Мелькор приходил и ушел так же ясно, как
Штирлиц в аналогичной ситуации ясно и уверенно опознал лыжников. Началось
преследование, но Унголиант отстрелила пакет инфракрасных ловушек, и еще
долго бегал в темноте Тулкас, нанося удары в пустоту. Мщение Мелькора
свершилось.
Тем временем в Валиноре сработала система аварийного освещения - на
небе загорелись звезды. Эльфы наконец смогли найти дорогу к валарской
резиденции, и окружили ее толпой, еле сдерживаемой охраной. Яванна,
осмотрев деревья, сообщила:
- Плохо дело. У меня запчастей нет, разве что стрельнуть у кого... Я
конечно ничего такого в виду не имею, но вот сильмарили как раз бы
подошли.
И тогда заговорил Манве:
- Осужденный Феанор, вам команда ясна?
Но Феанор молчал. Тогда в разговор вступил грозно ухмыляющийся
Тулкас:
- Ты чо, мужик, обурел в корягу? Страх потерял? Я вот дурак, а и то
понимаю, что раз эту страну сделали мы, так и все, что тут сготовлено,
тоже наше. А что не наше, так тоже наше, хе-хе-хе.
- Заткнись ты со своими остротами, - оборвал Тулкаса Ауле, лучше
других понимавший сердца трудового народа. - Дай хоть подумать, перед тем
как отбирать, может, и сам отдаст.
И тогда Феанор с горечью заговорил:
- Срок дали, стакана не налили, заточку отобрали - а теперь и
последнюю радость вам отдай! - он рванул на груди фуфайку и залился
слезами. - Все, все что нажито честным трудом, я жить не буду! Мелькор,
падла, правду говорил - гады все вы, один другого стоит.
Мандос ответил: "Ты сказал", и занес речь Феанора в протокол, чтобы
потом добавить срок. А Ниенна встала, поднялась на холм и так зарыдала,
что потоки слез смыли с холма грязь и мусор, а в низинах произошли
небольшие наводнения. Она оплакивала все происшедшее, но когда ее грустная
песня подошла к концу, и Ниенна начала чуть-чуть успокаиваться, прибыл
начальник охраны с места ссылки Феанора и рассказал такое, что слезы вновь
полились в три ручья - никогда еще у Ниенны не было такого удачного дня.
Оказалось, что Мелькор ограбил тайное хранилище, в котором Феанор хранил
все, что уцелело при обыске, а попытавшегося помешать Финве убил со
зверской жестокостью.
И тогда Феанор встал и, воздев перед Манве руки, проклял Мелькора и
назвал его Морготом. Потом он вновь воздел руки и проклял тот час, когда
его привели на пир. Феанор был в запале, и хотел заодно проклясть
чего-нибудь еще, но воздетые руки устали, и остальные проклятия пришлось
пока что отложить.
Тем временем Моргот и Унголиант пришли к развалинам Ангбанда, и таким
образом мудрое предвидение Манве сбылось - он только со временем не
подгадал, а так все было верно. Началась дележка добычи, и тут-то Моргот и
понял, какого дурака свалял, пообещав подельщице "все, что хочешь". Осыпая
его потоками оскорблений, она выманила себе почти всю добычу, но когда
дело дошло до сильмарилей, Моргот уперся. Слово за слово, дело дошло до
рукоприкладства, и последовал неизбежный сюжет схватки двух злодеев.
Конечно, схватка лисы Алисы и кота Базилио в фильме про Буратино гораздо
менее грандиозна, но общий стиль был похож. В критический момент Моргот
закричал, на крик сбежались бичи Барлоги во главе с бомжом Сауроном, и все
вместе они все же убедили подругу в том, что она не права. Пристыженная
Унголиант вернулась к себе на юга и там вскоре умерла в голоде и нищете.
Моргот же восстановил Ангбанд, возвел трехглавую гору Тангородрим и привел
в порядок распустившихся за время его отсидки приспешников и слуг, как-то:
демонов, зверей, орков-мутантов и так далее. Там же он выковал себе корону
и вправил туда все три сильмариля, но, поскольку при работе не соблюдал
технику безопасности, то получил лучевые ожоги рук и страдал от болей всю
оставшуюся жизнь.
Когда стало известно, что Моргота уже не поймать, началась в Валиноре
грусть. Траур был организован образцово: валар засели в своем дворце,
вокруг дворца плакали майяр и ваньяр, нольдорцы плакали в городе, Ниенна
все еще страдала на холме, лишь плач телери слышался со всех сторон - как
всегда без царя в голове, они так и не выбрали себе для грусти постоянного
места.
БЕГСТВО НОЛЬДОРА
Сказал бог: "Прокляну!"
И проклял...
Неожиданно в городе появился Феанор и призвал всех прийти к дому
короля. Конечно, валар могли бы это пресечь, тем более что срок у него еще
не кончился, и формальный повод для ареста имелся, но времена были уже не
те, и поэтому митинг был начат быстро и без помех.
Свирепыми и ужасными были его слова, полными ярости и гордыни. Слушая
их, нольдорцы в возбуждении своем дошли до безумия, и каждую фразу
встречали восторженным ревом, в котором смешивалось: "Да здравствует наш
дорогой вождь и учитель товарищ Феанор", "Хайль" и "Нех жие!".
- Так называемые валары, - надсаживался он в мегафон, - довели страну
до развала! (Аплодисменты). Их преступная беспечность по вопросам обороны
лишила жизни моего отца, имущества меня, лишила света весь мир.
(Аплодисменты, крики: "Долой", скандирование: "Моргот, Манд`ос - едино
пес"). Но они не смогли лишить нольдор самого главного - они не смогли
лишить вас великого короля, которым теперь по праву буду я! (Аплодисменты,
переходящие в овацию. Все, кто еще не стоят, встают. Выкрики: "Три года
упорного труда и десять тысяч лет великого счастья!", "Планы Феанора -
планы народа!", "Чем больше мы будем работать, тем больше мы будем
есть!"). Поэтому я говорю - месть Морготу, и презрение его родичам. Нас
ждут новые жизненные пространства на востоке, на которых валар хотят
поселить какую-то неполноценную расу смертных. (Шум, отдельные голоса:
"Предательство", "А как же мы?"). Не знаю, какие планы были у валар, а мы,
эльфы, по своей врожденной доброте и благородству даже для неполноценной
смертной расы сумеем обеспечить полноценную жизнь и смерть в специально
отведенных местах. А Моргота я уже один раз вынес на пинках, а теперь и
вовсе убью. Во славу Илюватара!!! (Гром рукоплесканий, в котором еле
слышно скандирование: "Эру, Нольдорцы, Фе-а-нор!").
И под красными знаменами произнес Феанор ужасную клятву, и его
сыновья клялись вместе с ним. Поклялись они ненавидеть и преследовать
любое существо, которое завладеет сильмарилями, без различия политической
и расовой принадлежности.
Против Феанора попытался выступить Фингольфин, которому исполнение
королевских обязанностей еще не наскучило. Он попробовал призвать нольдор
не делать глупостей, справедливо полагая, что, оставшись здесь, при помощи
валар еще можно будет каким-нибудь образом убрать Феанора со сцены, а в
Средиземье, где опора только на собственные силы, скорее всего Феанор
уберет его самого. Но эта попытка успеха не имела, и Фингольфину с сыном
чуть было не намяли бока, приговаривая, что из Фингольфина очень даже
просто может получиться Фингалфин. Благоразумный Финарфин после этого
посоветовал утихнуть и действовать пока негласно. Сам он и вовсе не
выступал, памятуя, что Фонарьфин Фингалфина немногим лучше. Однако его
дочь Галадриэль, хоть и не клялась ни в чем, тоже была за исход - ей уже
виделось свое собственное королевство, ну в крайнем случае герцогство на
новых землях. Это внесло еще больший раскол в многочисленную родню, и в
конце концов Феанор склонил нольдорцев к походу.
Валар хранили молчание: Манве решил, что удерживать их себе дороже, а
для эстетики и дизайна тронов вполне хватало и ваньяр.
Однако к началу переселения агенты Фингольфина успели провести
немалую работу, и поэтому движение начали две отдельные группы - одна
поддерживала Феанора, а другая состояла из партии Фингольфина-Финарфина.
Впрочем, ушел все же не весь нольдор. Процентов десять отказались,
причем все как один исключительно из любви к Валинору, а не из страха
перед опасностями.
Когда Феанор вышел из ворот города, прибежал наконец-то посланец
Манве и сказал речь в том смысле, что валар, конечно, никого не хотят
запугивать, но, тем не менее, уходить настойчиво не рекомендуют. Тем более
