зажмурилась.
-- Завтра будет здорова. Не кутай ее так.
-- Спасибо вам, милостивая... Уж так спасибо...
Староста Топин был уже здесь: казалось, он раздумывал, что
ему делать с зажатыми в руке вилами. Наконец сбросил ими с
крыльца куриный помет.
-- Здравствуйте, госпожа, и вы, рыцарь, -- сказал он,
поставив вилы к стене. -- Извините, времена нынче такие
смутные... прошу в дом, окажите такую честь.
Они вошли.
Жена Топина (за юбку ее цеплялись две светловолосые
девочки) подала яичницу, хлеб и простоквашу. Висенна, в отличие
от Корина, ела мало, сидела тихая и угрюмая. Топин не находил
себе места и говорил, говорил:
-- Смутные времена. Ох, смутные. Беда у нас, благородные
господа. Мы овец разводим, на шерсть, и шерсть ту продаем, а
купцов теперь не стало, вот и приходится овец резать, это
рунных-то овец, да что делать, есть что-то надо. Раньше купцы
за яшмой, за зелеными камнями ездили в Амелл, за перевал, где
копальни. Там яшму копают. А как проезжали они, то и шерсть у
нас брали, платили хорошо, добро разное оставляли. Да не стало
теперь купцов. Даже соли нет, убоину теперь за три дня съесть
нужно, чтоб не пропала.
-- Караваны здесь больше не ходят? Почему? -- Висенна,
задумавшись, касалась ремешка на лбу...
-- Ох, не ходят,- сказал Топин. -- Закрыт путь в Амелл, на
перевале расселся проклятый Кащей, ни одной живой души не
пропускает. Что ж купцам туда идти? На смерть?
Корин не донес ложку до рта:
-- Кащей? Что за кащей?
-- А я откуда знаю, господин? Говорят, Кащей, людоед. На
перевале будто бы засел.
-- Караваны не пропускает?
Топин бегал по избе:
-- Смотря какие. Свои. Свои, говорят, пропускает.
Висенна нахмурилась:
-- Как это -- свои?
-- Свои, -- сказал бледный Топин. -- Людям в Амелле еще
горше, чем нам. Нас хоть чащоба спасает. А они сидят на своей
скале и тем только живут, что им кащеевы меняют на яшму.
Обдирают как липку, но что им, в Амелле, делать? Яшму есть не
будешь.
-- Какие такие "кащеевы"? Люди?
-- Люди, и Вороны, и другие. Стража его, стало быть. Они в
Амелл возят что отберут у нас и меняют там на яшму да на
зеленый камень, а у нас все силой отбирают. Грабят по селам,
девок позорят, а кто упрется, убивают, дома жгут. Стражники
Кащеевы.
-- Сколько их? -- спросил Корин.
-- Кто бы их там считал, благородный господин. Сильные
они, друг за дружку держатся. Не дашь -- налетят ночью,избы
сожгут. Лучше уж дать им, чего требуют. А то говорят... Топин
еще больше побледнел, задрожал.
-- Что говорят, Топин?
-- Говорят, Кащей, если его разозлить, слезет с перевала и
пойдет сюда, в долину.
Висенна рывком поднялась. Лицо ее изменилось. Корина
пробрала дрожь.
-- Топин,- сказала чародейка.- Где тут ближайшая кузница?
Конь у меня потерял подкову.
-- За деревней, у леса. Там кузница, и конюшня там.
-- Хорошо. Теперь иди узнай, где есть больные или раненые.
-- Висенна, -- сказал Корин, едва за старостой закрылась
дверь. Друмдесса обернулась к нему. -- У твоего коня все
подковы целы. Висенна молчала.
-- Зеленый камень -- это, конечно, жадеит, им славятся
копальни в Амелле, -- сказал Корин. -- А в Амелл можно попасть
уолько через перевал. Дорога, откуда не возвращаются. Что
говорила покойница на поляне? Почему хотела меня убить?
Висенна не ответила.
-- Молчишь? Ну и не надо. И так все начинает проясняться.
Бабулька ждала кого-то, кто остановится перед дурацкой надписью
насчет того, что идти на восток нельзя. Это было первое
испытание -- умеет ли путник читать. Потом другое -- ну кто
сейчас поможет голодной старушке? Только добрый человек из
Круга Друидов. Любой другой, голову даю на отсечение, еще и
клюку бы у нее отобрал. Хитрая бабка начинает говорить о
несчастных людях, которым нужно помочь. Путник, вместо того,
чтобы ублаготворить ее пинком да грубым словом, как сделал
любой здешний житель, развешивает уши. И бабка понимает -- это
он и есть, друид, идущий расправиться с теми, кто грабит эти
места. А поскольку бабка наверняка сама из тех грабителей, она
хватается за нож. Ха! Висенна, я ведь не глуп?
Висенна не ответила. Смотрела в окно. Мутная пленка
рыбьего пузыря не препятствовала ее взгляду, и она видела
пестрокрылую птицу, сидевшую на ветке вишни.
-- Висенна?
-- Слушаю, Корин.
-- Что это за Кащей?
Висенна резко обернулась к нему:
-- Корин, ну что ты лезешь не в свое дело?
-- Послушай, -- Корина ничуть не смутил ее тон, -- я уже
влез в твое, как ты говоришь, дело. Так уж вышло, что меня
хотели убить вместо тебя.
-- Случайно.
-- А я-то думал, что чародеи не верят в случайности --
только в магическое притяжение, стечение обстоятельств и все
такое прочее. Висенна, мы ведь ехали на одном коне. Давай уж,
смеха ради, продолжать. Я тебе помогу в твоей миссии, о
которой, похоже, догадываюсь. Если ты откажешься, я посчитаю
это спесью. Говорят, вы там, в Круге, очень уж высокомерно
относитесь к простым смертным.
-- Это ложь.
-- Душевно благодарю, -- Корин блеснул зубами. -- Ну, не
будем зря тратить время. Поедем в кузницу.
Микула крепче ухватил железный прут клещами и сунул его в
огонь. Приказал:
-- Качай, Чоп!
Подручный повис на рукоятке мехов. Его толстощекое лицо
блестело от пота. Несмотрл на распахнутые двери, в кузнице
стояла невыносимая жара. Микула положил прут на наковальню,
несколькими сильными ударами молота расплющил конец.
Колесник Радим, сидевший тут же, распахнул кафтан и
вытянул рубашку из штанов.
-- Хорошо вам говорить, Микула, -- продолжал он. -- Вам
драки не в новинку. Все знают, что Вы не только за наковальней
стояли. Успели и по головам постучать, не только по железу.
-- Вот и радоваться должны, что есть я в деревне, такой,
-- сказал кузнец. -- Я вам еще раз говорю -- не буду я им в
пояс кланяться. И работать на них не буду. Если вы ей мной не
пойдете, начну сам: найду таких, у кого в жилах не пиво, а
кровь. Засядем в лесу и будем их перехватывать по одному. Ну
сколько их всего? Десятка три? Может, и того меньше. А сколько
здесь, в долине, молодцов? Качай, Чоп!
-- Качаю!
-- Сильнее давай!
Молот бил о наковальню ритмично, почти мелодично. Чоп
качал что было сил. Радим высморкался в руку, вытер ладонь о
штаны.
-- Хорошо вам говорить, -- повторил он. -- А кто из
здешних решится с вами идти? Кузнец опустил молот. Долго
молчал.
-- Вот я и говорю, -- сказал колесник. -- Никто не пойдет.
-- Ключ -- маленькое село. В Порогах и Кочерыжке народу
гораздо больше.
-- Нет уж. Сами знаете. Без солдат из Майены люди с места
не сдвинутся. Сами знаете, как они думают: Воронов да Коротышей
нетрудно взять на вилы, но что делать, если на нас пойдет
кащей? Убегать в лес? А избы, вещички? Дома и поля на спину не
взвалишь. А уж с кащеем нам не совладать.
-- А откуда мы знаем? Кто его вообще видел? -- крикнул
кузнец.- Может, никакого кащея и нет? Только страху на нас
нагоняет эта банда? Видел его кто?
-- Не глупите, Микула, -- понурился Радим, -- Сами знаете:
с купцами ходили те еще вояки, все по уши в железе. А вернулся
кто из них с перевала? Ни один. Нет, Микула, говорю вам, нужно
ждать. Правитель округа из Майены пришлет помощь, а это совсем
другое дело.
Микула отложил молот и вновь сунул прут в пламя,
-- Войско из Майены не придет, -- сказал он понуро. --
Господа воюют меж собой. Майена с Разваном.
-- Зачем?
-- А зачем воюют благородные? По-моему, со скуки, жеребцы
стоялые! -- крикнул кузнец. -- Чтоб ему провалиться, правителю!
За что только мы ему, гадюке, дань платим? Он выхватил прут из
огня, только искры брызнули, помахал им в воздухе. Подручный
отскочил. Микула схватил молот, ударил, еще и еще.
-- Как только правитель округа прогнал моего парнишку, я
послал парня просить помощи у Круга. У друидов.
-- К чародеям? -- спросил колесник недоверчиво. -- Да ну?
-- К ним. Но не вернулся еще парень.
Радим покрутил головой, встал и подвернул штаны.
-- Ну, не знаю, Микула, не знаю. Это уже не мое дело. Но
все равно получается, что надо ждать. Вот если...
Во дворе заржал конь.
Кузнец замер с занесенным молотом. Колеснцк побледнел,
стуча зубами. Увидев, что дрожат руки, Микула отер их о кожаный
фартук. He помогло. Он проглотил слюну и пошел к двери -- там
виднелись всадники. Радим и Чоп пошли следом, держась к нему
поближе. Выходя, кузнец поставил прут за дверью.
Он увидел шестерых конных, в кольчугах и кожаных шлемах со
стальными стрелками, прямыми полосками металла меж огромных
красных глаз, занимавших половину лица. Они сидели неподвижно,
вольно. Микула, окинув их взглядом, оценил их оружие --
короткие копья с широкими остриями. Мечи со странными эфесами.
Секиры. Зазубренные протазаны.
Прямо напротив двери стояли двое. Высокий Ворон на сивом
коне, покрытом зеленой попоной, с золотым солнечным диском на
шлеме. И другой...
-- Мамочка... -- прошептал Чоп за спиной кузнеца и
всхлипнул.
Второй всадник был человеком. На него надет темно-зеленый
плащ Ворона, но из-под шлема смотрят светло-голубые, а не
красные глаза. Но в этих глазах было столько отчужденности,
холодной жестокости, что Микулу охватил нешуточный страх.
Стояла тишина. Кузнец слышал, как жужжат мухи, кружащие над
кучей навоза за забором.
Человек в шлеме заговорил первым:
-- Кто из вас кузнец?
Бессмысленный вопрос -- кожаный фартук и стать Микулы
позволяли обойтись и без него. Кузнец молчал. Он увидел, как
голубоглазый сделал одному из Воронов почти незаметный жест.
Ворон тут же перегнулся с седла, наотмашь взмахнул протазаном.
Микула сгорбился, пряча голову в плечи, Но удар предназначался
не ему. Острие глубоко вошло Чопу в шею. Подручный кузнец сполз
по стене на землю.
-- Я задал вопрос, -- сказал человек в шлеме, не спуская
глаз с Микулы. Перчаткой он коснулся висевшего у седла топора.
Два Ворона, стоявшие поодаль, спешились, высекли огонь,
запалкли смоляные факелы и роздали их остальным. Спокойно, не
торопясь, не суетясь, они окружили кузницу и подожгли стреху.
Радим не выдержал. Закрыл лицо руками, завопил и побежал
вперед, прямо меж двух коней. Едва он поравнялся с высоким
Вороном, тот с размаху всадил ему копье в живот. Колесник,
взвыв, упал, встрепенулся раза два и замер, раскинув ноги.
-- Ну вот, Микула, -- сказал голубоглазый. -- Ты остался
один. Ты что это задумал? Бунтовать народ, искать где-то
помощи? Глупец... Есть в ваших деревнях и такие, что доносят.
Хочется им к нам подольститься...
Стреха кузницы трещала, повалил желтоватый дым, потом
взметнулось пламя, сыпались искры, потянуло жаром.
-- Твоего парня мы сцапали, и он нам все выложил, --
сказал человек в шлеме. -- И того, что придет из Майены, мы уж
встретим. Ну что, Микула? Ты сунул свой паршивый нос куда не
следовало. За это я тебе обещаю серьезные неприятности. Думаю,
лучше всего будет посадить тебя на кол. Найдется тут поблизости
подходящий? Или лучше повесить за ноги на воротах и содрать
шкуру, как с угря.
-- Хватит, -- сказал высокий Ворон с солнцем на шлеме и
бросил свой факел в распахнутую дверь кузницы. -- А то вся
деревня сюда сбежится. Кончаем с ним быстренько, забираем коней
из конюшни и поехали. Откуда в вас, людях, такая страсть к
палачеству, причинению мук? Таких, которые и не нужны вовсе?
