пол, заливаемые потоками крови. Он получил свое - такие раны не зашиваются.
Разве что напичкать беднягу формалином и выставить в анатомическом театре.
Еще секунду спустя он испускает вздох, руки соскальзывают с живота, он
падает на пол и затихает.
Начиная с появления из-за двери руки с гранатой все это заняло времени
даже меньше, чем потребовалось бы вашему лучшему другу Сан-Антонио, чтобы
победить добродетель вашей супруги.
Я обнаруживаю, что стою, совершенно обалдев, а в голове моей вертится
единственная мыслишка: такое бывает только в романах. Спохватываюсь, что у
меня остались еще кое-какие делишки, требующие завершения, перепрыгиваю
через труп и выскакиваю в коридор. Иду к двери, ведущей в маленький
заброшенный садик. Вокруг пусто, но в глубине садика замечаю открытую
калитку. Выбираюсь через нее на улицу - как раз вовремя, чтобы заметить
отъезжающую черную машину. Это не <ДС". Гнаться за ней бессмысленно: пока я
добегу до своего джипа, ее и след простынет. Прочесть номер тоже не удается
- все-таки ночь на дворе, а фары этот стервец предусмотрительно не зажег.
Испускаю страшное проклятие и возвращаюсь в дом.
В коридоре на стене висит допотопный телефон. Звоню в полицию и прошу
соединить с главным комиссаром Матэном. Мы давние приятели; он хороший
парень и дело свое знает.
- Алло, Матэн?
- Кто говорит?
- Сан-Антонио.
- Не может быть.
- Дружище, ты еще не привык, что со мной все может быть? Даже присутствие
в этом паршивом городишке.
- Когда увидимся?
- Скоро.
- Ты зайдешь?
- Наоборот. Ты ко мне приедешь. И немедленно. Удивленное молчание.
- А ты где?- спрашивает он наконец. Диктую адрес.
- Что-нибудь случилось?
- У меня - нет. А вот кое у кого из моих знакомых... - Неприятности? -
Были. Но для них уже закончились.
- Все-таки - что случилось?
- Слушай!- взрываюсь я.- Ты можешь, в конце концов, приподнять свою
толстую задницу?
- Ладно-ладно. Не кипятись. Еду.
Пожимаю плечами. Ох уж эти провинциальные сыщики! Лентяи и бездельники.
Им только что не луну с неба приходится обещать, чтобы заставить
пошевелиться.
Ладно, проехали. Звоню Ричу.
- А-а, это ты!- возбужденно кричит он.- Быстро диктуй адрес, куда там
тебя занесло, и не двигайся с места. Я тебя уже два часа разыскиваю. Сам,
понимаешь, куда-то запропастился, а потом будешь на каждом углу трепаться,
что мы тут импотенты.
- Ничего, тебе поволноваться полезно. Ну, рожай. Что там у тебя?
- Нашли машину. В Лионе. На набережной. Полицейский патруль. Сунули в нее
нос - пусто. Тут видят - к ней какая-то дама подходит. Они, понятно,
спрашивают, не ее ли это тачка. Она отвечает, что нет. Ну, ребята объяснили,
что это ее счастье, поскольку машина краденая и иначе красотку бы забрали,
да и отпустили ее с миром. Что скажешь?
- Думаю, то же, что и ты.
- А конкретнее?
- Интересно, где вы для патруля таких остолопов находите? Может,
специально выращиваете?
- Я всегда знал, что ты о нас высокого мнения. Но все-таки: чем мы
заслужили столь лестный отзыв?
- Если к машине подходила воровка, твои идиоты в кепи попросту
предупредили ее об опасности. Разве не так?
- Пожалуй...
- Как она хоть выглядела, эта красотка?
- Молодая вроде...
- Потому твои петушки так и раскукарекались? Она, кстати, не в синем
была?
- Точно.
- Ладно, возьми этих идиотов, составьте подробное словесное описание и
разошлите по всем постам. Пора ее задерживать.
- Договорились.
Вешаю трубку, пребывая в полной растерянности. Похоже, мосты между мной и
девицей в синем окончательно разведены. При этом она осталась для меня столь
же таинственной, как улыбка леонардовской Джоконды (а он неплохо образован
для полицейского комиссара, этот Сан-Антонио, не правда ли?). Все, кто мог
меня к ней привести, мертвы; сама она уже знает, что я иду по ее следу.
Хватка у нее железная; для того чтобы я в этом убедился, ей не было нужды
даже швырять в меня гранату. Хотя и это сделала тоже она - на руке,
просунувшейся в кухню, я успел заметить кольцо с большим синим камнем.
Красавица ждала меня; ей не терпелось отправить такого отличного парня к
малышам с крылышками за спиной. Да, чтобы познакомиться с бабой такого
класса, не жалко отдать половину ваших сбережений!
Обследую помещение. На первом этаже две комнаты, обставленные бросовой
мебелью. В одной из комнат нахожу на вешалке синий плащ. На ночном столике -
румяна, пудреница, заколки для волос. На кровати - маленький чемоданчик из
свиной кожи. Открываю его и торопливо стукаю себя в подбородок, чтобы
вернуть отвисшую челюсть в исходное положение. Он доверху набит купюрами по
пятьсот франков. Судя по всему, тут миллионов пятьдесят. Прилично. Голову
даю на отсечение, что это именно моя Джоконда оставила такой царский подарок
- не было времени прихватить его с собой. Тем не менее что-то не припомню я,
чтобы кто-нибудь даже в отчаянной ситуации вот так, запросто, разбрасывался
подобными суммами.
Разве что... разве что на самом-то деле грош им цена в базарный день.
Естественно, такое может быть только в том случае, если деньги фальшивые.
Тогда - да; тогда человек в экстремальной ситуации скорее прихватит свою
зубную щетку или запасные трусы, чем этакое барахло.
Смотрю купюру на свет. На первый взгляд все в порядке - деньги как
деньги. Достаю из бумажника свою, кровную, пятидесятитысячную бумажку и
принимаюсь сравнивать. Процесс длится так же долго, как "день без тебя" (как
сказал бы поэтически настроенный Сан-Антонио в более подходящей ситуации).
Но иногда я способен проявить терпение. Через четверть часа становится ясно,
что глаза я пялил не зря. Исследуя то место, где изображен толстяк в парике
на фоне Версаля, я на своей купюре насчитываю в третьем по счету здании
восемнадцать окон, а на ассигнации из чемоданчика - всего пятнадцать.
Маленькая деталька, но вполне достаточная, чтобы установить истину. Теперь я
понимаю, почему мадам в синем была так щедра с Дэдэ,- она могла себе это
позволить.
Характерные звуки извещают меня о прибытии полиции.
Глава 11
Главный комиссар Матэн: полтора центнера тугого мяса, дюжина подбородков
один на другом, голубые подтяжки и зеленый галстук, на котором изображена
голова испанца на фоне лунного заката. В довершение - нос,
свидетельствующий, что его владелец всегда не прочь пропустить стаканчик
божоле.
Комиссар появляется в сопровождении какого-то худышки, серьезного, как
гражданские похороны.
- Ну-с,- вопрошает он,- что тут у тебя?
- Ничего хорошего,- вздыхаю я. Потом даю ему точное описание
происшествия. Он внимает в сосредоточенном молчании. Затем мы идем навестить
труп.
- Ты хоть сам-то отдаешь себе отчет, в какое дело влез?- интересуется
Матэн.- Чтобы печатать фальшивки такого качества, надо иметь серьезное
оборудование. Бумажки высший класс. Не знай я, что они не настоящие,-
нипочем бы не отличил. Да-а, неплохо бы заиметь такой чемоданчик. Хватило
бы, чтобы уйти на пенсию, а? Представляешь - вилла с зелеными ставнями и
роскошная жизнь в свое удовольствие!- Он вздыхает, терзаемый тайным
сожалением.
Я неопределенно пожимаю плечами.
- В конце концов, наше дело не обогащаться, но наказывать тех, кто хочет
это сделать незаконным способом,- встрепенувшись, единым духом выдает Матэн
и, обессилев от столь длинной тирады, переводит дух, вытирая взмокший лоб
огромным носовым платком.- Кстати, ты успел продумать, как подобраться к
этой твоей синей мышке?
- Нет,- признаюсь я.- Понятия не имею. Приметы уж слишком неопределенны.
Разве что попробовать с другой стороны? Найдется у тебя хоть несколько
парней не таких тупых, как остальные?
- Компер?- понимающе спрашивает он.
- Именно.
- Ты прав. Имеет смысл как следует покопаться в прошлом этого весельчака.
Может, на что и наткнемся. Если мы не найдем типографию, из которой выходят
эти бумажки, начальство нас слопает, не дав даже ботинки снять.
- Валяй,- соглашаюсь я.
Он в сопровождении своего тощего помощника, так и не проронившего ни
единого слова, отбывает исследовать сарай, где его ждет еще один труп, а я
решаю позвонить патрону - тот, наверное, уже давно спрашивает себя, куда это
подевался его любимый Сан-Антонио.
Судя по голосу, Старик пребывает в отвратительном настроении.
- Это я, шеф,- весело произношу я.
- Слышу,- мрачно изрекает он.
На ходу переменив настрой, выдаю ему полный доклад. К концу мое
настроение немногим отличается от его - терпеть не могу рапорты, даже
устные.
- Фальшивомонетчики - не наша область,- резюмирует Старик.- Сдайте дела
лионцам и возвращайтесь.
- Что?!- вырывается у меня. Не очень вежливо, но Старик переживет. Он
что, с ума сошел - возвращать меня в момент, когда дело наконец становится
интересным? Разве отнимают тарелку супа у голодной собаки? Больше он ничего
не хочет?
- Вы что, плохо слышите?- скрипит этот сморчок.- Я жду. Для вас есть
задание. За границей.
Я знаю, что возражений он не терпит, но тем не менее не колеблясь
бросаюсь на защиту своей мозговой косточки:
- Слушайте, патрон, не могу я сейчас это дело оставить! Считайте, что оно
уже стало моим личным.
- А меня ваши личные дела не волнуют. Так же, как и вас мои.
Чувствую, что дальше пререкаться небезопасно.
- Ладно,- злость в голосе все же скрыть не удается.- Когда я должен быть
на месте?
- Как можно скорее.
- Сию секунду я все равно выехать не могу. Машина не моя - кстати, ее еще
надо вернуть, да и шмотки забрать...
-Жду вас завтра вечером,- непререкаемым тоном объявляет Старик и вешает
трубку.
- Вонючка!- ору я в бесчувственный аппарат.- Продажная шкура! Козел!
- Вы уже кончили?- нежным голоском осведомляется телефонистка.
- Нет,- рычу я,- только начинаю!
И тут мне в голову приходит одна вещь, о которой я, честно говоря,
вспоминаю не часто. Все-таки я, черт побери, не вольная пташка - я состою на
службе у старой доброй Французской республики, и шкура моя принадлежит
государству. Так что личная инициатива может иметь место только в том
случае, если она оговорена приказом.
Бросаю на закуску еще пару ласковых слов и покидаю место действия.
Еду к дому Дюбона.
- Ну у тебя и морда,- объявляет он вместо приветствия.
- Есть от чего,- хмуро киваю я.- Патрон велит возвращаться.
Представляешь, впервые за все время моей клятой карьеры приходится бросать
дело, не дойдя до финиша.
- Такова жизнь,- философски изрекает Дюбон,- вечно кто-нибудь сует палки
в колеса. Пойдем-ка пожрем, вот что. Глядишь, и полегчает.
Сказано - сделано. Жратва - любимый спорт Дюбона; думаю, потому он и стал
хозяином отеля. Меню - его любимый вид литературы, тут он не только
читатель, но и творец: обожает красивым почерком выписывать названия блюд.
Любит сам покупать продукты и смотреть, как повар колдует над соусом из
мадеры. Словом, проводит жизнь, пуская слюну.
Курс лечения состоит из утиного жаркого и жареной баранины. Потом мы
приканчиваем еще одну бутылочку бургундского и отправляемся на боковую.
Поезд "Гре-нобль - Париж" отходит в десять утра - стало быть, отсюда мне
надо выехать в восемь.
Просыпаюсь на заре и чувствую, что дело швах. Меня знобит, во рту горечь,
глаза слезятся - все признаки болезни. Это еще с чего? До сих пор я болел
всего дважды: корью в возрасте восьми лет и воспалением легких в прошлом
году в результате незапланированного купания.
Щупаю пульс - он колотится как ненормальный. Собравшись с силами, встаю и
