- Примерно так, - ответил я. - Ведь вы просите нас захлопнуть дверь
перед лицом всех и каждого.
- Я бы не хотел, чтобы вы думали, - сказал Хочкисс, - что мы
маловеры. Истина в том, что наша вера настолько велика и всеобъемлюща, что
мы принимаем христианство, даже зная, что о нашем Господе известно мало и
что даже это немногое может быть ошибочным. Мы боимся только того, что
если заняться историческими исследованиями, может рухнуть само
христианство. В ваших руках сила, внушающая благоговение. Мы хотим
уплатить вам за неупотребление этой силы.
Райла спросила:
- Вы все время говорите "мы". Кто именно - вы?
- Мы - комитет, собранный очень поспешно, и наши ряды включают тех,
кто очень рано распознал опасность, когда прочитали об открытии
путешествий во времени. Мы получили поддержку и обещание поддержки от
множества церковных организаций. У нас есть деловое сотрудничество и с
другими, от которых мы также ожидаем поддержки.
- Вы имеете в виду денежную поддержку?
- Да, мадам, денежную. Это даст нам деньги, которых, как я считаю,
достаточно, чтобы купить права, которые нам нужны.
- Но это - огромная сумма, - сказала Райла.
- Если мы пожелаем продавать их вообще, - добавил я.
- Обещайте мне это, - попросил Хочкисс. - Хотя бы дайте нам
возможность узнать, когда к вам обратятся другие, - не сомневаюсь, что
другие будут. Дайте нам возможность встретиться с этими другими.
- Не уверен, что мы можем сделать это, - сказал Бен. - Честно говоря,
я убежден, что не сможем. Но мы учтем ваши пожелания.
Стоя снаружи передвижного домика, наблюдая, как делегация во главе с
Беном направляется по тропинке в Уиллоу-Бенд, я испытывал тревогу. Их
позиция, их точка зрения улетучилась у меня из головы, и я не мог
анализировать или определить отвращение, которое испытывал. На самом деле,
говорил я себе, мне нужно было бы чувствовать к ним какую-то симпатию, так
как до сих пор, не осознавая этого, я имел какое-то предубеждение против
внедрения в определенные периоды истории человечества. Многому из того,
что похоронено в прошлом, следует позволить так и остаться там
похороненным.
- Эйса, о чем ты думаешь? - спросила Райла.
- Мне все это не нравится. Не знаю, почему. Все это в чем-то
противоестественно.
- Я чувствую то же самое. Они говорят, что хорошо заплатят. Не могу и
представить, что у них для этого достаточно денег. Заикнись про миллион, и
они упадут замертво.
- Видишь ли, мне вообще не хочется иметь с ними никаких дел. При
мысли об этом, я чувствую себя испачканным. Полагаю, нам следует узнать,
что думают Бен и Куртни.
Прибыли еще два сафари и тут же отправились в мел. Четвертое должно
было прибыть несколькими днями позже.
Неуклюжик, шаркая, пришел на холм навестить нас. Райла скормила ему
немного салата и несколько морковок, которые нашла в холодильнике. Он
пренебрег было морковками, но, схрупав одну, отказался от салата. Я отвел
его в долину, и он бормотал и хрюкал на меня всю дорогу.
Потом я опять пошел навестить Кошарика. Не найдя его в Мастодонии, я
отправился за ним во фруктовый сад на ферме. Мы говорили недолго, потому
что разговор был затруднен, но посидели рядом, чувствуя дружелюбие друг к
другу, и это, казалось, удовлетворяло его. Странно, но меня это тоже
удовлетворяло. Контакт с ним каким-то образом заставлял меня ощущать его
доброе расположение. Я испытывал смешное чувство, что Кошарик пытается
заговорить со мной. Не знаю, что заставляло меня так думать, но у меня
создавалось такое ощущение.
Я помню, как мальчиком обычно ходил плавать в Форелий ручей -
забавное название, потому что форели в ручье не было. Может быть, в дни
пионеров, когда белые впервые пришли на эти земли, несколько форелей там и
водилось. Ручей впадал в реку как раз возле Уиллоу-Бенда, и течение там
было слабое. В нескольких местах ручей едва сочился, но было там одно
место, как раз перед впадением в реку, где образовалась запруда. Когда мы
с моими приятелями были еще маленькими, до того, как родители позволяли
нам плавать в реке, мы обычно плавали в этой запруде. Глубина в ней не
превышала трех футов, а течения вообще не было. Пришлось бы сделать
определенное усилие, чтобы утонуть в этой луже. Она обычно приносила нам
массу радости в ленивые солнечные дни, но я так ясно вспомнил о ней по
другой причине. Когда я уставал прыгать на глубоком месте, я ложился на
мелком краю запруды, головой на берег, посыпанный гравием, а тело в воде,
но едва покрыто ею. Лежать там было так хорошо, что порою забывалось, что
у вас есть тело. Вода держала тело на весу, и вы переставали его
чувствовать. И в этом пруду была масса мелких гольянов в два или три дюйма
длиной, и если лежать там достаточно долго и вести себя спокойно, они
подплывали к вам и начинали пощипывать пальцы ног, как-то особенно касаясь
вас своими крошечными ротиками. Я полагаю, что они щипали высохшие участки
кожи, цыпки, может быть - они были у большинства из нас, потому что мы
ходили босиком и всегда были в синяках и ссадинах - и, я думаю, эти
гольяны полагали, что кожа, корочки и засохшая кровь - для них вполне
пригодная пища. Но в любом случае, лежа там, я чувствовал их своими
ногами. Особенно пальцами ног. Они касались меня очень мягко и сощипывали
мою плоть. Внутри меня нарастал бурлящий смех, кипящее счастье, что я могу
быть с ними так близок.
Вот так было и с Кошариком. Я чувствовал, что его мысли касаются
моего мозга, трогают его ячейки, в точности как те гольяны в давнее время
прикасались к моим пальцам. Ощущение было какое-то сверхъестественное, но
оно меня не беспокоило, я снова чувствовал прилив бурлящего восторга от
того, что мы с Кошариком можем так сблизиться. Потом я говорил себе, что
все это было лишь мое воображение, хотя в то время мне казалось, что я
чувствую эти мысленные касания очень ясно.
Уйдя из сада, я тут же направился к офису Бена. Когда я вошел, он как
раз говорил по телефону. Он обернулся ко мне со своей обычной широкой
улыбкой.
- Это Куртни. На побережье есть кинокомпания, которая хочет сделать
нечто серьезное. Они хотят сделать фильм, в котором будет показана история
Земли с докембрия и доныне.
- Это всего лишь проект. Понимают ли они, сколько такая работа
потребует времени?
- Кажется, да. Эта идея их увлекает. Они хотят сделать хорошую
работу. И готовы к тому, что она отнимает много времени.
- Понимают ли они, что в ранние периоды они должны нести с собой
кислород? До самого силура, а может и позже, в атмосфере не должно было
быть много свободного кислорода, а это - около четырехсот миллионов лет
назад.
- Думаю, они понимают и это. Они упоминали об этом в разговоре с
Куртни. Кажется, они проделали большую предварительную работу.
- А Куртни - считает ли он, что это у них всерьез? Им бы проще было
сделать дешевый фильм на доисторическом фоне, без претензий, этот же
обойдется им в миллиарды. У них должны быть ученые, консультанты, которые
интерпретировали бы то, что попадет на пленку.
- Относительно стоимости ты прав. Куртни, кажется, думает, что этот
фильм будет жирным куском в нашем бюджете.
Это была хорошая новость, и я был доволен, потому что раньше мы имели
дело только с Сафари Инкорпорейтед.
- А об этом комитете Иисуса ты с Куртни говорил?
- Говорил. Он не принимает их всерьез. Сомневается, что они смогут
собрать наличные. Они провозглашают широкую церковную поддержку, но
сомнительно, что смогут получить хоть что-нибудь.
- Они фанатики, - сказал я, - а от фанатиков ничего хорошего ждать не
стоит. Мне кажется, нужно написать им отказ.
Четырьмя днями позже вернулось сафари номер три, на несколько дней
раньше условленного срока. У них были богатые трофеи: полдюжины гигантских
трицератопсов, три головы тиранозавров и гора трофеев помельче. Они должны
были там оставаться обусловленные две недели, но клиент-охотник был ранен
и они решили вернуться.
- Он был в панике, - рассказывал мне белый охотник, - это вон тот
волосатый, сзади. Стрелял он хорошо, но это животное добралось до него.
Боже, оно чуть не добралось и до меня. Гляжу вверх и вижу монстра с
пастью, полной зубов, открывающуюся на вас из ниоткуда, и сейчас ваши
кишки будут вывернуты наружу. Это теперь он задирает нос и пренебрегает
нами. Он будет великим охотником, отважным, с железными нервами - когда мы
выйдем из ворот и нас обступят журналисты.
Он усмехнулся.
- Не будем его останавливать. Позволим ему сыграть роль до конца. Это
хорошо для бизнеса.
Мы с Райлой стояли, и смотрели, как группа сафари скатывается с
гребня и исчезает в направлении Уиллоу-Бенда.
- Итак, свершилось, - сказала Райла. - Как только снимки трофеев
будут показаны по телевидению и появятся в газетах, сомнения кончатся.
Путешествия в прошлое возможны. Нам больше не нужно доказывать это.
На следующее утро, еще до того, как мы встали, в дверь заколотил
Херб.
- Что за чертовщина? - спросил я.
Херб махал передо мной миннеаполисской газетой "Трибун".
Я выхватил у него газету. На первой странице был портрет нашего
клиента-охотника, позирующего возле поставленной на подпорки головы
тиранозавра. Заголовок на шесть колонок кричал о первом возвращении сафари
из прошлого. Под этим большим заголовком, двумя дюймами ниже, перед двумя
колонками шрифта, опускавшимися до нижнего края страницы, была другая
статья, заголовок которой гласил: "Церковная группа обвиняет Ассоциацию
Перемещений Во Времени в дискриминации". Первый же абзац ее гласил:
"Нью-Йорк. Доктор Элмер Хочкисс, глава независимого церковного комитета,
которому поручено предотвращение любых исследований времени и жизни Иисуса
Христа, заявил сегодня, что Ассоциация Перемещений Во Времени отказалась
продать эти права и установить временной блок, перекрывающий этот период
истории..."
Я опустил газету и сказал:
- Но, Херб, ты же знаешь, что это не вполне точно. Мы не отказали...
- Неужели ты не понимаешь? - закричал он. - Здесь в выпуске полемика!
Прежде чем кончится день, церковные группы и теологи во всем мире должны
будут выбирать, на какой они стороне. Эйса, мы не могли бы купить такого
паблисити ни за какие деньги!
Из спальни вышла Райла.
- Что случилось? - спросила она.
Я протянул ей газету, и все у меня внутри оборвалось.
27
Хайрам все еще был в госпитале, и я снова навестил Кошарика, найдя
его в саду. Я говорил себе, что хочу только сохранить с ним контакт и
уберечь его от неврастенического одиночества. Хайрам разговаривал с ним
почти каждый день, а с тех пор как Хайрама здесь не было, думал я, кто-то
должен взять себе за правило навещать его. Но в тайниках моей памяти
копошились те самые гольяны, которые пощипывали мой мозг, а я ничем не мог
им помочь, но мне было интересно, возобновят ли они свою работу, когда я
увижу его снова. Ощущение было слабым, но таинственным. Может быть,
говорил я себе, это у него такой способ разговаривать? Хотя если это так,
я определенно весьма сильно нуждался в переводчике. Мне было интересно,
чувствовал ли Хайрам такое же пощипывание, или были все же какие-то
особенности, которые давали Хайраму возможность разговаривать с Боусером и
малиновкой, если он на самом деле разговаривал хоть с кем-нибудь из них.
Когда я нашел Кошарика, мне не пришлось долго ждать, чтобы получить
ответ на вопрос, который меня занимал. Гольяны появились почти немедленно.
