подымалось от нее, как ядовитые испарения могли бы подыматься над угрюмым
болотом.
Теперь холм уже почти сравнялся землей и покуда Хортон смотрел, как
зачарованный, чудовище вырвалось на свободу и сделало шаг вперед, покрыв
одним этим шагом добрых двенадцать футов.
Рука Хортона дернулась вниз, нашаривая револьвер, и одновременно он
понял, что револьвера с ним нет - что он остался в лагере, что Хортон
забыл надеть пояс с оружием, и он проклял себя за свою забывчивость, ибо
не могло быть вопросов, ни тени сомнения, что такой злобной твари, как это
создание, вылупившееся из холма, нельзя позволять остаться в живых.
Только в этот момент он увидел Плотоядца.
- Плотоядец! - завопил он.
Ибо обезумевший дуралей мчался прямо к этому существу, бежал на
четвереньках, чтобы было быстрее. Плотоядец атаковал, низко пригнув
голову, и даже оттуда, где он стоял, Хортон мог видеть гладкий ток его
могучих мускулов, когда он устремлялся вперед.
А потом Плотоядец прыгнул на чудовище и взметнулся вверх по его
массивному телу, увлекаемый импульсом, набранным во время атаки, прямо к
короткой шее, соединявшей бульбу-голову с бесформенной тушей.
- НЕТ! НЕТ! - закричал сзади Никодимус. - Оставьте его Плотоядцу.
Хортон резко обернулся и увидел, что Никодимус ухватил одной из своих
металлических лап Элейну за запястье той руки, в которой она держала свой
пистолет.
Потом он быстро повернулся обратно, чтобы увидеть, как Плотоядец
нанес своей тигриной головой рубящий, секущий удар. Блестящие клыки
вонзились в горло чудовища и разорвали его. Из горла хлынул черный поток,
захлестнувший тело Плотоядца темным веществом, на миг, казалось, смещавшим
его с темным телом чудовища. Одна из дубиноподобных лап чудовища
поднялась, как бы рефлекторным движением, и замкнулась на Плотоядце,
сорвав его с туловища, подняв и отшвырнув. Чудовище сделало еще шаг и
начало валиться, медленно клонясь вперед, как дерево могло бы валиться от
завершающего удара топора, нехотя, стремясь остаться стоять.
Плотоядец упал на каменном берегу Пруда и не поднялся. Бросившись
вниз по тропе, Хортон подбежал к нему, проскочив мимо трех слизней, все
еще прижавшихся к берегу.
Плотоядец лежал лицом вниз и, опустившись на колени подле него,
Хортон потихоньку перевернул его на спину. Плотоядец был вялый, как мешок.
Его глаза были закрыты и кровь струилась из ноздрей и из уголка рта. Все
тело было вымазано вязкой черной субстанцией, излившейся из порванного
горла чудовища. Из груди торчал острый обломок кости.
Рысцой прибежал Никодимус и встал на колени возле Хортона.
- Как он? - спросил робот.
- Он жив, - ответил Хортон, - хотя, может, и ненадолго. У тебя нет
случайно хирургического трансмога в этом твоем наборе?
- Простенький, - ответил Никодимус. - Знание простых болезней и как с
ними управляться. Кое-какие принципы медицины. Ничего такого, что помогло
бы вылечить его грудную клетку.
- Не надо было тебе меня останавливать, - резко сказала Никодимусу
Элейна. - Я могла бы убить это чудовище прежде, чем оно дотянулось до
Плотоядца.
- Вы не понимаете, - возразил Никодимус. - Плотоядец нуждался в этом.
- Ты несешь вздор, - сказала Элейна.
- Он имеет в виду, - пояснил Хортон, - что Плотоядец - воин. Он
специализируется на убийстве чудовищ. Он переходил из мира в мир,
отыскивая самые смертоносные виды. Это вопрос культуры. Он достиг в этом
высочайшего искусства. Был очень близок к положению величайшего убийцы из
всего их народа. Вот это, более чем вероятно, сделает его величайшим
убивателем всех времен. Это даст ему нечто вроде культурного бессмертия.
- Но что пользы ему в этом? - спросила Элейна. - Его народ никогда
этого не узнает.
- Шекспир писал именно об этом, - сказал Никодимус. - У него
создалось впечатление, что они как-то узнают.
Прискакал один из слизней и распластался напротив Хортона. Плотоядец
лежал между ними. Из мягкого, водянистого тела слизня исторглось щупальце
и кончик его осторожно ощупал Плотоядца. Хортон поднял взгляд, желая
посмотреть в лицо слизню, забыв, что никакого лица нет. Тупая верхняя
оконечность тела слизня посмотрела на него в ответ - посмотрела так,
словно на ней были глаза. Глаз не было, и однако было чувство взгляда.
Хортон ощутил в голове покалывание, тихонькое, необычное покалывание,
словно сквозь него пропустили слабый электрический ток - тошнотворное и
неприятное ощущение.
- Он пытается говорить с нами, - сказал Никодимус. - Вы это тоже
чувствуете?
- Чего ты хочешь? - спросил Хортон слизня. Когда он заговорил,
электрическое покалывание у него в голове как бы слегка прыгнуло - от
узнавания? - а потом покалывание продолжилось. Больше ничего не
происходило.
- Не думаю, что будет какая-то польза, - сказал Никодимус. - Он
пытается нам что-то сказать, но никак не может. Не может к нам пробиться.
- Пруд мог с нами говорить, - сказал Хортон. - Пруд говорил со мной.
Никодимус покорно пожал плечами.
- Это другое дело. Другой род мышления, иного рода общение.
Глаза Плотоядца открылись.
- Он приходит в себя, - сказал Никодимус. - Ему будет больно. Я
Вернусь в лагерь. По-моему, у меня есть шприц.
- Нет, - слабо возразил Плотоядец. Веки его дрожали. - Не нужно
никаких иголок в зад. Мне больно. Это недолго. Чудовище мертво?
- Еще как мертво, - подтвердил Хортон.
- Это хорошо, - заявил Плотоядец. - Я порвал его чертову глотку. Я в
этом ловок. Хорошо управляюсь с чудовищами.
- Будь поспокойней, - сказал Хортон. - Немного погодя мы попытаемся
тебя переместить. Унесем в лагерь.
Плотоядец устало прикрыл глаза.
- Не надо в лагерь, - сказал он. Здесь не хуже, чем где угодно.
Он закашлялся, поперхнувшись новой кровью, выплеснувшейся у него изо
рта и побежавшей по груди.
- Что случилось с драконом? - спросил Хортон. - Он где-нибудь
поблизости?
- Он свалился с той стороны Пруда, - ответила Элейна. - С ним было
что-то не в порядке. Он не мог взлететь. Он пытался взлететь и упал.
- Слишком долго пробыл во времени, - предположил Никодимус.
Слизень приподнял щупальце и коснулся плеча Хортона, чтобы привлечь
его внимание. Он указал на берег, где лежало чудовище - черная туша. Потом
слизень трижды похлопал по Плотоядцу и трижды похлопал себя. Затем он
вырастил еще одно щупальце и двумя щупальцами сделал движения, словно
поднимал Плотоядца и прижимал к себе, нежно его баюкая.
- Он пытается сказать тебе спасибо, - сказал Никодимус. - Пытается
поблагодарить Плотоядца.
- А может быть, он пытается нам сказать, чтобы мы ему помогли, -
предположила Элейна.
Все еще с закрытыми глазами, Плотоядец сказал:
- Мне ничто не может помочь. Просто оставьте меня здесь. Не двигайте
меня, пока я не умру.
Он вновь закашлялся.
- И не надо, сделайте милость, говорить, будто я не умираю. Вы
останетесь со мной, пока это не кончится?
- Мы с тобой останемся, - сказала Элейна.
- Хортон?
- Да, друг мой.
- Если бы этого не случилось, вы бы взяли меня? Вы не оставили бы
меня здесь. Вы бы взяли меня с собой, покидая планету?
- Мы бы тебя вяли, - опять согласился Хортон.
Плотоядец снова закрыл глаза.
- Я знаю, что взяли бы, - сказал он. - Я всегда это знал.
Уже наступил полный день, солнце поднялось на ладонь над горизонтом.
Косые солнечные лучи блестели на поверхности Пруда.
И теперь, подумал Хортон, уже не важно по-настоящему, закрыт ли
тоннель. Плотоядец не будет больше затерян в этом месте, которое он
ненавидел. Элейна улетит на Корабле, и оставаться уже не будет причины.
Чему бы ни суждено было случиться на этой планете, это было уже исполнено
и окончено. И еще, подумал Хортон, хотел бы я узнать, может быть, не
теперь, но хоть когда-нибудь, что все это значило.
- Картер, глядите! - сказал Никодимус тихим, напряженным голосом.
- Чудовище...
Хортон вскинул голову и посмотрел, оцепенев от того, что увидел.
Чудовище, лежавшее не далее, чем в нескольких сотнях футов, плавилось. Оно
проваливалось внутрь себя гниющей массой. Оно дрожало в подобии жизни,
оседая грязным вонючим месивом, и из месива вытекали ручейки дымящейся
грязи.
Хортон смотрел, завороженный ужасом и отвращением, как чудовище
превращается в жирную, тошнотворную накипь и в голове у него пронеслась
непрошенная мысль о том, что он теперь никогда не сможет вполне правильно
восстановить в воображении его внешность. Единственное впечатление,
которое он приобрел в мгновение перед тем, как Плотоядец выпустил из него
жизнь, было впечатление бугристой перекошенной глыбы, не имеющей вовсе
настоящей формы. Может быть, так обстоит дело со злом, подумал Хортон -
оно совсем не имеет формы. Оно - бесформенность и грязная лужа накипи, и
никогда точно не известно, что оно такое, так что можно совершенно
свободно воображать, каково оно из себя и под влиянием страха перед
неведомым облекать его в любой вид, какой покажется ужаснее. Так что это
зло может иметь столько личин, сколько будет людей, чтобы обрядить его, -
зло каждого будет немножко отличным от зла любого другого.
- Хортон.
- Да, Плотоядец, в чем дело?
Голос был дребезжащим и тихим, и Хортон придвинулся к нему на
коленях, низко наклонившись, чтобы слышать.
- Когда это кончится, - сказал Плотоядец, - вы оставите меня здесь.
Оставьте меня на открытом месте, где меня найдут.
- Не понимаю, - сказал Хортон. - Кто найдет?
- Падальщики. Чистильщики. Могильщики. Маленькие голодные твари,
переваривающие что угодно. Насекомые, птицы, зверюшки, черви, бактерии. Вы
сделаете это, Хортон?
- Конечно, сделаю, раз ты этого хочешь. Если ты действительно хочешь
именно этого.
- Отдача, - сказал Плотоядец. - Последний возврат. Не поскупитесь на
мою плоть для маленьких голодранцев. Пусть я стану пожертвованием
множеству иных жизней. Последний большой дележ.
- Понимаю, - сказал Хортон.
- Дележ, отдача, - повторил Плотоядец. - Это важно.
27
Когда они обошли вокруг пруда, Элейна сказала:
- Робота с нами нет.
- Он там, остался с Плотоядцем, - ответил Хортон. - Несет последнее
бдение. Так он всегда делает. Вроде ирландских поминок. Но вы не знаете об
ирландских поминках.
- Нет, не знаю. Что такое ирландские поминки?
- Сидеть с мертвым. Нести над ним бдение. Никодимус делал это с
другими людьми, которые были на корабле со мной. На одинокой планете
неведомого солнца. Он хотел помолиться за них; он пытался молиться и не
смог. Он думает, что роботу не подобает пытаться произносить молитвы.
Поэтому он сделал для них нечто иное. Он остался бодрствовать с ними. Он
не поспешил уйти.
- Как прекрасно с его стороны. Это лучше, чем молитва.
- Я тоже так думаю, - согласился Хортон. - Вы уверены, что знаете,
куда упал дракон? Все еще нет никаких следов.
- Я смотрела, как он упал, ответила Элейна, - По-моему, я знаю место.
Это как раз вон там.
- Помните, как мы размышляли, для чего дракона заключили во время, -
сказал Хортон, - если только он был действительно заключен во времени.
Сочинили свой собственный сценарий, чтобы оттенить тот факт, что мы не
знали ровно ничего. Сотворили собственную человечью байку, чтобы придать
какой-то смысл и объяснение событию, находившемуся за пределами нашего
понимания.
- Для меня, - сказала Элейна, - кажется теперь совершенно очевидным,
