расшибу лоб о дюжину каменных стен.
Понимая это, я склонялся к тому, чтобы как можно скорее разыскать
Кэти. Если мир катится к гибели, то мы должны быть вместе, когда он
вдребезги разобьется. Она была единственным человеком в мире, знавшим то
же, что и я; единственным представителем человеческой расы, способным
понять, какие муки я испытываю; она одна могла посочувствовать мне и
прийти на помощь.
Хотя в этом заключалось гораздо больше, чем просто сочувствие и
желание помочь; больше, чем просто понимание. Здесь были и воспоминания о
тепле и свежести ее тела в моих объятиях; и счастливое выражение, с
которым она взглянула на меня там, на постоялом дворе, и глаза ее мягко
сияли в свете ведьмина очага... После многих лет, после многих женщин,
которых я встречал во многих дальних странах, я нашел, наконец, Кэти. Я
вернулся в места своего детства, не зная, правильно ли поступаю, не
уверенный, что там найду, - и нашел Кэти.
Женщина принесла яичницу с ветчиной, и я принялся за завтрак.
А пока я утолял голод, совершенно нелогичная мысль зародилась и
окрепла в мозгу. Я пытался отделаться от нее, ибо идея казалась абсолютно
беспочвенной и безосновательной; но чем больше я старался, тем больше
завладевало мной убеждение, что я найду Кэти, - но не в Геттисберге, а в
Вашингтоне, кормящей белок перед решеткой Белого Дома.
Я вспомнил, как мы говорили о белках в тот вечер, когда я провожал
Кэти домой; пытался припомнить, кто завел этот разговор и что именно было
сказано; однако в памяти засел лишь сам факт - и ничего, что могло бы
оправдать мою нынешнюю уверенность. И тем не менее я продолжал пребывать в
этом бессмысленном, глубоком убеждении, будто встречу Кэти возле Белого
Дома. Вдобавок я ощущал еще и необходимость спешить - нужно было оказаться
в Вашингтоне как можно скорее, чтобы не упустить ее.
- Мистер, - спросила женщина из-за стойки, - где вы так расцарапали
лицо?
- Упал.
- И на голове у вас сбоку отвратительная болячка. Видно, здорово
досталось. Как бы вам инфекции туда не занести. Надо бы доктору
показаться.
- Некогда.
- Старина док Бэйтс живет ниже по улице, - сказала она. - У него не
слишком обширная практика, и вам не придется ждать. Старина док не ахти
какой лекарь, но рану обработать сумеет.
- Не могу, - повторил я. - Мне надо как можно скорее добраться до
Вашингтона. Мне нельзя терять времени.
- У меня есть на кухне йод. Давайте я промою и смажу йодом. Да и
чистое посудное полотенце найдется. Не стоит рисковать заражением.
Некоторое время она смотрела, как я уписываю яичницу, потом сказала:
- Не беспокойтесь, мистер. Я знаю, как это делается. Работала одно
время медсестрой. Дура я была, что бросила это дело и содержу такую
забегаловку.
- Вы говорили, у вашего сына есть велосипед. Вы не могли бы его
продать?
- Ну, не знаю, - протянула она. - Он разболтанный и не много чего
стоит, но без него нам будет не доставить яиц.
- Я хорошо заплачу, - предложил я.
- Я могу у него спросить, - поколебавшись, сказала она. - Мы с ним
можем обсудить это на кухне. А заодно я и йод поищу. Не могу вам позволить
уйти отсюда с такой раной на голове.
18
Женщина пообещала, что день выдастся жарким, так оно и вышло. Волны
зноя плыли над тротуаром мне навстречу. Небо превратилось в медную чашу, и
ни малейшего дуновения ветерка не чувствовалось в знойном воздухе.
Поначалу велик доставил мне некоторые неприятности, но уже через
несколько миль тело восстановило приобретенные еще в детстве навыки, и я
почувствовал себя уверенно. Тем не менее, ехать было нелегко, хотя и
лучше, чем идти пешком, разумеется; к тому же это был мой собственный
выбор.
Я пообещал женщине хорошо заплатить, и она поймала меня на слове. Сто
долларов, которые пришлось выложить, составляли почти всю мою наличность.
Сотня - за новейшее достижение древней конструкторской мысли, связанное
проволокой и скрепленное болтами, и стоившее никак не больше десятки. Но
нужно было или раскошеливаться, или идти пешком, а я торопился. "И если
нынешнее положение будет продолжаться, - говорил я себе, - возможно, я не
так уж и переплатил. Если бы только я мог сохранить лошадь, она стала бы
самым ценным имуществом. Будущее могло принадлежать великам и лошадям."
Автострада была забита безжизненными машинами - легковушками и
грузовиками, тут и там встречались автобусы, но нигде не было видно людей.
У всех, застрявших здесь, было достаточно времени, чтобы убраться с шоссе.
Это было угнетающее зрелище - словно все внезапно остановившиеся
автомобили были живыми существами, убитыми и оставленными лежать здесь; да
и сама автострада прежде была живой, полной шума и движения, а теперь
умерла.
Я жал и жал на педали, утирая заливавший глаза пот рукавом рубашки, и
мечтал лишь о глотке воды - и неожиданно заметил, что добрался до
пригорода.
Люди здесь встречались, но уличного движения не было. Попадалось,
правда, довольно много велосипедистов, и я заметил несколько человек на
роликовых коньках. В мире не сыщется зрелища забавнее, чем человек,
облаченный в деловой костюм, с кейсом в руках, пытающийся сохранить
невозмутимый вид, направляясь куда-то по улице на роликовых коньках.
Однако в большинстве своем люди ничего не делали - просто сидели на
поребриках, на ступеньках, лежали в садах и на уличных газонах; некоторые
с безнадежным видом куда-то шли.
Я подъехал к небольшому парку - типичному вашингтонскому парку, со
статуей в центре, скамейками под деревьями, пожилой женщиной, кормящей
голубей, и питьевым фонтанчиком. Этот фонтанчик и привлек меня. Несколько
часов езды по солнцепеку превратили мой язык в ком ваты, забивший рот.
Много времени я тратить не стал. Утолив жажду и чуть-чуть отдохнув на
одной из скамеек, я снова сел на велик и погнал дальше.
Подъезжая к Белому Дому, я увидел выстроившуюся полукругом толпу,
заполнившую тротуар и часть улицы и в молчании рассматривающую - вероятно,
кого-то, стоящего возле решетки.
"Кэти", - подумал я. Именно в этом месте у ограды я и ожидал ее
встретить. Но почему они на нее так воззрились? Что происходит?
Яростно нажимая на педали, я подъехал к толпе и соскочил с велика.
Позволив ему рухнуть на тротуар, я ввинтился в толпу и принялся, толкаясь
и пихаясь, протискиваться вперед. Люди ругали меня, некоторые возвращали
мне тычки, другие сердито ворчали, но я продолжал прокладывать себе путь и
наконец прорвал внутренний ряд и вырвался на тротуар.
И здесь действительно стоял - но не Кэти, а тот, кого, хорошенько
подумав, я должен был бы ожидать встретить тут, - Старый Ник, Его
Сатанинское Величество, Дьявол.
Одет он был так же, как во время нашей последней встречи, непотребное
брюхо свешивалось на грязный кусок ткани, позволявший ему соблюсти минимум
приличий. В правой руке он держал свой хвост, пользуясь шипом на его конце
как зубочисткой и ковыряя им в замшелых клыках. С бесстрастным видом он
привалился к ограде, упершись раздвоенными копытами в пересекавшую асфальт
трещину, и злобно поглядывал на толпу, явно стараясь раздразнить ее.
Однако, едва завидев меня, он тотчас же оставил в покое хвост, шагнул
навстречу и приветствовал, как закадычного и долгожданного приятеля.
- Приветствую героя! - протрубил он, быстро подойдя ко мне с
распростертыми объятиями. - Вернулись из Геттисберга? Вижу, вы ранены. Где
вы нашли очаровательную плутовку, так ловко перевязавшую вам голову?
Он попытался обнять меня, но я отшатнулся, раздраженный тем, что
нашел его там, где ожидал встретить Кэти.
- Где Кэти? - требовательно спросил я. - Я ожидал встретить ее здесь.
- А, маленькая самочка, - отозвался он. - Вы можете за нее не
опасаться. Она в безопасности. В большом белом замке на холме. Полагаю, вы
его видели.
- Вы обманули меня! - яростно сказал я. - Вы говорили.
- Обманул, - подтвердил он, разводя руками и как бы желая показать,
что ничего не скрывает. - Это один из моих наименьших недостатков. Что
может значить маленькая ложь для хороших друзей? Кэти в безопасности - до
тех пор, пока мы с вами играем в одну игру.
- Играть в одну игру с вами?! - с отвращением воскликнул я.
- Вы хотите, чтобы забегали прелестные машинки, - проговорил он. -
Хотите, чтобы заболтало радио. Чтобы зазвонили телефоны...
Толпа беспокойно зашевелилась. Огородившее нас полукольцо сжалось;
пока еще люди не понимали, что происходит, однако навострили уши, как
только Дьявол упомянул машины и радио.
Но Дьявол их игнорировал.
- Вы можете стать героем, - говорил он. - Вы можете положить начало
переговорам. Сыграть великую роль.
Я не желал быть героем. И чувствовал, что толпа становится
угрожающей.
- Пойдемте, - предложил Дьявол, - и поговорим с этими в откровенку, -
и он ткнул пальцем через плечо в направлении Белого Дома.
- Нам туда не попасть, - возразил я. - Мы не можем просто взять и
войти.
- Вы ведь аккредитованы при Белом Доме? Есть у вас пресс-карточка?
- Да, конечно. Но это не означает, что я могу приходить туда, когда
захочу Особенно с птичкой вроде вас на буксире.
- Вы хотите сказать, что войти нельзя?
- Не так, как вы хотите.
- Послушайте, - чуть ли не просительно проговорил Дьявол, - мы должны
с ними потолковать. Вы болтаете на их тарабарщине и знаете протокол. Я сам
ничего не смогу добиться. Они не станут меня слушать.
Я покачал головой.
Несколько охранников вышли из ворот и по тротуару зашагали к нам.
Дьявол заметил, что я поглядываю на них.
- Неприятности? - поинтересовался он.
- Наверное, - отозвался я. - Вероятно, охрана позвонила в полицию -
нет, не позвонила, я забыл... Скорее, они послали кого-то сказать копам,
что здесь что-то назревает.
Он придвинулся ближе и произнес, почти не разжимая губ:
- Неприятности с копами мне ни к чему.
Вытянув шею, он посмотрел на охранников. Они приближались. Дьявол
схватил меня за руку.
- Пошли!
С громовым раскатом земля провалилась из-под ног, меня окружила тьма,
в которой слышался рев тяжелых крыльев. Затем мы оказались в просторной
комнате, посреди нее стоял длинный стол, вокруг которого сидело много
народу с Президентом во главе.
Дым струйками поднимался от выжженного места на ковре, где стояли мы
с Дьяволом, а в воздухе повис тяжелый запах серы и паленой ткани. Снаружи
кто-то яростно барабанил по створкам ведущих в комнату дверей.
- Пожалуйста, скажите им, - попросил Дьявол, - что никто не сможет
сюда войти. Боюсь, что двери заговорены.
На ноги поднялся человек со звездами на плечах. Его оскорбленный рев
наполнил комнату.
- Что все это значит?!
- Генерал, - обратился к нему Дьявол, - пожалуйста, займите свое
место и сделайте все, что можете, чтобы быть не только офицером, но
джентльменом. Никто не пострадает.
И он яростно взмахнул хвостом, как бы подчеркивая свои слова.
Я быстро оглядел комнату, чтобы проверить свое первое впечатление, и
убедился, что оно было правильным. Мы оказались здесь как раз в разгар
заседания кабинета - а может быть, даже чего-то большего, поскольку здесь
присутствовали и другие: директор ФБР, глава ЦРУ, несколько
высокопоставленных военных, а также изрядное количество мрачного вида
людей, совершенно мне не знакомых. Вдоль стены сидели в ряд несколько
очень серьезных джентльменов - судя по всему, ученые мужи.
