кулаком. Из ушей у него взвились тоненькие струйки дыма.
- Вы сотворили нас! - завопил он. - Своими грязными, злобными
умишками; своими прекрасными, расплывчатыми умами; своими мямлящими,
неопределенными, томящимися, боязливыми умами - вы сотворили нас и мир, в
который нас поместили. Вы сделали это, не ведая, что творите, и вас нельзя
за это винить, хотя можно было бы предположить, что люди, столь сведущие в
физике и химии, смогли бы разобраться и в этих невозможных вещах, которые,
как утверждают ваши ученые, происходить не могут. Но теперь, когда вы
знаете, когда знание это навязано вам насильно, - теперь вы морально
обязаны предложить средства для исправления тех плачевных условий, в
которых вы обрекли нас существовать. Вы можете...
Президент тоже вскочил на ноги и, подобно Дьяволу, также хватил по
столу кулаком - хотя общий эффект был заметно меньшим, поскольку дым у
него из ушей не повалил.
- Месье Дьявол, - воскликнул он. - Я требую, чтобы вы ответили на ряд
вопросов. Если верить вашим словам, это вы остановили машины, прекратили
работу радио и...
- Вы чертовски правы, их остановил я, - взревел Дьявол. - Я остановил
их по всему миру, но это лишь предупреждение, наглядно демонстрирующее,
что может произойти. Я поступил гуманно. Машины остановились плавно, ни
единая живая душа не пострадала. Я позволил самолетам приземлиться, прежде
чем их двигатели заглохли. Я позволил работать заводам, чтобы сохранились
рабочие места, заработки, чтобы производилась продукция...
- Но мы погибнем без транспорта! - воскликнул министр сельского
хозяйства, до сих пор хранивший молчание. - Если нельзя перевозить
продовольствие, начнется голод! Если положение не улучшится, бизнес зайдет
в тупик!
- А армия! - вскричал генерал. - Без самолетов, техники, связи...
- Это еще что, - пообещал им Дьявол. - В следующий раз вне закона
будет объявлено колесо. Ни одно из них не повернется. Ни заводы, ни
велосипеды, ни роликовые коньки, ни...
- Пожалуйста, месье Дьявол, - заорал Президент, - не можете ли вы
умерить голос? И пусть все остальные говорят потише. Мы ничего не выиграем
от ссоры. Мы должны быть благоразумны. Я задал один вопрос, а теперь хочу
задать другой. Вы утверждаете, что сделали это. А теперь скажите нам, как.
- Ну, я... - Дьявол замялся. - Ну, я просто сделал это - и все. Я
сказал, чтобы это произошло, - и оно произошло. Я многое делаю так. Видите
ли, таким вы меня представляли, и вы сами вложили в меня эти способности.
Дьявол может учинить все что угодно - дурное, разумеется. Сомневаюсь,
чтобы я столь преуспел в добрых делах.
- Колдовство, джентльмены, - сказал я. - Вот единственное объяснение.
И не упрекайте в этом Дьявола - мы сами измыслили его таким.
Старый джентльмен, выступавший от имени ученых, с трудом воздвигся на
ноги. Он потрясал над головой сжатыми кулаками.
- Колдовство! - пискнул он. - Колдовства быть не может! Законы науки
отрицают...
Он собирался продолжать, однако голос изменил ему; старец еще
некоторое время стоял, пытаясь совладать с дыханием и голосом, но
отказался от своего намерения и сел.
- Может быть, и нет, - согласился Дьявол. - Может, законы науки и
отрицают. Но что нам до науки? Следующим на очереди будет колесо, потом
электричество, затем, скорее всего, огонь, хотя так далеко я пока не
заглядывал. А когда все это свершится - назад, к феодальному замку, к
старым добрым средним векам, когда о нас думали много и честно...
- Теперь, сэр, - перебил его Президент, - следующий вопрос, если вы
уже кончили с угрозами.
- Благородный сэр, - проговорил Дьявол, изо всех сил пытаясь быть
вежливым. - Я вовсе не угрожаю. Я лишь поясняю, что может быть сделано и
что будет приведено в исполнение...
- Но почему? - спросил Президент. - На что вы жалуетесь?
- Жалуюсь! - взревел Дьявол, начисто забывая в гневе о вежливости. -
Вы спрашиваете, на что я жалуюсь? Хортон Смит, раненный под Геттисбергом;
голыми руками сражавшийся с Дон Кихотом; едва не пойманный в ужасной чаще
злобным чудовищем, - Хортон Смит выразил причины моего недовольства
достаточно ясно. - В знак своих честных намерений Дьявол с рева перешел на
обычный крик. - Некогда наша земля была заселена стойким народом -
некоторые из нас были откровенно добрыми, другие - столь же откровенно
злыми. Я не обманываю вас, друзья, - лично я принадлежал к числу самых
злых. Но у нас, по крайней мере, была цель, и стремление к ней
уравновешивало добро и зло, чертей и фей. Но к чему мы пришли теперь? Я
говорил вам об этом. Теперь среди нас Ли Абнер, Чарли Браун и Пого. Среди
нас Сиротка Энни и Дагвуд Бамстед, Двойняшки Бобси, Горацио Олджер, мистер
Магу, Тинкербелл, Микки-Маус, Хауди-Дуди... [Весь этот перечень составляют
персонажи комиксов и мультфильмов, причем нередко - того и другого сразу.]
Президент знаком попросил его замолчать.
- Полагаю, мы поняли вашу точку зрения.
- У них нет характеров, - проговорил Дьявол. - Нет ни вкуса, ни
стиля. Совершенно бессодержательные существа. Нет в них ни честного зла,
ни подлинного добра - от их добродетелей попросту тошнит. Признайтесь как
на духу - можно ли построить стоящую цивилизацию, имея дело с такими
обитателями?
- Тошнит не только этого джентльмена, - вмешался минзос. - Понять не
могу, к чему нам весь этот балаган?
- Чуточку терпения, - сказал Президент. - Я хочу попытаться извлечь
из этого рациональное зерно. С вашего разрешения, разумеется...
- Очевидно, - заметил Дьявол, - вы раздумываете сейчас над тем, что
можно предпринять.
- Совершенно верно, - подтвердил Президент.
- Вы можете положить конец всему этому идиотизму. Можете остановить
всех этих Ли Абнеров, Микки-Маусов и Хауди-Дуди. Можете вернуться к
честной фантазии. Можете думать о злых и добрых силах и существах, верить
в них...
- В жизни не слыхивал более позорного предложения! - воскликнул,
вскочив, министр сельского хозяйства. - Он предлагает ввести контроль над
мыслями! Он станет диктовать нам шкалу ценностей, с которой мы должны
соизмерять развлечения, хочет задушить литературное творчество и театр. И
даже согласись мы на это - как осуществить подобную программу? Законов и
указов окажется недостаточно. Если начать какую-то секретную кампанию, а
она должна быть совершенно секретной, то я уверен, удержать такую затею в
тайне удастся не больше трех дней. Но пусть даже нам повезет - и в этом
случае потребуются миллиарды долларов и долгие годы всяческих ухищрений
Мэдисон Авеню; да и то вряд ли выйдет что-нибудь путное. У нас не темные
века, честностью помыслов которых, по-видимому, так восхищается этот
джентльмен. Мы не можем заставить наш народ или народы всего мира снова
поверить в дьяволов и чертей - да и в ангелов тоже. Предлагаю закончить на
этом обсуждение.
- Мой друг воспринимает этот случай слишком всерьез, - заявил министр
финансов. - Ни я, ни - подозреваю - большинство остальных здесь
присутствующих не смотрят на это так. Обсуждать эту смехотворную ситуацию
даже в сослагательном наклонении - значит, по-моему, наносить оскорбление
нормальной процедуре.
- Слушайте! Слушайте! - воскликнул Дьявол.
- Хватит с нас ваших дерзостей! - оборвал его фэбээровец. - Не в
лучших американских традициях позволять не имеющему никакого реального,
фактического права на существование порождению абсурда преднамеренно
оскорблять государственный совет.
- Ну, все! - взъярился Дьявол. - Не имеющий фактического права на
существование, говорите вы? Я вам покажу, дурачье! В следующий раз я
приду, когда прекратят вращаться колеса, исчезнет электричество - я
вернусь, и тогда, может быть, у нас появится фактическое право на честную
сделку. - С этими словами он схватил меня за руку. - Мы уходим, с вашего
позволения.
И мы исчезли - несомненно, во вспышке зловония, света и дыма. Во
всяком случае, мир вновь исчез, сменившись тьмой и ревом ветра, а когда
мрак рассеялся, мы опять оказались на тротуаре перед оградой Белого Дома.
- Ладно, - победоносно провозгласил Дьявол, - кажется, я им все
растолковал. Посбил спеси. Видели вы их физиономии, когда я назвал их
дурачьем?
- Да, это у вас неплохо вышло, - с отвращением согласился я. - С
изяществом борова.
Он потер руки.
- А теперь - колесо!
- Подождите с этим, - предостерег я. - Вы уничтожите этот мир, но что
произойдет тогда с вашим собственным?
Однако Дьявол не слушал меня. Со странным выражением он воззрился на
что-то, происходившее на улице у меня за спиной. Толпа, окружавшая Дьявола
в момент моего появления, рассосалась, но в парке на той стороне улицы
скопилось немало народу, и все они возбужденно гудели.
Я повернулся и посмотрел.
И менее чем в полуквартале увидел Дон Кихота, стремительно
приближавшегося к нам верхом на галопирующем мешке с костями, служившем
ему лошадью. Забрало его шлема было опущено, щит поднят, на солнце
сверкало замершее параллельно земле копье. За ним поспешал Санчо Панса, с
энтузиазмом нахлестывая осла, который, сгорбившись, скакал на прямых
ногах, чем-то напоминая вспугнутого кролика. Одной рукой Санчо размахивал
хлыстом, а другой крепко прижимал к боку наполненное какой-то жидкостью
ведро - оно опасно накренилось, когда осел попытался догнать несущегося
коня. А за ними гарцевал единорог - ослепительно-белый в ярком солнечном
свете; стройный серебряный рог походил на серебряное копье.
Двигался он легко и изящно, и казался воплощением грациозности, и на
его спине восседала в дамском седле Кэти Адамс.
Дьявол протянул ко мне руку, но я оттолкнул ее и сам обхватил его за
талию, пытаясь в то же время уцепиться ногами за железные прутья ограды. Я
действовал, не размышляя, без всякого плана - не уверен даже, что понимал
тогда, зачем поступаю именно так. Но, видимо, что-то подсознательно
подсказывало мне, что это - единственно возможный путь. Если я смогу
задержать здесь Дьявола хоть на секунду, то подоспеет Дон Кихот, и если
глаз его верен, то Дьявол окажется нанизанным на копье. А помимо желания
получше закрепиться на месте, что-то еще говорило мне о возможном влиянии
на него железа - наверное, потому я просунул ногу между прутьями решетки.
Дьявол пытался вырваться, но я висел на нем, обеими руками обхватив
вокруг пояса. Шкура его воняла, и там, где я касался ее лицом, вся была
покрыта липким зловонным потом.
Он боролся изо всех сил, сыпал ужасными проклятиями, молотил меня
кулаками, но краешком глаза я уже заметил приближающееся копье. Топот
копыт все приближался, наконечник копья с мягким, хлюпающим звуком впился
в тело, и Дьявол упал. Я разжал руки и тоже упал на тротуар, а нога так и
осталась зажатой между прутьями ограды.
Повернувшись, я увидел, что копье поразило Дьявола в плечо. Он
извивался и мяукал. Он размахивал руками, и из уголков рта сбегала пена.
Дон Кихот поднял руку и попытался откинуть забрало шлема. Его заело.
Рыцарь дернул с такой силой, что сорвал с головы весь шлем. Вырвавшись из
рук, он со звоном покатился по тротуару.
- Негодяй! - вскричал Дон Кихот. - Я призываю тебя сдаться и связать
себя клятвенным обещанием воздерживаться впредь от дальнейшего
вмешательства в дела человеческого мира!
- Убирайся в ад и будь проклят! - бушевал Дьявол. - Я не уступлю
никакому любителю совать нос в чужие дела! Никакому типу, что шныряет и
вынюхивает, не пахнет ли новым крестовым походом! А из всех этих типов ты
самый худший, Кихот. Ты способен почуять доброе дело за миллион световых
