нашим!
- Патрик! - снова радировал Новак. - Переключите систему помех на
управление от моих биотоков. И установите максимальную энергию луча.
- Готово! - тотчас доложили из звездолета.
...Темно-сизую косую стену дождя над степью кто-то раскалывал белыми
извилистыми молниями. Пятилетний мальчуган бежал босиком по скользкой
траве, по жидкой грязи, по лужам, кричал и не слышал собственного голоса в
грохоте бури. Дождь стегал тугими струями по лицу и плечам. Но вот совсем
рядом завесу дождя проколола слепящая сине-белая точка - молния,
направленная прямо в него! В нестерпимом ужасе мальчик шлепнулся в грязь,
зажмурился...
Это воспоминание из глубокого детства мелькнуло в сознании Новака,
когда "ракетка" пикировала на них второй раз. Он напряг волю,
сосредоточился. "Не пропустить нужный момент... и не заспешить". "Ракетка"
была уже в десятке метров над скалами. "Сейчас начнет тормозить". Сознание
Антона материализовалось в одной непроизнесенной команде: "Луч!"
Система помех ответила сразу. Навстречу "ракетке" метнулся мощный
хаос радиоволн - он отозвался в наушниках разведчиков скрежетом и воем. На
ничтожную долю секунды "ракетка" потеряла управляемость и врезалась в
камни. Без звука содрогнулась почва. Сверкнув в пологих лучах заходящей
Ближайшей метнулись во все стороны осколки "ракетки", смешались с лавиной
камней, устремились "вниз", в сторону экватора.
Новак вскочил, едва не потерял равновесия.
- Скорее! - бросил он Сандро. - До темноты надо найти хоть несколько
кусков!
Эту скоротечную ночь они провели в экспресс-лаборатории ракеты. Новак
рассматривал поверхность осколков "ракетки" в микроскоп, водил по ним
остриями электрических щупов, смотрел показания осциллографов. Сандро
сначала помогал ему, сделал спектральный анализ вещества "ракетки" -
получилась комбинация почти всех элементов менделеевской таблицы; потом,
сморенный усталостью, задремал в мягком кресле.
...Коричневые шестигранные ячейки, прослойки белого и красного
металла, вкрапления желтых прозрачных кристалликов, серые прожилки
какого-то минерала - все это образовывало сложную, но, несомненно, не
произвольную структуру. Новак снова и снова рассматривал ее в микроскоп -
и то верил, то пугался зревшей в мозгу догадки. "Вот оно что! Вот оно
как... И _о_н_о_ тоже успело пережить за последние миллисекунды страх
смерти, отчаяние, боль. Жажда жизни, страх смерти - это, пожалуй,
единственное, что роднит нас с _н_и_м_и_. Роднит - и разделяет".
Бело-розовая Ближайшая снова взлетела в черное небо. Новак поднял
покрасневшие от напряженного всматривания глаза на дремавшего Сандро,
тронул его за плечо:
- Переходи в кабину, закрепись. Улетаем.
- Уже?! Нам еще полагается шесть часов работать.
- Да, уже. Мы с тобой убили живое существо. Причем, похоже, более
высокоорганизованное, чем мы, люди.
- Как?! - Сандро широко раскрыл глаза. - Неужели в "ракетке"?..
- Нет, не в "ракетке", - перебил Новак. - Не в "ракетке", а - хм, нам
бы следовало понять это раньше! - сами "ракетки" живые существа. И иных на
этой планете нет...
За стеклом иллюминатора быстро, как светлячки, ползли звезды.
Сверкали, нагромождаясь к полюсу в гористую стену, скалы. Из-за горизонта
невдалеке вылетела "ракетка" и помчалась "вниз" пологими
многокилометровыми прыжками.
- Почему "мы с тобой убили"? - глядя в сторону, неуверенно
пробормотал Сандро. - Я же не знал, что ты сделаешь это...
Новак удивленно глянул на него, но промолчал.
2
Ло Вей и Патрик просматривали смонтированную кинограмму.
...Земля на экране была такой, какой ее видят возвращающиеся из рейса
астронавты: большой шар, укутанный голубой вуалью атмосферы, сквозь нее
смутно обозначаются пестрые пятна континентов и островов в сине-сером
пространстве океана; белые нашлепки льдов на полюсах и, будто продолжение
их, белые пятнышки туч и айсбергов. Контуры материков расширялись,
наполнялись подробностями: коричневыми ветвистыми хребтами, сине-зелеными
лесными массивами, голубыми пятнами и линиями рек и озер. Горизонт
опрокинулся чашей с зыбкими туманными краями. Внизу стремительно
проносятся тонкие серые линии автострад, скопления игрушечно маленьких
зданий, желтые прямоугольники пшеничных полей, обрывающийся скалами берег
и - море, море без конца и края, в сине-зеленых бликах играющей под
солнцем воды.
Вот телеглаз мчит их по улицам Астрограда - мимо куполов и
стометровых мачт Радионавигационной станции, мимо отделанных разноцветным
пластиком жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирают новые ракеты.
Всюду люди. Они работают в ангарах, идут по улицам, спорят, играют в мяч
на площадках парка, купаются в открытых бассейнах. Рослые, хорошо
сложенные, в простых одеждах, с веселыми или сосредоточенными лицами - они
красивы. Эта красота лиц, тел, движений, осанки не была нечаянным даром
природы, щедрой к одним и немилостивой к другим, - она пришла к людям как
результат чистой, обеспеченной, одухотворенной трудом и творчеством жизни
многих поколений. Шли обнявшись девушки по краю улицы. Под темнолистым
дубом возились в песке дети.
Город кончился. Теперь Ло и Патрик мчались между скал и строений по
извилистому шоссе - к космодрому, к жерлу пятисоткилометровой
электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они снова поднялись в воздух
и сейчас видели целиком блестящую металлическую струну, натянутую между
Астроградом и высочайшей вершиной Гималаев - Джомолунгмой. Вот из жерла
пушки в разреженное темно-синее пространство алюминиевой стрелой вылетела
вереница сцепленных грузовых ракет...
Экран погас, кинограмма кончилась. Ло Вей и Патрик молча сидели в
затемненной радиорубке звездолета, боясь хоть словом спугнуть ощущение
Земли. В напряженной работе, в бесконечном потоке новых впечатлений
астронавтам некогда было думать о Земле. Они сознательно отвыкали от
мыслей о ней. Но сейчас Земля спокойно и властно позвала их-и они
почувствовали тоску... Нет, никаким кондиционированием воздуха не заменить
терпкий запах смолистой хвои и нагретых солнцем трав, никакие миллиарды
космических километров, пройденных с околосветовой скоростью, не заменят
улиц, по которым можно просто так идти - руки в карманы - и смотреть на
прохожих; никогда мудрая красота приборов и машин не вытеснит из сердца
человека расточительной, буйной и нежной, яркой и тонкой, тихой и грозной
красы земной природы.
- Эх, под дождь бы сейчас, - вздохнул Патрик. - Босиком по лужам, как
в детстве. "Дождик, дождик, пуще - расти трава гуще!"
- А на лужах от капель пузыри выскакивают, - подхватил Ло. - Веселые
такие. И лопаются...
- Ладно, хватит об этом, - сказал Патрик, сердясь на себя и на
товарища. - Готовь телемонитор. Странно, что капитан не разрешил показать
им весь наш участок неба. Осторожничает...
Пол радиорубки вдруг мягко дрогнул, будто уходя из-под ног: это
электромагнитная катапульта "Фотона" приняла разведочную ракету с Новаком
и Ридом.
- Что это они так рано? - удивился Патрик, отправляясь встречать.
Ло Вей настроил передатчик монитора на частоты "ракеток" и включил
его. То, что при просмотре длилось полчаса, в ускоренной передаче заняло
меньше минуты. Дипольные антенны "Фотона" распространили электромагнитные
лучи во все стороны планеты. Ло Вей по многим наблюдениям знал, насколько
быстрее счет времени и восприятие у существ Странной: чтобы улавливать их
видеоинформацию, приходилось применять экраны с послесвечением, затягивать
вспышки изображений на доли секунды. Он несколько раз повторил передачу
кинограммы, потом переключился на прием: не удастся ли чего-нибудь
поймать?
В радиорубке было сумеречно и покойно. Восемь телеэкранов слабо
мерцали от помех. На стене светились два циферблата: земные часы,
отсчитывавшие с учетом релятивистских поправок время Земли, и часы
звездолета.
Десять минут спустя на крайнем левом экране вспыхнуло и пропало
смутное изображение. Ло Вей насторожился, включил видеомагнитную запись.
Изображение мелькнуло снова, на этот раз яснее: двое в скафандрах около
темно-красной скалы, пикирующая на них "ракетка", потом какие-то
абстрактные мелькания. Экран погас. Немного подождав, Ло выключил запись.
Все последующее произошло ровно за те доли секунды, которые
понадобились пальцам Ло Вея, чтобы дважды перебросить рычажок видеозаписи:
сначала на "выкл." и тотчас снова на "вкл.". Естественно, что на магнитной
ленте ничего не зафиксировалось, и в событиях, которые вскоре последовали,
Ло Вей руководствовался лишь субъективным впечатлением от увиденного.
Одновременно засветились два средних экрана. Изображения
чередовались: будто двое переговаривались между собой. На левом экране
вспыхнул упрощенный, без деталей, почти символический силуэт звездолета.
На правом в ответ замелькали отрывочные кадры недавно переданной
кинограммы: застывшие волны моря, улица Астрограда, лица людей, горы,
ракеты, вылетающие из жерла электромагнитной пушки. Из-за послесвечения
экрана кадры накладывались друг на друга, изображения причудливо
переплетались. Ло Вей различал их лишь потому, что знал, что это... Второй
экран ответил несколькими непонятными символами. Первый показал звездолет
(на этот раз детально): из кормовых дюз его вылетали столбы пламени. На
втором появилось четкое изображение Астрограда и Радионавигационной
станции; вспыхнув, оно вдруг завертелось в странном вихре. Будто
скомканное, исчезло голубое небо, кучей бесформенных линий рассыпались
мачты и купола станции, дома, деревья. Но прежде чем полностью стерлись
земные очертания, через экран промчалась стайка "ракеток".
Оба экрана погасли - "диалог" двух существ окончился раньше, чем Ло
включил запись. Он недоуменно размышлял над последними вспышками
изображений. "Что это было? Накладка? А эти линии-изломы - будто трещины в
стенах домов... И "ракетки" летели как будто над Землей. Померещилось?
Или... что они имели в виду?"
Ло Вей дежурил у экранов еще несколько часов, досадуя на свою
оплошность. Но ничего больше не увидел.
3
Как ни торопился Новак, но команде необходимо было объяснить причину
преждевременного старта. Все собрались в общем зале. Антон показал осколки
"ракетки", описал свои наблюдения.
- ...Мы столкнулись с кристаллической жизнью, понимаете? Именно
столкнулись, потому что не были готовы к этой встрече. Слишком долго
держалось на Земле самодовольное убеждение, что возможна лишь наша
органическая жизнь, высшим проявлением которой являемся мы, люди; что,
если доведется встретиться с разумными существами в иных мирах, они будут
отличаться от нас лишь деталями: формой ушей или там размерами черепа...
Наиболее радикальные умы допускали, что возможна высокоорганизованная
жизнь на основе других химических элементов: германия или кремния вместо
углерода, фтора или хлора вместо кислорода. Все предшествующие экспедиции
не могли ни подкрепить, ни опровергнуть это мнение, так как не удалось
обнаружить сложные формы жизни ни на планетах солнечной системы, ни у
других звезд. И когда мы во второй раз отправились сюда, на Странную,
чтобы установить контакт с какими-то неизвестными, но, несомненно,
разумными существами, мы представляли их себе подобными! Если бы не этот
случай, то, возможно, мы и не поняли бы очевидное: эти "летательные
