забвения, вогнутую черную стену, которая замыкалась сама на себя, образуя
сферу и поглощая весь свет. Рольф в страхе закричал и отскочил назад,
чтобы спастись, зная, что он должен это сделать, чтобы спасти весь мир.
Еще не проснувшись полностью, он очутился на ногах и бросился с мечом
в руке от того места, где, завернутый в свой плащ, лежал на траве,
растянувшись во сне на мягкой земле. Озадаченный, он обнаружил, что его
вскрик прозвучал не только в мире снов; девять его товарищей по патрулю,
разбуженные им, торопливо собрались вокруг него в темноте; и другие,
где-то дальше, тоже могли услышать его вопль.
- Мне приснилось, мне приснилось, мне приснилось, - продолжал он
шептать до тех пор, пока не убедился, что остальные солдаты поняли его.
Они бормотали и ворчали, прислушиваясь к ночной тишине, пытаясь услышать
приближение какого-нибудь настороженного врага.
Наконец среди ехидных, произносимых шепотом шуток Мевик, командир
патруля, приказал седлать лошадей; они должны были перенести лагерь
примерно на километр. Это было сделано быстро, поскольку на этой пустынной
травянистой равнине все места были похожи друг на друга, а у них не было
ни палаток, ни большого груза. Затем, после того как лагерь был разбит на
новом месте, лошади снова привязаны и выставлены часовые, Мевик подошел
туда, где сидел Рольф, и присел рядом с ним.
Некоторое время ни один из них не произносил ни слова. Стояла жаркая
безлунная ночь с густой россыпью звезд, проглядывавших сквозь плавно
плывущие, едва различимые облака. В высокой траве копошились насекомые
начала лета.
Через несколько секунд Рольф прошептал:
- Это было предупреждение, я уверен.
- О чем? - голос Мевика был мягким, как обычно. - Может, мне позвать
Лофорда?
- Я могу поговорить с ним сейчас или утром. Но я очень мало могу ему
рассказать. - Сон уже рассеялся в напряженно работающей памяти. - Была
какая-то опасность, и я чувствовал, что должен действовать, чтобы
спастись. Не только из страха, но и от ощущения, что моя жизнь... имеет
значение.
Мевик кивнул, раздумывая.
- Тогда я скажу Лофорду утром. Но ты что же, собираешься подскакивать
с воплем каждый раз, когда будешь засыпать?
- Похоже, мне сейчас не до сна, - сказал Рольф. - Я лучше стану на
часы.
- Нет. Ты уже отстоял свою очередь. А теперь спи. Скоро рассвет.
Рольф пожал плечами и растянулся на земле, завернувшись в плащ и
предварительно убедившись, что оружие находится под рукой. Он смежил веки,
хотя был уверен, что больше ему не уснуть...
...на этот раз меч чудовищного демона устремился прямо к _н_е_м_у_ с
силой, способной разрубить туловище пополам. Его прыжок и вопль
контролировались сознанием не больше, чем фонтан крови из только что
полученной раны. Порывистое пробуждение снова поставило Рольфа на ноги, с
мечом в руке, с сознанием того, что он снова переполошил своих
товарищей...
Восточный солдат, реальный и осязаемый, словно трава или земля,
таился всего в трех метрах от него; его меч был занесен для разящего
удара, который должен был обратить жизнь спавшего Рольфа в прах.
Проступающий в предательских предрассветных сумерках смутным, напряженным
силуэтом, человек поднял свой клинок, чтобы отразить сильный рубящий удар
сверху, нацеленный на него Рольфом. Но парировал он его с недостаточной
силой, лицо и плечо залила кровь. Он застонал и больше ничего не успел -
следующий удар прикончил его.
Остальные члены на редкость опытного западного патруля мгновенно
вскочили, очнувшись от легкой чуткой дремы. Высокий Чап рубил направо и
налево, и воины Востока, на которых он обрушивался, валились навзничь,
словно откинутые в сторону дети. А Мевик, казалось, рубился сразу с обеих
сторон от Рольфа, и его противники падали под ударами короткого меча и
боевого топора, словно это был отрепетированный танец. Да и из Рольфа годы
опасного опыта сделали бойца лучше многих других. Едва покончив с первым
противником, он с методичной стремительностью повернулся, чтобы встретить
следующего.
Внутри его черепа блеснула белая вспышка, безболезненный, беззвучный,
оглушающий удар. В момент необычного прояснения мысли он понял, что ранен,
и с определенной отстраненностью выждал, чтобы узнать, не убит ли. Он не
чувствовал ни боли, ни слабости, но тем не менее ноги изменили ему, и он
упал.
А_р_д_н_е_х_. Он ощутил полузнакомое, неуловимое и нечеловеческое
присутствие, неожиданное и ободряющее, более сильное и личное, чем
когда-либо раньше, несомненно то же самое, которое владело им, когда он
ехал на Слоне.
Арднех, подумал он, не дай мне пасть, помоги мне подняться. Но он все
же упал, повалился лицом в высокую траву, и ноги сражающихся шаркали в ней
вокруг него. Рольф не мог пошевелиться, но его разум был ясен, и из
безмолвного и невидимого источника к нему пришло знание. Это сам Арднех
разбудил его предупреждающим сном, не дав ему погибнуть во сне, и это
Арднех только что свалил его на землю. Его оберегали от битвы ради
какой-то цели, которую он пока отчетливо не осознавал.
Нечто пугающей, первостепенной важности... но в данную секунду
кругозор Рольфа был ограничен тем, что он мог разглядеть одним глазом,
выглядывающим из травы, и нащупать левой рукой. Он ощущал, что его правая
рука по-прежнему сжимала меч, но она не подчинялась никаким сознательным
действиям.
Схватка вокруг него, казалось, продолжалась бесконечно. В густой
траве время замедлило свой бег. В своей неуловимой, бессловесной манере
Арднех заверил Рольфа, что Запад победит в этой стычке. Арднеху
требовалось множество других применений его энергии. Рольф должен был быть
предоставлен самому себе до тех пор, пока его не найдут, а это должно было
произойти достаточно скоро.
Прошел целый век или два, пока он услышал голоса своих друзей, сурово
осмотрительные. Обсуждали страшную находку: тело предательски убитого
часового. Со вторым часовым все было в порядке, с лошадьми тоже. Ноги
снова затопали ближе к Рольфу, люди окружили его и замерли.
Мягкий голос Мевика просто объявил:
- Рольф мертв.
Чьи-то руки перевернули его; когда под светлеющим уже небом появилось
его живое лицо, раздались удивленные возгласы.
Теперь, когда Рольфа перевернули, жизнь быстро возвращалась в его
члены. Он сел, покрывшись холодным потом. На поток вопросов он дал такие
пояснения, какие смог. Он и сам не слишком хорошо все понимал.
Лофорд, единственный колдун среди присутствующих, выслушал его, все
время покачивая головой, затем принялся совещаться с Мевиком. Затем Лофорд
вытащил из своей сумки с магическими принадлежностями тонкую деревянную
дощечку, состоящую из двух половинок, скрепленных вместе, как раскладная
игровая доска. Лофорд расчистил на земле небольшой ровный участок, положил
на него свою доску и принялся бросать над ней травинки, один раз, другой,
третий, чтобы узнать, в каком направлении должен двигаться патруль.
Естественно, ни одно направление не было совершенно безопасным, но Мевик
хотел воспользоваться любой доступной помощью при принятии решения.
При каждом броске выпадало одно и то же направление. Северо-запад.
Мевик, внимательно наблюдая за происходящим, нахмурился больше обычного. В
той стороне не было или не могло быть ничего, кроме тысяч километров
пустынных земель.
В ответ на вопросительный взгляд товарища Лофорд кратко сказал:
- Арднех, - затем он пробормотал слова соответствующего заклинания и
попытался еще раз.
Северо-запад.
- Север, - слово прозвучало твердо, сказанное голосом юной провидицы
Аниты, которая частенько давала советы без особой уверенности в том, что
советовала. Принц Дункан с Океанских островов, который склонился вперед,
пытаясь разобрать что-либо в невнятном бормотании, теперь откинулся на
спинку походного стула. Здесь, многими километрами западнее патруля
Мевика, рассвет еще давал о себе знать всего лишь слабым отблеском, и
поэтому в палатке горела лампа.
Девушка Анита, несмотря на свое обычное невнятное бормотание, была
самым способным оракулом, какого Дункану до сего времени удалось привлечь
на свою сторону. Она сидела на стуле напротив Дункана, за плечами у нее
стоял его главный колдун Серый; девушка дышала глубоко и замедленно, ее
глаза неотрывно смотрели куда-то поверх плеча предводителя Запада.
- Анита. - Голос Дункана был подчеркнуто сдержанным. - Почему мы
должны двигаться на север? - Карта континента, разостланная перед его
мысленным взором, не подсказывала ни одной причины, кроме, быть может,
возможности сбить с толку противника. К северу не было ничего, кроме тысяч
километров пустынных земель. Дункану казалось, что на этот раз, несмотря
на предосторожности Серого, через провидицу скорее всего действовала,
пытаясь заманить их в ловушку, какая-то враждебная сила.
Анита ответила:
- Чтобы выиграть войну. Большего я не должна тебе говорить - пока. -
Голос принадлежал самой девушке - вещь необычная для того, кто воплощал в
себе ту или иную силу; такое неожиданно холодное изъявление своих
полномочий было удивительным, какой бы ни была эта сила.
Голова Дункана поднялась.
- Ты - Арднех? - спросил он резко.
- Да, - ответила девушка, твердо глядя на него. Когда она была сама
собой, то слишком стеснялась, чтобы встретиться с ним взглядом.
Позади стула девушки высокий Серый поднял удивленные глаза, чтобы
встретиться с взглядом Дункана, затем медленно кивнул: по его мнению, это
был Арднех. На некоторое время Дункан утратил дар речи. Арднех никогда
раньше не вступал с ним в контакт, но Дункан долго размышлял, решая, как
ему следует вести себя, если такая встреча состоится, что казалось
неизбежным. Тогда он не пришел ни к какому решению, но теперь он должен
был это сделать; какую позицию должен был занять он - и, по сути, весь
народ Запада - по отношению к тому, кто называл себя Арднехом?
Внутри палатки было очень тихо. Армия расположилась в лесу, под
высокими развесистыми деревьями, чтобы рыщущие днем по окрестности
рептилии их не обнаружили. Теперь Дункан услышал, как начинают свою
дневную возню мелкие зверюшки, обитавшие в ветвях над его палаткой.
Арднех был явлением исключительным. Ни один колдун ни Запада, ни
Востока не мог понять его. Он был неуловим, но силен. Во время его схватки
с Запраносом даже горы растрескались. Это Дункан видел сам, после.
Казалось, мрачные слова, дошедшие из Старого Мира, приписываемые
некоторыми Арднеху, действительно была правдой: "Я - Арднех! Арднех - тот,
кто ездит на Слоне, кто повелевает молниями, кто разрушает крепости,
словно время, разъедающее истлевшую одежду."
Но мог ли Запад принять эту не поддающуюся определению силу в
качестве бесспорного вождя, короля и повелителя?
Дункан поднялся и направился к выходу из палатки, - молодой человек
среднего роста, с выгоревшими на солнце длинными волосами, с лицом,
которое заботы и погода сделали старше своего возраста. Выйдя наружу, он
не заметил - не осознавал этого - приветствие скорохода, который ждал
возле палатки и вскочил, готовый выполнить поручение. Лагерь, почти
безмолвный и невидимый в предутренней мгле, раскинулся перед Дунканом.
Теперь по смутному - пожеланию, приказу, можно было назвать это, как
угодно, - подразумевалось, что он повернет всю армию на север, прибегнет к
маневру, в котором, казалось, не было никакой военной необходимости. Нет,
не могло быть и мысли о том, чтобы идти на такой маневр, слепо доверяясь
