увиденного мельком, как и в случае с наложницей Абнера. Неприметные намеки
на истраченные силы, и красота, которая не могла, если только она не была
иллюзией или не была связана какой-то зловещей связью, не могла иметь
ничего общего с Империей Востока.
После стремительного отбытия Вуда Абнер начал было произносить
проклятие, затем более тщательно обдумал это (Вуд никогда не свалял бы
такого дурака, чтобы попытаться потеснить Абнера на его посту) и
отправился с краткой проверкой периметра своего маленького лагеря.
Удовлетворенный тем, что часовые достаточно бдительны, рептилии хорошо
защищены горящими факелами и никакое другое дело не требует его
сиюминутного вмешательства, он вернулся в свою палатку.
Чармиана уже вернулась на ложе. Она раскинулась среди находящихся в
беспорядке занавесок в позе наполовину сонной, наполовину чувственной,
словно красивая кошка. Ее глаза были почти закрыты, но свет от свечей
дрожал на длинных ресницах, и Абнер знал, что она следила за ним, когда он
поднес ладонь, чтобы потушить свечу.
Теперь на некоторое время констебль забыл о мире за пределами его
шатра. Вскоре, однако, у двери послышались звуки какого-то движения,
нерешительные и осторожные, но грозящие нежелательным вмешательством. Он
мог представить себе, как Безымянный или кто-то из его офицеров стоит там,
переступая с ноги на ногу, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.
Они принесли какую-то весть, но не были уверены в ее важности. Они
считали, что ее нужно донести до сведения констебля, но боялись его гнева,
который непременно обрушился бы на них, если бы потревожили его в
неподходящее время ради дела, которое оказалось бы вполне заурядным.
Может, они уберутся прочь? Но нет, теперь они в любую минуту могут
прекратить обмениваться молчаливыми знаками с часовым и попросить
разрешения войти.
Он встал, не потрудившись одеться, подошел к выходу из шатра и
недовольно спросил:
- Что там еще? Что нужно?
В шатре было темнее, чем снаружи, и Абнер заметил, что там нет
никакого часового, а только кто-то более высокий, чем Безымянный или любой
из его офицеров, такой же рослый, как сам Абнер. Абнер, насторожившийся
еще до того, как прозвучал ответ, уже отступал туда, где на перевязи у
центрального шеста шатра висел его меч.
- Моя жена, - произнес высокий пришелец тоном констатации факта и
сделал мечом выпад, который ни один человек не успел бы заметить, тем
более - увернуться от него при таком скудном освещении. Но и пришелец не
мог как следует разглядеть Абнера, и клинок всего лишь рассек ткань шатра
и расщепил ни в чем не повинное дерево.
Абнер уже держал в руке свой меч и наполнил легкие воздухом, чтобы
издать клич, который поднял бы на ноги весь лагерь, когда ночь разорвали
другие крики снаружи.
- Бегом ко мне! - прорычал констебль и рубанул, целясь в смутную
фигуру своего противника, но промахнулся, как и тот.
Теперь человек был уже внутри шатра, и внезапно мрак перестал быть
таким непроницаемым. Одна из соседних палаток вспыхнула ярким пламенем,
почти взорвалась, отбрасывая мерцающий красноватый свет на шатер
констебля. Шум снаружи тоже усилился, выдавая не просто испуг, а панику,
говоря, что на данный момент дела Востока обстоят плохо. Место Абнера было
снаружи, но дорогу ему перекрыли. Его второй выпад враг парировал с
впечатляющей быстротой и силой; человек, блокирующий выход, действительно
не собирался с готовностью отступить в сторону. Враг, в свою очередь,
яростно рубанул по ногам Абнера - удар, который бы начисто отсек одну из
них, если бы достиг цели; Абнер отбросил полуоформившуюся мысль
повернуться и прорубить себе выход сквозь стенку палатки. В ту же секунду,
как он повернулся бы спиной к своему противнику, он превратился бы в
покойника.
- Чармиана, - позвал Абнер тихо в момент передышки между
стремительными движениями рук. Следующие слова, которые он собирался
произнести, были "ударь его сзади", но прежде чем он успел их вымолвить,
что-то предупредило его о нацеленном ему в голову сзади тонкой девичьей
рукой предательском ударе чем-то твердым и тяжелым. Абнер начал
поворачиваться, чтобы защититься от удара, понял, что меч достанет его,
если он сделает это, и попытался броситься на пол и откатиться в сторону,
чтобы не быть между врагами. Когда меч вонзился ему между ребер, он еще
успел удивиться, как это он мог думать, что Восток, чьей сутью было
предательство, вообще способен выстоять.
Мчась вровень с верхушками деревьев на север, Вуд позволил себе
немного помечтать о славе. Если бы он смог вернуться к императору с камнем
и лично сокрушив Арднеха, некоторые основные члены императорского совета
могли бы рассудить, что Вуд был бы лучшим императором, чем Оминор...
Эти мысли были на редкость приятны, но это был запретный плод до тех
пор, пока приближающаяся битва с Арднехом не была выиграна.
Для Вуда нетрудно было мысленно проникнуть туда, где отдыхали
беглецы. Они находились в какой-то пещере, и вокруг них ощущалось
присутствие Арднеха. Вуд смог разглядеть, как добраться до них. Однако
действительно добраться до них - это было совсем другое дело. Не успел он
повернуть своего скакуна в их сторону, как ветер ударил ему в лицо. Ветер
быстро превратился в ревущий ураган, и Вуд сразу понял, что его мощь
определялась не просто природой. Ураган обрушивался на демона-грифона и
пытался развернуть его обратно. Вуд пришпорил своего коня. Скакун фыркнул
пламенем и упрямо полетел. Затем налетел порыв ветра непреодолимой силы.
Демонический скакун был остановлен в своем воздушном галопе, отброшен
назад, словно летящий по воле ветра лист, скользя и хватаясь лапами за
разметанные обрывки облаков. Психическая энергия, основа колдовства,
исходила от твердыни Арднеха с неистовством, которое не уступало
возмущениям воздуха.
Даже понукаемый угрозами и проклятиями Вуда, грифон совершенно не мог
двигаться вперед, и вскоре колдун был вынужден позволить ему повернуть
обратно и лететь впереди надвигающегося вихря. Большинство наблюдателей
решило бы, что его положение действительно плачевно, но Вуд был не слишком
озабочен. Он ожидал со стороны Арднеха больших подвохов, чем этот. Ветер
мгновенно относил его назад, но при движении с ним вместе не должно было
возникнуть никаких проблем.
Бормоча слова, которые порывы ветра, казалось, незаконченными срывали
с его губ, Вуд призвал себе на помощь другие силы. Из самых странных мест
на земле и под землей призвал он пеструю компанию отребья демонов, самые
большие силы, какие он мог собрать за несколько мгновений в данном месте.
Арднех должен был пасть перед этой шайкой, если бы отважился и рискнул
вступить с ними в схватку. Если бы Арднех не пожелал сражаться, он
вынужден был бы отступить и покинуть тех двоих, которых защищал.
Ветер медленно затих, когда Вуд перестал противиться ему. Теперь,
когда войско его опальных демонов, гримасничая и каркая, словно сонмище
гигантских рептилий, полностью собралось и закружилось во мраке вокруг
Вуда на самых разнообразных крыльях, он направил своего коня по широкому
кругу и снова устремился на север.
Заслон демонических сил окружал теперь Вуда, и его конь сперва
выдержал натиск ветра, когда Арднех попытался снова повернуть их обратно.
Словно какой-то снаряд Старого Мира, клубок сил Востока, который Вуд
образовал вокруг себя, прокладывал себе путь в урагане. Но теперь ветер
набрал новую силу, и черные тучи, клубившиеся в нем, ударили по заслону
демонов, словно гигантские кулаки. Из наносящих удар кулаков Арднеха
полыхнули молнии. Как и ветер, молнии были заряжены энергией, далеко
превосходящей обычные природные явления, и каждый разряд был нацелен
весьма точно. Некоторые из них обрушились на демонов, окружающих Вуда, а
некоторые предназначались ему самому. Требовалась вся его смекалка, чтобы
распознать нацеленные в него молнии еще в зародыше и рассеять, истощить их
энергию прежде, чем они ударят - и станут слишком стремительными, чтобы он
мог остановить их.
Среди сонма воинов, призванных Вудом, были и достаточно проворные для
того, чтобы отразить нацеленные в них молнии. Не то чтобы эти молнии могли
их убить, поскольку все жизни демонов были надежно укрыты в иных местах.
Но рой стрел Арднеха обрушился на них слишком стремительно, был слишком
густым и болезненным, увечащим, обжигающим, нестерпимым.
Заслон демонов был прорван и сломлен, и еще раз могучий конь Вуда был
подхвачен воздушным вихрем Арднеха и отброшен назад. Грифон пролетел по
ветру около двадцати километров прежде, чем ураган затих настолько, чтобы
Вуд смог еще раз собрать вокруг себя своих демонических спутников.
Избитые, полуоглушенные, они явились, чудовищно гримасничая, сжимая свою
физическую оболочку, как только могли, чтобы сделаться как можно менее
заметной мишенью для его ожидаемого гнева. Словами, в которых была
заключена ужасающая сила, колдун вновь послал их вперед, на север. На этот
раз сам он остался медленно кружить на своем грифоне здесь, где было более
безопасно; стараясь обдумать, прочувствовать обстановку впереди, стараясь
понять.
При помощи своего искусства он увидел, как его демоны летят на север
за клочьями несущегося тумана, который разделял их. Теперь Арднех встретил
их единственной молнией, похожей на огромный клинок; она обратилась в
ярчайшую вспышку, перекрывающей весь энергетический спектр, в котором у
демонов имелась полуматериальная составляющая.
И вот уже снова войско Вуда, охваченное страхом и болью, отброшено
назад. Теперь наконец они обнаружили, что столкнулись с врагом более
ужасным, чем Вуд, и как колдун ни проклинал их, как ни грозил, они ни за
что не направились бы на север снова. Он прибег к еще более страшным
проклятиям и загнал своих дрожащих вассалов в тайные темницы, чтобы они
оставались там до тех пор, пока снова не понадобятся. Теперь, однако, Вуд
был спокоен, несмотря на все свои проклятия и кары. Ярость его улеглась.
Он понял, что еще толика усилий, приложенных его демонами, все равно
ничего не дала бы; им просто было не под силу устоять перед Арднехом.
Как мог Вуд так чудовищно недооценивать силу своего врага? Не удалось
ли Арднеху недавно чудовищно пополнить свою энергию?
Арднех был не просто достаточно силен, чтобы справиться с ними. Самым
обескураживающим было открытие, что эта непробиваемая оборона почти не
поглощала внимания Арднеха. Наблюдая за последним разгромом своего войска
демонов, Вуд впервые смог - или ему дозволили - прочувствовать масштаб
влияния Арднеха по всему миру. Арднех обрел такую силу недавно, понял Вуд,
иначе Восток давно бы уже проиграл войну вместо того, чтобы воображать
себя на пороге победы.
Арднех явился перед мысленным взором Вуда в образе высокого мощного
человека, шагающего среди своры дворняг, которые, тщетно кусаясь и рыча,
вертелись у него под ногами. Пес по кличке Вуд удостоился ровно столько
внимания, сколько требовалось, чтобы отшвырнуть его прочь; между тем
основное внимание Арднеха было направлено куда-то в другое место; куда-то,
куда не могло проникнуть видение-восприятие Вуда.
Ложь, сказал себе Вуд и почувствовал некоторое облегчение; ложь.
Иллюзия, внушаемая ему, чтобы смутить и ослабить его. Но доказать себе,
что это ложь, колдун никак не мог. Если уж с ним мог быть проделан
подобный фокус, а он не мог даже определить, было ли это фокусом, то
