случае пистолет в руках чародея Лаптя для странной гостьи чародея Смороды
угрозой не является. Да еще и Смирный за стеклянной стеной... Впрочем, о
Смирном гостья не догадывается. Вернее, не должна бы догадываться... И
тогда Свет решился:
- Я благодарен вам, брат Буня, за то, что вы защищали меня от
ничтожеств, целящихся в мой Талант электроновыми установками. Однако моя
благодарность не настолько велика, чтобы позволить вам уйти от закона.
- Что ж, - Буня вздохнул. - Значит, вы становитесь врагом всех
волшебников планеты. А с врагами разговаривать гораздо проще, чем с
друзьями. Раз вы знаете, что я убил человека, стало быть понимаете, что я
способен и на повторное убийство. Но сначала вы мне скажете, кто видел
меня на том перекрестке.
Свет помотал головой: ему стало интересно, в самом ли деле Буня
способен его убить или блефует.
- Скажете, - повторил Буня и навел пистолет на Веру. - Скажете. Иначе
ее смерть будет на вашей совести.
После сегодняшних событий Свет больше уже не сомневался, что его
гостья - несмотря на все свои причуды - является волшебницей. Жаль только,
он не знает ее возможностей. Уж двоим-то приличным волшебникам можно
справиться и с пистолетом. Если действовать синхронно...
Как оказалось, Веру не интересовало, блефует Буня или он в самом деле
способен ее убить. Не размышляла она и о возможностях Света: способен ли
он в подобной ситуации на какое-либо заклинание? Ведь Серебряное Кольцо у
него имелось... Впрочем, она не творила и своих заклинаний. Она попросту
вскинула вверх десницу.
Но Буня после этого выронил пистолет.
Все дальнейшее для Света происходило словно во сне.
"Поднимите пистолет", - сказала Вера, и Свет поднял пистолет.
"Пойдемте в кабинет", - сказала Вера, и Свет с Буней сопроводили ее в
кабинет. "Давайте перо и бумагу", - сказала Вера, и Свет подал ей искомое.
"Пишите", - сказала она Буне, и Буня принялся водить пером по бумаге.
"Позовите своего второго гостя", - сказала Вера Свету, и Свет позвал
такого же словно бы пребывающего во сне Буривоя Смирного. "Прочтите", -
сказала она сыскнику, и тот прочел написанное своим начальником. "Мы с
чародеем Светом вас проводим", - сказала она работникам министерства
безопасности, и все четверо вышли из кабинета, спустились вниз по
лестнице, проследовали мимо трапезной, откуда уже доносились праздничные
песнопения. Тут Вера сказала Буне и Буривою: "Ступайте с миром!" - и они
вышли на набережную, к ждущему Буню экипажу. А Свет с Верой вернулись в
гостевую. И только тут Свет словно бы проснулся.
- Что мы наделали?! - воскликнул он. - Квалификация чародея Лаптя
такова, что он без оружия справится и с сыскником, и с его пистолетом.
Надо их догнать!
- Не надо, - мягко возразила Вера и улыбнулась.
Села на кушетку, закинула ногу на ногу и уже знакомым всепрощающим
взглядом посмотрела на Света. Тогда он бросился в кресло. И сказал:
- А теперь я жду от вас объяснений.
Вера вновь улыбнулась, и Свет поймал себя на том, что уже привык к ее
улыбкам. Словно бы улыбающаяся волшебница не представляет из себя ничего
особенного...
- Все очень просто, чародей, - с улыбкой сказала не представляющая из
себя ничего особенного волшебница. - Дело в том, что я - Додола.
Забава сидела за праздничным столом равнодушная, как снежная баба в
лютом. Водки она не пила, но пьяное оживление празднующих домашних не
вызывало у нее ни удивления, ни осуждения. Она видела, как дядя Берендей
то входил, то выходил из трапезной, но ей и в голову не приходило, что в
доме происходит что-то неожиданное. Даже если чародей сейчас в гостевой у
Веры, так ли это неожиданно? И почему это должно волновать ее, Забаву?
Однажды, правда, ее сердца коснулась некая тревожная тень, и она
встрепенулась. Но, кроме хозяина и гостьи, все остальные сидели за столом.
Даже дядя Берендей. Да и тревога тут же исчезла, словно растаяла под
лучами праздничного солнца. И Забава вновь впала в оцепенение.
Если гостья рассчитывала, что хозяин после ее сообщения вывалится из
кресла, то она катастрофически ошиблась. Свет из кресла не вывалился. Но
не потому, что крепко держался за подлокотники, а потому, что не поверил.
- Да-да, - сказала Вера. - Вы не ослышались. Я - Додола, богиня
семьи, добродетельная супруга воинственного Перуна. - Слово
"добродетельная" она произнесла со странной интонацией. Как будто не
понимала его смысла.
Свет поджал губы:
- Извините, моя сударыня, но вашему покорному слуге хотелось бы иметь
доказательства.
Карие глаза гостьи запламенели неудовольствием.
- По-моему, происшедшие несколько минут назад события явно доказывают
мою правдивость. Вряд ли кому-либо, помимо богов, удастся превратить трех
жестоких мужчин, к тому же владеющих основами колдовства, в послушных
овечек!
Основами колдовства!.. Свет крякнул. Если эта девица и не богиня, то
в нахальстве ей не откажешь. Ишь высказалась - основами колдовства!.. И
это про двоих чародеев высшей квалификации, один из которых сумел
сделаться блестяще-бесследным убийцей, а другой с неменьшим блеском сумел
разобраться в преступлении первого!
Впрочем, Свету ничего не оставалось как согласиться - определенная
правда в ее словах была. И пусть сидящая перед ним девица не была богиней,
но уж колдуньей-то - причем уровня, которым стоило бы восхититься и
Кудеснику, - являлась точно.
- По-прежнему вижу недоверие в глазах ваших, чародей, - сказала
певучим голосом гостья. - Как вы все похожи на вашего господина! Я имею в
виду своего братца Семаргла. Воистину яблочко от яблоньки... Вы хотите,
чтобы в доказательство своей правдивости я разрушила полгорода?
- Не хочу, - сказал Свет.
- Так может, в качестве доказательства вы воспримете смерть?
- Если мою, то это бессмысленно, - сказал Свет. - Некому будет
сделать вывод о вашей правдивости.
Вера снова сверкнула глазами. В голосе ее зазвучала привычная
хрипотца:
- Вы полагаете, я нуждаюсь в ваших выводах?
- Полагаю, не нуждаетесь. Зато в них нуждаюсь я. - Свет развел
руками. - Вы не обижайтесь. Вы поставьте себя на мое место. О богах я
слышал лишь в былинах да проповедях волхвов. Согласитесь, моему привыкшему
к логике уму непросто поверить в их существование.
Гостья некоторое время смотрела на хозяина в упор, потом вдруг
улыбнулась:
- Ну хорошо, обратимся к вашей любимой логике. Скажите-ка мне... Вам
не кажется, что в общении со мной вы вели себя не слишком обычно? С любой
женщиной вы бы себя так не вели.
- Н-ну... - Свет поморщился. - Я действительно веду себя с женщинами
по-другому. Но ведь в данном случае я выполнял определенное служебное
задание.
- Выполняли?! - Гостья громко фыркнула. - А вы вспомните-ка, сколь
хорошо вы его выполняли! По-моему, вы готовы были заниматься чем угодно,
но только не мной. - Она погрозила ему перстом. - Вы вспомните, вспомните!
Свет задумался, вспоминая. Но ничего хорошего ему это воспоминание не
принесло. Теперь он и сам заметил, что его так называемая работа с
подозрительной паломницей подчинялась чему угодно, но только не логике.
Ведь, собственно говоря, определить, есть в ней Зло и способна ли она
стать второй матерью Ясной, он мог и побыстрее. Однако почему-то тянул с
выполнением задания, уверял себя, что ему не хочется снова заниматься
прощупыванием подозрительных паломников. И только в последние дни
зашевелился. Впрочем, без особенного энтузиазма. Да, тут в словах этой
девицы что-то есть...
- А теперь вспомните поведение вашей бедной, влюбленной в вас
служанки. Да она должна была бы бросаться на меня от ревности. Ведь я
влюбила вас в себя, и вы...
Вот тут Свет и в самом деле чуть не вывалился из кресла.
- Вы?! - задохнулся он. - Влюбили?! - И переведя дух, фыркнул: -
Какая, право, чушь!
- Нет, не чушь! - Она еще раз погрозила ему перстом. - Иначе с какой
стати вы так отбрили своего старого приятеля, когда я пожелала заняться с
ним любовью?! Ведь он же на всю жизнь мог остаться импотентом. - Она вновь
улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла ехидненькая и мерзкая: не улыбка -
улыбочка! - Вот так же мой Перун мог бы поступить с вашим Семарглом, если
бы хоть раз поймал его.
Свет снова задохнулся. О Свароже, да неужели то, что он почувствовал
в тот момент, и есть эта их пресловутая любовь?! Да чушь же! Ничего он в
тот момент не чувствовал, кроме возмущения и злобы. Или в злобе и
проявляется любовь волшебника?
- А вы вспомните, как вы разговаривали со мной. То вы мычали и
мямлили, то старались задеть меня. Спросите любую женщину... да хоть жену
вашего эконома... И она вам скажет, что именно так ведут себя влюбленные
мальчишки.
Свет возмущенно хрюкнул:
- Тоже мне, нашли мальчишку!
Гостья вдруг встала, подошла к нему, положила ему ладонь на голову.
- Милый мой, да в любви вы и есть мальчишка. Самый настоящий
мальчишка. Вы же понятия не имеете, что нужно женщине. Не приведи вам
остаться наедине с вашей Забавой - вы ее фундаментально разочаруете!
Этого Свет не выдержал. Он сбросил со своей макушки ее ладонь. Он
встал и величественно выпрямился. Он - тоном волхва-проповедника -
продекламировал:
- Уважаемая моя лжебогиня! Вы даже не представляете, какую вы чушь
несете! С какой стати я должен оказаться наедине с Забавой! С какой стати
я мог влюбиться в вас! Да если бы я влюбился - неважно в кого, - Семаргл
мгновенно лишил бы меня Таланта!..
- Однако он не лишил Таланта вашу мать Ясну, - прервала его проповедь
лжебогиня.
- Вы знаете мать Ясну? - поразился Свет.
- Конечно. Я знаю всех, кого знаете вы. Было бы странно, если бы
оказалось иначе.
- Тогда вы должны знать Репню Бондаря и Буню Лаптя.
- Разумеется. Репня - тот самый мужчина, которого вы чуть не сделали
импотентом. А Лапоть убил ученого.
Неверие Света вдруг заколебалось: столь осведомленная колдунья была
бы известна всей Словении.
- А что касается вашей любви ко мне... Семаргл лишил бы вас Таланта,
если бы вы влюбились в простую женщину. Но вы влюбились в богиню, а это
совсем-совсем другое дело!
Она смотрела на него тем самым - мудрым, грустным и всепрощающим -
взглядом, и взгляд этот добил Света. Ему вдруг стало ясно, что только у
богини и должен быть подобный взгляд. Не зря же такие глаза иконописцы
изображают на лице Иисуса Христа!.. И не зря же он, Свет, хотел, чтобы
такие глаза были у его Кристы в "Новом приишествии"!
- Милый мой волшебник, - продолжала Вера-Додола. - Я потому и явилась
на Землю. Грядет новая эпоха, и в эпоху эту уже не выжить людям, не
умеющим любить. Какой для вас будет жизнь, если ваш Талант сделается
невостребованным? А это может произойти - вы сами присутствовали при
эксперименте, родившем новое время. Я должна научить волшебников любить
простых женщин. И первым будет кандидат в новые Кудесники. Ведь в случае с
ним половина дела уже сделана - его любят.
- Вы думаете, - трепыхнулся еще раз Свет, - что я влюблюсь в Забаву?
- Я не думаю, - сказала Додола. - Я знаю. Так же, как знаю, что
колдун, бросивший вызов новой эпохе, не доживет и до завтра. Потому я и
позволила уйти вашим гостям. Своей смертью чародей Лапоть искупит
совершенное им преступление.
- Так надо же... - Свет вскочил, но Додола снова положила ему ладонь
на макушку:
- Не надо.
И он понял: она права. И в самом деле не надо. Потому что прямых улик
