- А по-моему, это обычный микро-калькулятор, - посмотрел он на меня так,
словно и сам поверил в мою психическую ненормальность.
Я не стал спорить: к чему мне доказывать, что я замаскировал компьютер
под калькулятор?
- Почему присоска со шнуром? - продолжал допытываться он.
- Что? Что с чем?
- Шнур с присоской, - поправился он. - Зачем?
- Присоединять к голове.
Следователь прилепил присоску себе ко лбу.
- Для чего? - продолжал он допрос.
- Чтобы подключиться к записывателю мыслей.
- У вас во лбу записыватель мыслей?
- Не во лбу, а над левым ухом.
Он оторвал присоску от лба и приставил к волосам - она упала.
- Не держится, - констатировал он. - И давно у вас эта фантазия?
Ха-ха, все верно: раз присоска на его голове не держится, значит ЗМ в
моей голове - фантазия!
- С тех пор, как я стал писать в уме книги, - признался я. - Что вижу, о
том и пишу.
- Хм... Но вы по своей службе сталкиваетесь с секретными сведениями. Вы
что же, доверяете этому "записывателю" государственные тайны?
- Я зашифровываю информацию.
- Интересно, как это работает... Давайте проверим. Что вы видите? - он
показал мне палец. - Только честно!
Я выключил ЗМ и честно сказал ему, что я вижу.
- Ответ верный... Но вы не зашифровали его! - сказал он.
- Вы просили ответить честно, поэтому я не мог зашифровать. Любой шифр -
это попытка скрыть правду. Я дал вам правдивый ответ, но отключил при
этом записыватель, чтобы не нарушить конспирацию.
- Как вы докажете, что выключили записыватель?
- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что вы не верите в
то, что он у меня есть.
Следователь озадаченно помолчал.
- Вернемся к вашей болезни, - вдумчиво сказал он. - Расскажите о своей
мании преследования.
- Я о ней ничего не знаю, - признался я. - Меня никто не преследует,
кроме вас.
- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.
Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие отрицает
существование Морта, то формально меня не в чем обвинить, кроме
хулиганской выходки с Чузом, за которую никто меня всерьез наказывать не
будет. Однако пусть меня продержат под арестом хотя бы несколько дней,
тогда я смогу оправдать невыполнение приказа тем, что мне помешала
контрразведка. Надо следователю бросить кость, чтобы он в меня опять
вцепился, но не очень сильно...
- Морт замучил моего любимого дядю, - я попытался выдавить из себя
слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.
- Дядю? - скривился он в раздраженной улыбке.
- Да, моего любимого дядюшку.
- Откуда вам это известно?
Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не нравилось, что
я над ним издеваюсь.
- От своей любимой тетушки, - подмигнул я ему.
- Прекратите валять дурака! - взорвался он, наконец-то выкатывая из-под
век свои застоявшиеся шары.
- Я вас не валял, - рассмеялся я ему в лицо.
На него вдруг нашел нервный приступ - он затряс во все стороны головой и
гортанно заорал, срывая голос:
- Живьем закопаю!!!
На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.
- И кто из нас сумасшедший? - пожал я плечами, когда меня выводили.
"Наконец-то я высплюсь!" - радовался я по дороге в камеру. Когда меня
заперли в "одиночку", я вгляделся в полутьму: нары, естественно, были
подняты и заперты на замок. Но не на того напали! Я позвал надзирателя и
потребовал немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять
части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с заключенными.
Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он слышал об этом впервые.
- Ну, что стоишь, дружок? - спросил я.
Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно подтянулся, как перед
начальством.
- Я доложу о вашей просьбе, - сказал он.
- И незамедлительно! - наставил я его.
Сидеть было не на чем, стоять - тоскливо. Я стал мерять шагами камеру,
стараясь ни о чем не думать: раз-два-три-чертыре-поворот...
раз-два-три-четыре-пять-поворот... раз-два-три-четыре-поворот...
Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не говоря, отпер
нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя самым счастливым человеком
на Земмле: что может быть слаще спокойного сна после двух бессонных
ночей! Тотчас, с ходу, мне стал сниться радужный сон...
Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней зелени и
душистых цветах акации. Только что прошел дождь, воздух свеж и напоен
мягким вечерним солнцем. Я не один, а в радостно-возбужденной компании.
Мы пьем чай с сушками и обсуждаем какие-то события. Я еще не понял,
какие именно, но уже ясно, что раньше эти события нам казались
страшными, а теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я
поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички: Лана,
Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...
- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня ужасно зачесалась
макушка, - вспоминает Главный, - но я не мог почесаться: я боялся, что
он решит, будто я чем-то озадачен!
Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле показалось это
смешным, особенно когда я вспомнил серьезное лицо Главного в тот момент.
- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт грозился меня
пристрелить в тундре! - хохочет Чуз.
- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели! - озорно
подмигивает мне Лана.
- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, - с улыбкой вздыхает
Лина.
- О, вспомнила, - говорит референтка чуть смущенно. - Я лежу в игре на
нарах, и вдруг будто кто-то в меня вселяется... Это было так неожиданно,
так волнующе...
- А ты чего, Морт, молчишь? - Лана кидает в Игора куском разломанной
сушки.
- Сами вы "морты"! - Игор от смеха прыскает чаем.
- Послушайте, вот самая прикольная история! - подскакивает от нетерпения
включиться в беседу Следователь. - Я ему говорю: "не валяйте дурака", а
он мне: "я вас не валяю!"
Раздался дружный хохот.
- А что было потом? - спросила с интересом Лина, когда все отсмеялись.
- Да, что было дальше? - с интересом уставились на меня все.
- Дальше? - задумался я. - Дальше было вот что...
Я начал вспоминать - и проснулся... В первое мгновение я был по-прежнему
в благодушном настроении, но очень быстро вернулся от розовых грез к
серой действительности, переступив порог между сном и реальностью. Когда
я припомнил свой сон в подробностях, то отметил про себя, что у всех
участвовавших в нем людей были не такие лица, как на самом деле: это
были как бы не сами люди, а артисты, исполнявшие их роли. Интересно,
какое лицо было у меня самого во сне? Такое же или другое? Теперь я
этого никогда не узнаю...
А все же жаль, что жизнь - не театр! Как бы было хорошо, если бы в этот
самый момент послышался голос режиссера: "Стоп! На сегодня хватит,
репетиция окончена!" Я бы тогда встал с нар и вышел бы из камеры на
сцену в том месте, где сейчас стена, потом спрыгнул бы в зал, мы с
режиссером и следователем вышли бы из театра и пошли пить пиво в
ближайший кабак. После второй кружки я бы извинился и поехал домой,
потому что меня ждала бы к ужину жена, исполняющая, кстати, в спектакле
роль Лины... Или Ланы? По сути неважно: главное, она моя жена и мы друг
друга любим, а кого она играет в театре... какое это имеет значение для
наших реальных отношений? И все это происходило бы в добрые старые
времена, когда люди еще не знали, что такое вечная жизнь, и безропотно
встречали смерть в конце своих дней, считая ее неизбежным, естественным
и правомерным явлением...
Мои мечтания были неожиданно прерваны лязгом ключей в двери. Меня вывели
из камеры и привели в тот же кабинет к тому же следователю. С виду он
был спокоен, но на меня смотреть избегал... Боялся разнервничаться?
- Подпишите, - он протянул мне бумагу.
Это было официальное предупреждение о том, что в случае повторения
хулиганский действий на почве психического заболевания будет рассмотрен
вопрос о моем принудительном лечении.
- И кто вынес это постановление? - спросил я. - Какой суд?
- Для этого не надо суда, - сказал он, с неприязнью отворачиваясь в
сторону. - Достаточно административного решения. Такое предупреждение я
могу выносить единолично как лицо, уполномоченное правительством. Но
вопрос о направлении на лечение будет решать суд.
- Да здравствует наша славная демократия! - провозгласил я. - Разрешите
ручку?
Я взял у него золоченое чернильное перо и поставил подпись: "Вольт
Стеб". Этот болван ничего не заметил!
- Теперь два слова на прощание, - сказал он, приобщив предупреждение к
делу. - Если ты, сволочь, еще раз мне попадешься, я собственноручно
сделаю тебе лоботомию без наркоза. У меня есть специальное зубило и
молоточек. Тюк... Тюк-тюк-тюк-тюк...
Он увлекся своими мыслями, и лицо его прояснилось.
- Может, лучше пивка выпьем? - рассмеялся я.
- Что? - не понял он.
- Да нет, ничего. Это я так, о своем. Кстати... покрышки мне заменили?
- Какие еще покрышки? - снова помнрачнел он.
- Простреленные. Мотоцикл, между прочим, не мой, а казенный. Директор
выдал.
- Сегодня мастерская уже закрыта. Приезжайте завтра. Я распоряжусь пока
выдать в ваше пользование служебный автомобиль. Зайдете в гараж.
- Вот это разговор! - похвалил я его. - Ну, пока! Может, еще свидимся...
От моей заключительной фразы беднягу всего перекосило.
На выходе мне вернули вещи: портупею с пистолетом, мини-компьютер и
часы. Я бросил взгляд на циферблат: стрелки вытянулись по стойке
"смирно" на полдвенадцатого. На выполнение приказа оставалось два
часа... Я получил в гараже автомобиль и отправился к Игору. Разумеется,
я не буду его убивать, но мне нужно хотя бы поговорить с ним. Тем более,
что мы можем больше не увидиться...
Я достал телефон и набрал номер, в трубке послышался бодрый голос Игора.
- Не спишь? - спросил я на всякий случай.
- Нет, но собираюсь.
- Мне нужно срочно поговорить с тобой. Одевайся и выходи из дома, я
заберу тебя.
- Хорошо, - тотчас ответил он коротко.
Когда я подъехал к его дому и он сел в машину, я заметил, как в
полуосвещенном окне спальни колыхнулась штора: видимо, Лина наблюдала за
нами... Волновалась за Игора? Чуяла сердцем что-то недоброе?
Молча мы выехали в тундру, вышли из машины и отошли на недосягаемое для
микрофонов расстояние.
- Дело серьезное... - не зная как начать, я выдавил из себя дурацкую
банальную фразу.
- Подожди! - сказал Игор.
Он стоял с поднятой головой и смотрел в ночное небо, сплошь усыпанное
крупными яркими звездами. Я присоединился к нему. Там мы простояли минут
десять, пока не затекли шеи.
- Теперь говори, - сказал он умиротворенно.
Мои мозги неожиданно прояснились.
- Главный приказал мне убить доктора Морта, - сказал я.
- Ты считаешь, что это я? - без волнения спросил Игор.
- Да.
- Тебе сказал об этом Смат Чуз?
- Откуда тебе это известно? - несколько удивился я.
- Как только ты прибыл сюда, я стал кое о чем догадываться, - сказал он.
- О чем именно?
- Я расскажу тебе все по порядку. "Доктор Морт" - это не один человек, а
трое. В том числе и я.
- Трое? - мое удивление еще больше возросло.
- Да. "Морт" - это название секретного проекта. О нем ходят разные
нехорошие слухи, но уверяю тебя, что если мы и ставили какие-то опыты,
то только на себе. Львиная доля работы - рутинный сбор анализов, их
изучение и обработка.
- "Рутинный"? - не поверил я. - Но почему тогда проект засекречен?
- По той простой причине, что правительство не хочет предавать огласке
полученные результаты. Оно боится паники среди населения.
- Что же это за страшная истина, которую скрывают от народа? - спросил я
с некоторым сарказмом.
- Ты действительно хочешь знать это?
- Да, - серьезно ответил я.
- Вечности не существует, - сказал он.
- То есть как?! - невольно опешил я, не ожидая от Игора опровержения
самых очевидных истин.
- Очень просто. На Земмле нет ни одного вечного человека. Примерно год
назад самые старые "вечные" люди начали умирать. Сначала умерших своей
