женцы отправились к себе в казармы.
В тот же день картина совершенно изменилась. В казармы явились агита-
торы, и к вечеру все офицеры были арестованы, подверглись всевозможным
издевательствам и, как потом мне рассказывали, к ним в комнату ворвались
окончательно распропагандированные, обезумевшие и вооруженные до зубов
их же солдаты, обезоружили офицеров, хватали их и тащили для немедленной
расправы во двор казарм.
Ктоѕто догадался крикнуть: "Товарищи, тащите их в Думу - там разбе-
рут".
Этот призыв спас несчастных. Всех офицеров, как они были, без шине-
лей, без фуражек, гурьбой, по морозу и снегу, гнали в Думу. Их втащили в
Екатерининский зал. Возбуждение росло с каждой минутой. Уже раздавались
крики: "Бей изменников, бей предателей".
Случайно увидев эту картину, я понял, что спасти положение может
только Михаил Владимирович. Я бросился к нему.
Через несколько минут в зале появилась могучая фигура Председателя Г.
Думы.
Воцарилась тишина. Громовым голосом он приказал немедленно освободить
офицеров и вернуть им оружие, а затем, обратившись к солдатам, громил их
и в конце концов выгнал обратно в казармы. В полном порядке солдаты,
молча, покинули помещение Думы. После этого случая в батальоне надолго
воцарился относительный порядок.
Офицеры со слезами на глазах благодарили Михаила Владимировича за
спасение и просили разрешения на эту ночь остаться в Думе. Они говорили,
что только за спиной ее Председателя они чувствуют себя вне опасности.
Не одну тысячу жизней спас Михаил Владимирович, за то и отблагодарили
они его впоследствии, забыв, как в свое время целовали ему руки.
Громадный кабинет Председателя Г. Думы был переполнен и ночь и день
людьми, искавшими спасения. В большинстве случаев это были видные воен-
ные и сановники, бросившие все и бежавшие от опасности, которая им и не
угрожала. Здесь они чувствовали себя как за каменной стеной.
Помню, как сейчас, видную фигуру начальника военноѕавтомобильной час-
ти генерала Секретева. Этот почтенный генерал, пользовавшийся в свое
время, благодаря Распутину, большим влиянием, где только мог, всегда
старался выказать свое пренеѕбрежение Председателю Г. Думы. Теперь он
сюда прибыл одним из первых и с разрешения Михаила Владимировича без
зазрения совести расположился в его кабинете, как у себя дома.
Какѕто увидев меня, он обратился со следующими словами:
"Если не ошибаюсь, я имею честь говорить с секретарем Председателя
Думы?" Я поклонился.
"Не откажите в любезности доложить его превосходительству, что я умо-
ляю его дать мне возможность работать на общее святое дело, хотя бы в
роли писца. Я ведь канцелярию хорошо знаю."
5
Гадко вспомнить. Я посоветовал генералу лучше вернуться в свою часть,
где наверное он гораздо нужнее и полезнее, чем в Думе.
Мы расстались, а генерал вновь вернулся в "свой" кабинет.
В эти первые дни, вообще, не было отбоя от предложений своих услуг со
стороны людей, занимавших видное положение до переворота, а в Думу шли
работать все, начиная с рабочих и кончая сановниками.
Помню, по телефону из дворца великого князя Константина Константино-
вича ко мне обратились два его сына и просили передать Предѕседателю Г.
Думы, что они не могут в такое время ничего не делать и предлагали себя
в распоряжение его превосходительства.
Я доложил об этом Михаилу Владимировичу, который приказал благодарить
молодых князей, но вместе с тем убедительно просить их сидеть во дворце
и никуда не выходить.
Помню последний доклад Михаила Владимировича Государю. Тучи на поли-
тическом горизонте сгущались все более и более. Какаяѕто невидимая рука
старательно разрушала все, что с таким неимоверным трудом созидалось
немногими благомыслящими людьми, стоявшими на страже интересов госу-
дарства. Положение становилось невыносимым.
Михаил Владимирович решил снова ехать к Государю и еще раз попытаться
открыть ему весь ужас создавшегося положения. Аудиенция была получена, и
Михаил Владимирович уехал.
По обыкновению я выехал на вокзал встретить его по возвращении из
Царского Села. Подошел поезд. Из вагона в придворном мундире вышел Миха-
ил Владимирович.
По его лицу и фигуре я без слов понял, что мало хорошего он привез с
собой.
Проходя молча по перрону, мы встретили начальника станции, который
низко поклонился. "Здравствуйте", - любезно ответил Михаил Владимирович,
а затем, обратившись ко мне, заметил:
"Вот человек и не подозревает, что видит меня в этом наряде последний
раз." Мы сели в автомобиль. На мой вопрос, что означают его поѕследние
слова, Михаил Владимирович мне ответил:
"Я сегодня сказал Государю, что я у него в последний раз и больше его
никогда не увижу. Я убежден, что это действительно так, я это ясно
чувствую." Разговор умолк. Михаил Владимирович задумался. Через нес-
колько минут он вновь взволнованно заговорил:
"Вы подумайте только, что делается. Я лишен возможности сделать сек-
рет из моего посещения Государя, а что же получается. Сегодня, прибыв во
дворец, я узнал, что передо мной Государем был принят Протопопов. Совер-
шенно ясно - это было стремление в соответствующем духе подготовить Го-
сударя к моему докладу, и это я почувствовал с первых же произнесенных
мною слов. Быть может мне все же горячей речью, неопровержимыми доводами
и удалось хоть немного поколебать Государя и заставить его задуматься
над тем бедствием, которое неминуемо грозит престолу и государству, но
что же далее... при выходе я столкнулся с Щегловитовым. Это уже тяжелая
артиллерия, и я убежден, что после выступления "этого орудия" от моего
доклада в голове Государя ничего не осталось. Я ломлюсь в открытую дверь
и ясно вижу, что спасения нет и быть не может." Михаил Владимирович был
прав: это было его последнее свидание с Государем.
С 27 февраля, день за днем, с утра и до вечера, к Думе являлись все-
возможные делегации, приходили непрерывной вереницей полки в полном сос-
таве, рабочие всех заводов и фабрик, учащиеся и т.д. В толпе царило ра-
достное и восторженное настроение, всюду сохранялся порядок. У всех на
устах было имя М.В.Родзянко, к которому шли и шли без конца. По много
раз приходилось Михаилу Владимировичу выходить к толпе и объяснять наро-
ду создавшееся положение. Михаил Владимирович выбивался из сил.
Свивший себе тут же в Думе прочное гнездо совет рабочих депутатов
первое время держался какѕто в стороне. Появились и из их лагеря орато-
ры, речи которых сначала лились в унисон с тем, что говорилось от имени
Думы. Однако скоро картина резко изменилась. Тон представителей этой ор-
ганизации стал менять свою окраску. Уже чувствовались демагогия и пора-
женчество. Последнее обстоятельство сильно беспокоило Михаила Владимиро-
вича, который не мог один бороться с этими явлениями. Ряды членов Г. Ду-
мы, разделявших первое время непосильный одному человеку труд, стали ре-
деть. Наконец настало время, когда уже окончательно изнемогавший Михаил
Владимирович не мог найти себе заместителя. Часто он рассылал во все
концы гонцов за поисками членов Г. Думы, которых найти, однако, не уда-
валось. Совет рабочих депутатов блестяще воспользовался создавшимся по-
ложением и быстро, очень талантливо наладил дело пропаганды. И вот на-
род, стремившийся узнать правду и желавший понять происходящее, шел за
разъяснениями в Думу, а здесь его встречали не депутаты, и народ получал
"соответствующие" разъяснения и инструкции, приведшие его в результате к
25 октября.
Использовав до конца Г. Думу, совет рабочих депутатов с легкой душой
переехал в полном составе в Смольный институт, где и продолжал свою раз-
рушительную работу.
Пять суток не выходил Михаил Владимирович из Думы. С большим трудом
его удалось уговорить поехать домой отдохнуть. Но едва он добрался до
своей квартиры, как снова явились делегаты и умоляли Михаила Владимиро-
вича приехать немедленно в Думу, где его появления ждет громадная толпа.
Все улицы были запружены народом. Автомобиль с трудом продвигался
вперед.
Люди, давя друг друга, стремились к автомобилю, чтобы ближе видеть
своего Председателя Г. Думы. Многие пытались поцеловать его руку, многие
плакали.
Против американского посольства толпа остановила автомобиль и требо-
вала слова Председателя Г. Думы. Эту картину увидел со своего балкона
посол североѕамериканских Соединенных Штатов Фрэнсис и жестом пригласил
Михаила Владимировича к себе. Мы поднялись к послу, и здесь с балкона
Михаил Владимирович произнес речь, все время прерываемую восторженными
криками народа. Михаила Владимировича на руках донесли до автомобиля.
После произнесенной им около Думы речи народ снова на руках отнес его
в автомобиль. Здесь к Михаилу Владимировичу подошли начальники военноѕу-
чебных заведений и просили сказать несколько слов воспитанникам, выстро-
енным шпалерами вдоль улицы.
Слова Михаила Владимировича были покрыты несмолкаемыми криками "ура"
военной молодежи и звуками оркестров.
Царило повсюду восторженное ликующее настроение, и если кто был опе-
чален в эти дни, так это только один Михаил Владимирович Родзянко.
Да простит меня незабвенный Михаил Владимирович за эти скромные стро-
ки, которые я посвятил его памяти. Не для его защиты хотел я по мере сил
и возможности восстановить в памяти приведенные мною факты из его жизни.
В защите Михаил Владимирович не нуждается.
Я считал необходимым дополнить тот обширный матерьял, который в этой
работе дает сам покойный, описанием событий, которым я был личным свиде-
телем и о которых, естественно, не мог упомянуть покойный Председатель
Г. Думы в своих записках.
Недалеко то время, когда историк разберется в уже накопленном громад-
ном матерьяле и будет наконец сказано веское слово, которое положит пре-
дел всем тем нелепым слухам, сплетням и инсинуациям, так старательно
распускаемым вольными и невольными врагами правды и справедливости.
6
Государственная Дума
и февральская 1917 года
революция
М.В.Родзянко
Отечество должно быть для тебя дороже матери и отца, и какие бы жес-
токости, какие бы несправедливости оно ни совершало по отношению к нам,
мы должны выдержать их и не отыскивать способов уклониться от него...
Сократ
7
ВСТУПЛЕНИЕ Темой настоящего моего труда я избрал возобновление в па-
мяти общества хода тех событий, которые привели к февральскому 1917 года
государственному перевороту, а целью своею поставил себе правильное ос-
вещение той роли, которую играли Государственная Дума IVѕго созыва в пе-
ревороте 26-27 февраля 1917 года.
Необходимо эту роль осветить на основании точных данных.
В широких слоях населения, или, как принято выражаться, в широких на-
родных массах, благодаря крайней ограниченности газетных сообщений той
эпохи и отсутствию широкой информации во время самого переворота, укоре-
нилась неправильная точка зрения на роль Государственной Думы во всех
тех кровавых событиях, которых мы, к сожалению, являемся не только сви-
детелями, но от которых страдают все и вся.
Принято на веру далеко, однако, не бесспорное положение, что Госу-
дарственная Дума IV созыва подготовила, создала, воодушевила и воплотила
в реальные формы переворот 27 февраля, а также и самую революцию. Всю
вину за прошлые и настоящие ужасающие события принято валить на Госу-
дарственную Думу и, в частности, на ее Председателя. Я не ставлю себе,
однако, задачей быть защитником или адвокатом Государственной Думы, а
намерен лишь возобновить в памяти русского общества и подкрепить доку-
ментальными данными, по возможности, беспристрастную картину тех истори-
ческих событий, которые послужили исходным пунктом для дальнейшего раз-
вития революции и, дав материал, основанный на документах, имеющихся у
