мой единственный шанс на удачу.
- А как вы поведете машину к карьеру? - насмешливо спросил я.
Моя ирония не ускользнула от него и заинтересовала.
- Вы говорите серьезно?
- Это ведь Мазерати.
- Ну и что ж?
- Если вы никогда не водили Мазерати или гоночную машину, вам не удастся
даже сделать один поворот.
Владельцы "Триумфа" все считают себя асами по части вождения машин.
- Не будьте смешны.
В действительности я ничего не знал о гоночных машинах. Я стал
импровизировать.
- Вы знаете, где находится задний ход у машин типа Мазерати? Вы потратите
двадцать минут, разыскивая ее и все равно не найдете.
Я позволил себе небольшой смешок, очень небольшой.
- Но вам, может быть и хватит двадцати минут, чтобы найти ее.
Он казался рассерженным.
- Нет обычных приемов действий, нужно знать, как заставить колеса
повернуться. Никаких синхронизированных скоростей нет, лекарь.
Нужно произвести двойное переключение и я готов держать пари, что вы не
знаете как это делается. Никаких гидравлических систем. Это не легкая задача,
водить такую машину. Она не игрушка для праздных шалопаев. Вы не проедете и
четырехсот метров отсюда, конечно при условии, что вам все-таки удастся
тронуться с места, когда обнаружите позади себя обломки коробки скоростей. И
вы будете вынуждены оставить ее на месте и вернуться пешком, не выполнив
намеченного.
- Я отлично могу водить ее.
- Но каким образом!
Я издевался. Я вложил все, что мог в свою насмешку. Я улыбался самым
насмешливым образом, я презрительно смотрел на него. Я поднял брови.
- Мазерати, - упрямо настаивал он, - имеет самую яростную механику. Вы
влезаете вовнутрь. Вы садитесь. Вы поворачиваете определенные кнопки,
опускаете определенные рычаги. Вы толкаете другие. Машина двигается вперед,
идет задним ходом, останавливается, снова отъезжает. Это не труднее самого
простого!
- Но каким же образом!
- Но каким образом! Ваш разговор окончен.
Я его все-таки задел на этот раз. Нужно теперь быстро маневрировать, а то
мне будет конец.
- Машина едет вперед, а?
Я снова стал смеяться. Спокойный, иронический смех. Если у него есть хоть
немного гордости, он не сможет снести это. Он бросил скальпель, который ярко
засверкал на подносе.
- Осторожнее, - сказал я, - а то вам придется снова точить его.
В течение нескольких мгновений мне казалось, что он бросится на меня и
ударит этим самым скальпелем, но тогда он не сможет с триумфом заявить мне,
что он водил эту дикую машину, не испытав при этом никаких затруднений и не
решая никаких проблем, о которых я распространялся ему с такой глупой
настойчивостью.
Он сильно хлопнул за собой дверью и быстро спустился по лестнице. Черт
возьми! Он собирается показать мне, на что он способен! Он хочет доказать
мне, насколько он умен! Что его нельзя сравнивать ни с кем.
Он зажег свет в нижнем этаже. Он зажег также лампу у порога входной
двери. Это естественно, должно обязательно привлечь внимание герцогини. Я
услышал как он выбежал из входной двери. Теперь, вероятно, он стоял на
площадке перед входной дверью, освещенный, как статуя Свободы во время
празднования праздника 4 июля.
Если это не заставит герцогинцю немедленно выскочить из Мазерати и со
скоростью вспышки молнии убежать и спрятаться в кустарники, значит она мне не
товарищ. Он очень быстро найдет ее, эту скорость заднего хода. Потом ему
понадобится пять минут, чтобы доехать до карьера и еще двадцать минут, чтобы
вернуться обратно пешком.
Но в случае, если мой аристократический друг не взял с собой ключи от
зажигания, он вернется сюда через две минуты, чтобы обшарить меня в поисках
этих ключей. А не найдя их, он станет еще более опасным. Может быть, он даже
начнет пытать меня, чтобы я сказал ему, где спрятал ключи.
Две минуты.
Вот в этом состояла вся моя проблема.
Вот что получается, когда имеешь дело с интеллигентными женщинами.
Глава 30
Как только я услышал, что входная дверь захлопнулась, я перенес тяжесть
своего тела вперед. Тяжелое кресло переместилось на несколько сантиметров. Я
повторил маневр. Еще несколько сантиметров. Десять сильных толчков привели
меня к столику у изголовья кровати, на котором лежал скальпель.
Я нагнулся и взял ручку скальпеля своими зубами. Я опустил скальпель в ее
раскрытую руку. Он удачно улегся на ней.
- Я вас прошу, - сказал я. - Лицо лишенное выражения медленно повернулось
ко мне. - Это ваш единственный шанс остаться в живых. И мой также. Я прошу
вас.
Лицо продолжало оставаться безразличным. Я снова взял скальпель в зубы. Я
снова осторожно положил его к ней на ладонь. Я старался не смотреть на
опухшие обрубки пальцев.
На лице ее выступил пот. Очень медленно, ее пальцы сжались. Она прижала
большой палец к двум оставшимся еще у нее пальцам, чтобы смочь держать
скальпель.
Я бросился в сторону из всех сил, опираясь ногами в пол. Хорошо, что я
был в носках и слава богу, пол не был скользким. Толкая себя вправо и помогая
себе ногами, мне удалось заставить кресло повернуться. Хенли в этот момент,
вероятно, рылся в ящике для перчаток в поисках ключа.
Упершись кончиками пальцев в пол, я откинулся назад таким образом, что
спинка кресла подвинулась вплотную к подносу, лежащему на столике. А у нее не
больше трех сантиметров свободы движения ее привязанной руки. Я почувстовал,
как лезвие вонзилось в мою ладонь. Она так затекла, что я не почувстовал
никакой боли. Я постарался переместиться еще на несколько сантиметров
направо. Мои руки покрылись кровью. Часть ее текла из моей старой раны.
Потом я почувствовал как скальпель осторожно прошелся по веревке, легкий
как бабочка. Нажатие. Потом еще. Я немного приподнял руки, чтобы прижать
посильнее веревку к лезвию. Царило полное молчание. Я слышал, как моя кровь
капала на каучуковую подстилку.
Потом я услышал шаги на площадке перед входной дверью. Три удара
скальпелем. Он открыл входную дверь и прошел через гостиную. Он был в ярости,
я это понял по его походке. Он стал подниматься по лестнице.
- Шесть. Семь. Восемь. Девять. И десятый удар был решающим. Мои руки
резко откинулись в стороны, так как я держал веревку сильно натянутой, чтобы
ей легче было перерезать ее.
Я быстро перевернулся вокруг собственной оси, взял у нее из рук скальпель
и одним ударом разрезал путы, связывающие мои ноги.
Он повернул ручку двери. Я встал и бросился к своему пистолету, лежащему
на туалетном столике рядом с дверью.
Он открыл дверь.
- Где нахо-...
Он среагировал мгновенно. Я не думал, что у него может быть такая
мгновенная реакция, у мерзавца. Он знал, что мне нужно. Он наполовину
повернулся, чтобы схватить мой пистолет и я понял, что он сейчас выстрелит в
меня. Мой бросок в сторону туалетного столика превратился в лобовую атаку: я
ударил его головой в живот. Неожиданность вместе с моим весом заставили его
потерять равновесие. Он свалился на край туалетного столика. Я прыгнул на
него и пытался оглушить его ударом кулака по затылку. Мы выглядели как два
борца, но только один борец был гораздо сильнее другого. Он парировал удар и
быстро повернулся направо и вытянул руку.
Но мне все же удалось откинуть его от туалетного столика. Я собрал все
свои силы и ударил его в солнечное сплетение. Он принял этот удар и проворчал
что-то, как хороший боксер, который почувствовал неприятное ощущение в
диафрагме. Мой кулак ударился в твердую массу из мускулов.
Он схватил меня за плечи и оттолкнул. Я отлетел, шатаясь назад: я ничего
не мог сделать против его гигантской силы. Я побежал со всех сил и бегал
быстрей, чем когда-либо бегал Билл Робинзон. Я стал рвать на себя закрытые
ставни, скрепленные между собой при помощи небольшого крючка. От моего рывка
крючок вылетел вместе с гвоздем, которым был прикреплен и ставни
распахнулись. Окно разбилось, но быстрый как кот, он уже был на мне,
ухватившись за мои бедра. Он не дал мне выпасть из окна и этим оказал мне
определенную услугу.
Он сел на меня верхом и схватил меня за горло. Потом он захотел сложить
меня вдвое, опершись об окно. Его лицо было совсем близко от меня. Он хотел
сломать мне хребет. Мне оставалось лишь несколько секунд до того, чтобы
потерять сознание. Мой мозг уже начинал затуманиваться. Я видел его глаза. На
расстоянии не больше десяти сантиметров от моих. Безусловно, он получал
удовольствие от убийства, а теперь он наслаждался, постепенно убивая меня. Я
уже не мог больше дышать, а боль от страшного нажатия на мой позвоночный
столб, становилась невыносимой. Я вспомнил, что надеялся на то, что герцогиня
сообразит спрятаться от него и что он не знал об ее существовании и,
следовательно, не стал разыскивать ее. Перед глазами у меня были красные
круги и я только мечтал потерять сознание раньше того момента, когда он
сломает мне позвоночник.
Вот тогда-то ослепительный свет и ударил по моим глазам и в моей
откинутой назад голове послышался шум самый пронзительный, которого я
когда-либо слышал в жизни. Этот шум наполнил прохладный воздух ночи.
Было ли это адские шумы и огни, которые приветствовали мое появление в
ад? Это была первая мысль. Потом я понял, что это герцогиня включила фары
Мазерати и что она нажимала на клаксон с такой силой и постоянством, как
никогда раньше этого не делала.
Глава 31.
Он на мгновение остолбенел, потом выпустил мое горло и отступил на шаг.
Он закрыл глаза рукой от ослепляющего света. Я с трудом встал на колени и
постарался восстановить свое дыхание. Это было очень трудно и очень
болезненно. Он направился к двери, потом остановился около туалетного столика.
- Берегитесь! - простонал я, - вы окружены!
Но он сжимал мое горло с такой силой, что оно смогло издать еле слышный
писк. Сам я, никак не мог восстановить хоть немного свои силы.
Он схватил мой пистолет. Я хотел бы убедить его, что убийство ни к чему
хорошему его не приведет, но это было все равно, что стать перед взбесившимся
бульдозером и читать ему правила уличного движения.
Пока он поворачивался, я бросился вправо, задыхаясь и стеная: по моей
спине как будто били молотком. Он два раза нажал на спуск. Нужно быть
замечательным стрелком, чтобы промахнуться на расстоянии в шесть метров по
движущейся мишени, которая пытается ускользнуть от него. Обе пули вонзились в
стену в то место, где находилась бы моя голова, если бы я стоял. Я быстро
покатился по полу и скользнул под кровать. Покрывало кровати свисало почти до
самого пола по всему периметру кровати. Он должен будет наклониться почти до
самого пола, чтобы увидеть, где я нахожусь точно. Мой единственный шанс
сыграет, если он приблизится к кровати. Если он подойдет достаточно близко,
чтобы смочь приподнять покрывало, я смогу схватить его за щиколотки. Если он
выстрелит наугад, он рисковал лишь ранить меня своими четырьмя оставшимися
пулями. Следовательно, он должен целиться в меня наверняка.
Я слышал его шаги, пересекающие комнату, потом открылся какой-то шкаф и
снова раздались его шаги, теперь приближающиеся ко мне.
Под кровать просунулась швабра и стала приподнимать покрывало. Так как он
поднимал покрывало кончиком швабры, то оно, приподнимаясь как в театре,
позволяло мне увидеть его ноги на расстоянии полутора метров от кровати.
Слишком далеко, чтобы я смог схватить его за них.
Он подошел к подносу, лежавшему в стороне от кровати и нагнулся, чтобы
посмотреть на меня. Он увидел меня, лежащего плашмя на животе, с протянутыми
вперед руками, готовыми схватить его за ноги. Его лицо прояснилось. Он встал
на колени и очень старательно, не торопясь наставил на меня мой
автоматический 38.
Какой стыд, позволить убить себя собственным пистолетом! Это будет
напечатано огромными буквами. Я отсюда уже видел их. Я видел также Ханрахана,
