три затяжки табачным дымом. План действий ясен.
- Франсуаз, - говорю, - в своей информации я всегда был искренен и
точен, кроме единственного раза. Но и этот единственный раз моя неточность
вовсе не была результатом двойной игры.
- Брось ты эти обобщения, - прерывает меня брюнетка. - Говори
конкретно!
- А конкретное в том, что я кое о чем умолчал из подслушанного с
помощью этого устройства разговора. В сущности, "умолчал" - сказано
слишком сильно, поскольку, если ты не забыла, я упомянул о том, что речь
шла о какой-то операции. Упомянул вскользь лишь потому, что мне хотелось
сперва разузнать все подробности этой операции, получившей название
"Незабудка", и тогда сообщить об этом тебе. Ты ведь сама однажды заметила,
что я в какой-то степени любитель эффекта...
- Дурного эффекта... - поправляет Франсуаз.
- Короче говоря, мне захотелось блеснуть перед тобой, раскрыв
неожиданно что-то очень важное во всех его деталях. Могу добавить, что
сейчас после дополнительных расследований я почти в состоянии это сделать.
- Погоди, - останавливает меня Франсуаз. - Надо сперва посмотреть,
нуждаемся ли мы вообще в твоих сенсационных открытиях. Скажи-ка лучше
другое: раз ты не ведешь двойную игру, зачем тебе понадобилось удирать от
наших людей, которые вели за тобой наблюдение? Тоже, наверно, из желания
блеснуть. Блеснуть мощным мотором, которым мы тебя снабдили.
- Мне в голову не приходило, что я нахожусь под наблюдением ваших
людей. Вот два нахала из Центра, верно, повисли у меня на хвосте, и мне
надо было потерять их где-нибудь, чтобы без помех переговорить по
телефону.
- С кем переговорить?
- С Лидой, с Марселем.
- На какую тему?
- Тема - Кралев. Совсем сбесился. Потребовал, чтоб за порог не
выходила.
- Откуда ты ей звонил?
- Из почтового отделения в Ножане.
- Ладно, проверим, - бормочет Франсуаз, хотя и убедилась, что я
говорю правду. - Возможно, так оно и было, но это не исключает двойную
игру.
- Франсуаз, ты не забывай, что, как только ко мне заявился
американец, я тут же проинформировал тебя.
- Всегда так делается, чтоб ввести в заблуждение противную сторону.
Ты потому отказал американцу, что он имел глупость прийти к тебе на
квартиру, а также из опасения, что тебя подслушают в собственной квартире.
В другой раз от страха или из жадности ты дал бы согласие.
- Фантазия! - отвечаю я с презрением и бросаю окурок.
- А гонки сегодня после обеда - тоже фантазия? Ты исчез где-то возле
пассажа Вивьен... Зачем тебе понадобилось бежать? И куда ты должен был
уйти?
- Я же тебе сказал, хотел оторваться от людей Кралева, направляясь к
Младенову...
- А ты столь наивен, что вообразил, будто сможешь вести разговор с
Младеновым у него на квартире и люди Кралева не станут тебя подслушивать!
Рассказывай кому-нибудь другому!..
- Я тебе еще ничего не рассказал, - останавливаю я ее. - И верно, не
сумею рассказать, поскольку тебе некогда. Скажу только, хотя я и не веду
двойной игры, платят мне действительно в двух местах. Вы платите
обвинениями, а американцы - смертными приговорами. Сегодня вечером Кралев
пытался меня ликвидировать.
- Опять поза! Опять эффект! - восклицает брюнетка, видя, что я снова
закурил "синие" и сосредоточенно пускаю в потолок широкую струю дыма. -
Ну, давай выкладывай! - предлагает она. - Может, я найду время тебя
выслушать. Иметь дело с такими, как ты, - значит поставить крест на личной
жизни.
Кратко, но исчерпывающе рассказываю о своих приключениях на чердаке,
ничего не скрывая, кроме главного обвинения Кралева по отношению ко мне.
Это обвинение я заменяю другим, не менее тяжким, - что я дезертировал с
американской службы и работаю у французов. При изложении всех прочих
моментов я придерживаюсь точных фактов, потому что бывают случаи, хотя и
редко, когда правда звучит более убедительно, чем ложь.
Владея искусством слушать, Франсуаз ни разу не перебивает меня.
Впрочем, слушает она с полным равнодушием, когда дело касается моих личных
переживаний, и, естественно, обнаруживает некоторый интерес к деталям,
имеющим отношение к задаче, которая передо мной поставлена.
- Значит, ликвидирован весь Центр, кроме человека, с которого
по-настоящему следовало бы начать и который в скором времени снова
восстановит предприятие, - заключает брюнетка, глядя на меня с недовольным
видом.
- Выходит, так, - признаюсь я. - Цепная реакция сработала здорово,
только в обратном направлении. Младенов, которого мы прочили в
руководители нового Центра, убит; кому следовало уйти ко всем чертям,
уцелел.
- Хорошо, что хоть тебе ясен результат.
- Результат на нынешний день, - уточняю я.
- Ага, поскольку ты решил нанизывать ожерелье убийств до
бесконечности? Или хотя бы до тех пор, пока сам в него не угодишь...
- Пока что баланс в нашу пользу, - напоминаю я. - Верно, Младенова
ликвидировали, но, может, это к лучшему. Ты оказалась права: Младенов мог
бы оставаться под моим влиянием только в том случае, если бы американцы не
платили так щедро. Но они не скупятся. Так что особенно жалеть не
приходится. Остается уладить дело с Кралевым...
- Ты сам собираешься его улаживать?
- Думаю, что мне это удастся. В ближайшие дни у меня найдется немного
свободного времени. В отличие от тебя.
- Только посмей! - предупреждает Франсуаз. - У тебя такая склонность
- заходить дальше, чем тебе велено.
- Вот что, Франсуаз: я не стану вмешиваться в большую политику,
поскольку это не мое дело, но мне кажется, что вы слишком рискуете с
Кралевым. Если эта кошмарная операция удастся, общественное мнение
восстанет против вас, потому что операцией руководил человек, прибывший из
Франции, а это едва ли удастся скрыть. Пускай американцы сами берут на
себя ответственность, не ставя под угрозу ваш престиж...
- В твоем мнении по этим вопросам никто не нуждается, - обрывает меня
брюнетка.
- С другой стороны, - продолжаю я, будто не слыша ее, - с ликвидацией
Кралева нынешний Центр окончательно летит к чертям, что дает нам некоторые
шансы на возможную организацию нового ИМПЕКСа. К этому следует добавить,
что Кралев не пользуется особой популярностью даже в эмигрантских кругах.
Безоглядный и грубый, он окружил себя всеобщей ненавистью. Дадим ему по
шапке и начнем сначала, а?
- Ничего я тебе не скажу. Решение таких вопросов мне не по рангу.
Доложу куда следует, и тогда получишь ответ.
- "Тогда" операция будет закончена и решение кралевской проблемы еще
более осложнится.
- Не кажется ли тебе, Эмиль, что ты довольно ловко опираешься на
логику для прикрытия своего чисто личного желания свести счеты с этим
человеком? Он пытался, говоришь, тебя ликвидировать. Возможно, он
готовится повторить свою попытку. Но больше всего, как мне кажется,
задевает тебя то, что он грозится увезти в неизвестном направлении даму
твоего сердца.
- Фантазия! - третий раз бормочу я в этот вечер. - Хотя я в какой-то
мере сочувствую Лиде, должен признаться, что она мне не симпатична. Но вне
зависимости от симпатий и антипатий Лида сейчас нужна мне только как
приманка.
Чтоб сильнее подчеркнуть свое пренебрежение к Лиде, я энергичным
движением гашу сигарету, затем продолжаю:
- Слушай, Франсуаз, я не ребенок и понимаю, что одни вопросы ты в
состоянии решать сама, другие - нет. Не могу не учитывать и того, что
время летит стремительно и медлить нельзя. Пока мы тут беседуем с тобой,
Кралев уже накручивает километраж в сторону Марселя. К счастью, он ездит
плохо, да и его захудалый "пежо" ничего не стоит, так что если даже я
выеду в полночь, и то, думается, легко нагоню его и обгоню. У меня к тебе
совсем невинная просьба: перевезти Лиду в надежное место - скажем, в Кан
или Ниццу, там я дождусь твоего звонка, и ты скажешь, надо мне разделаться
с Кралевым или воздержаться.
- Ты мог бы это сделать и без специального разрешения. Вообще твои
личные связи с женщинами к делу отношения не имеют.
- Да, но я хочу, чтоб ты была в курсе дела и, самое главное, не позже
завтрашнего полудня уведомила меня, предоставляется мне право действовать
или нет.
- Если решат задержать Кралева, то это может произойти и без твоего
содействия, - замечает брюнетка.
- Но в таком случае вы еще больше демаскируетесь перед американцами.
Тогда как при моем участии все сойдет за саморасправу между эмигрантами:
личная вражда, соперничество, истории с женщинами и прочее.
Франсуаз некоторое время раздумывает. Потом зажигает сигарету, делает
глубокую затяжку, выпускает мне в лицо густую струю дыма и смотрит на меня
неприятным в такие моменты, пронизывающим взглядом.
- Ладно. Остановишься в Кане, в отеле "Мартинец". Дождешься моего
звонка между двенадцатью и часом. Только предупреждаю: если начнешь
своевольничать, сам подпишешь себе приговор. Причем, в отличие от прежних,
этот приговор будет приведен в исполнение.
- Оставь свои любезные обещания, - бубню я под нос. - Лучше прикажи
своим людям не таскаться за мною следом.
- Я не начальник службы преследования.
- Да, но в последнем случае инициатива принадлежала тебе.
- Посмотрю, что можно сделать, - уклончиво отвечает брюнетка. - Имей
в виду, скоро десять.
- В твоих силах сделать все, что захочешь.
- Будь это так, я бы тут же тебя удушила. Из-за твоих историй я
пропустила стоящую встречу.
- Не заставляй меня ревновать. С мутной от ревности головой человек
плохо ведет машину.
Последними репликами мы обмениваемся уже стоя.
- Франсуаз, - говорю я, - в двух шагах от тебя телефон. Скажи, чтоб
мне вернули машину, и одолжи немного денег на бензин.
- Опять украли машину? - иронически поднимает брови Франсуаз. -
Должна тебя заверить, что наши люди тут ни при чем.
- Ты уверена?
- Вполне. Что касается второго пункта, то в данный момент у меня в
наличии пятьдесят пять франков. Бери и распоряжайся ими.
Достав из сумки кошелек, она вытрясает содержимое на столик. Я беру
пятидесятифранковую банкноту, а мелочь великодушно оставляю.
Немного погодя мы прощаемся в прихожей. Пожимая мне руку, Франсуаз
задумчиво смотрит на меня своими большими темными глазами.
- Я не верю в предчувствия, но у меня вдруг появилось такое ощущение,
будто мы видимся в последний раз...
- Ты с самого утра поешь мне реквием. Так тому и быть, потеря
невелика. Сама же говоришь, что я просто господин Никто.
- А, запомнил-таки?.. - вскидывает брови Франсуаз. - Что ж,
прекрасно. Прощайте, господин Никто!
У женщин обычно инстинкт развит сильнее. Хорошо по крайней мере, что
данные инстинкта достаточно расплывчаты и не поддаются анализу. Франсуаз
не обмануло предчувствие, что мы видимся в последний раз; к счастью, она
не разгадала причину разлуки.
В тот момент, когда я покидаю дом на Сент-Оноре, меня заботят
проблемы совсем иного характера - материально-финансовые и транспортные.
Забегаю в какое-то кафе и проверяю по телефону, когда отправляется поезд
на Марсель. Оказывается, скорый уходит без малого в полночь. Выхожу и беру
первое попавшееся такси.
- Отель "Националь"!
Этот вид транспорта слишком дорог для меня, но время еще дороже.
Однако, если я даже вытрясу все свои карманы, мне все равно не собрать на
билет Париж - Марсель; франком больше, франком меньше - дело не меняется.
Единственное спасение при создавшемся положении я вижу в образе зрелой
