ничего не говорилось и никто бы не увидел разницы. Джон Грант был в
такой же степени обороной, как и ЦРУ.
Немногие из людей, сидящих в Овальном Кабинете были хорошо
известны публике. За исключением Президента, любой из них мог
прогуляться по улицам любого города, кроме Вашингтона, без страха
быть узнанным. Но власть, которую они контролировали как
помощники и заместители была огромной и они все это знали. Здесь не
было нужды притворяться.
Служитель принес напитки и Грант и принял Шотландское виски.
Некоторые не доверяли человеку, который не пил с ними. Его язва
устроит ему кромешный ад, а его врач еще один, но врачи и язвы не
понимали реальной власти. Так же как и я, подумал Грант, или любой из
нас, но мы обладаем ею.
- Не начнете ли, мистер Карниз? - предложил Президент. Головы
повернулись к западной стене, где у справочного экрана стоял Каринз.
Справа от него пылала огоньками полярная проекция Земли. Огоньки
показывали расположение вооруженных сил, которыми командовал
Президент, но контролировал Грант.
Каринз стоял уверенно, с брюшком, переваливавшимся через
ремень. Этот жир был просто неприличен в столь раннем возрасте.
Герман Каринз был вторым самым молодым человеком в этой комнате,
помощник отдела административно-бюджетного управления и был,
говорят, самым блестящим экономистом когда-либо выпускавшимся
Иельским университетом. Он был также самым лучшим политическим
техником в стране, но этому он научился не в своем университете.
Он активизировал экран, чтобы показать набор цифр.
- У меня самые последние результаты опросов, - слишком громко
произнес Каринз. - Это настоящие, а не мусор, что мы даем прессе. Они
воняют.
Грант кивнул. Разумеется воняют. Объединенная партия
колебалась примерно на тридцати восьми процентах, как раз почти
поровну разделившихся между республиками и домократическим
крылом. Патриотическая партия Гармона получила как раз за двадцать
пять. Крайне левая освободительная партия Миллингтона получила
свои обычные десять, но настоящим ударом была Бертравова партия
Свободы. Популярность Бертрана стояла на невероятных двадцати
процентах населения.
- Эти цифры для тех, кто имеет мнение и может голосовать, -
пояснил Каринз. - Конечно есть обычная орава, которой наплевать, но
мы знаем как они разделяются. Они так или иначе последуют за всяким,
кто доберется до них последним. Вы видите, новости плохие.
- Вы уверены в этом? - спросил помощник генерального
почтмейстера. Он был лидером республиканского крыла Объединенной
партии и не прошло еще и шести месяцев, с тех пор как он говорил им,
что они могут забыть о Бертраме.
- Да, сэр, - ответил Каринз. - И поддержка растет. Эти
беспорядки на труловом въезде, вероятно, дали им еще пять пунктов,
здесь не показанных. Дайте Бертраму шесть месяцев и он нас опередит.
Как вам нравятся ихние яблочки, мальчики и девочки?
- Не нужно быть легкомысленным, мистер Каринз, - сказал
Президент.
- Сожалею, мистер Президент, - Каринз совсем не сожалел и он
победоносно ухмылялся помощнику генерального почтмейстера. Затем
он щелкнул переключателем, демонстрируя иные расклады.
- Мягкие и твердые, - объяснил Каринз. - Заметьте, что голоса
Бертрама весьма мягкие, но твердеют. Гармоновские настолько тверды,
что их у него не отнять без ядерного оружия. А наши малость походят на
масло. Мистер Президент, я не могу даже гарантировать, что мы будем
самой большой партией после выборов, не говоря уж о том, что сможем
сохранить большинство.
- Невероятно, - пробормотал председатель комитета
объединенных начальников штабов.
- Хуже, чем невероятно, - покачала головой представитель
коммерции. - Катастрофа. И кто победит?
- Бросайте жребий, - пожал плечами Каринз. - Но если бы мне
пришлось говорить, я бы выбрал Бертрама. Он получает больше наших
голосов, чем Грамон.
- Вы все молчали, Джон, - сказал Президент. - Что вы об этом
думаете?
- Ну, сэр, довольно ясно, какой будет результат, кто бы ни
победил, это пока что не мы. - Грант поднял стакан виски и с
облегчением глотнул. Он решил выпить еще и черт с ней, с этой язвой. -
Если победит Гармон, он выйдет из Кодоминиума и мы получим войну.
Если верх возьмет Бертрам, он ослабит безопасность, Гармон со своими
штурмовиками выгонит его и мы все равно получим войну.
Каринз кивнул. - Я не представляю, чтобы Бертрам продержался у
власти больше года, вероятно, и того меньше. Этот человек слишком
честен.
Президент громко вздохнул. - Я помню время, когда люди это
говорили обо мне, мистер Каринз.
- Это все еще правда, мистер Президент, - поспешно заверил
Каринз. - Но вы достаточно реалистичны, чтобы позволять нам делать
то, что мы должны делать. Бертрам не позволил бы.
- Так что же нам делать с этим делом? - тихо спросил Президент.
- Смухлевать выборы, - быстро ответил Каринз. - Я выдаю здесь
цифры популярности. - Он привел схему, указывающую большинство
популярности в пользу Объединенной партии. - Потом мы продолжим
накачивать липовые данные, в то время как люди мистера Гранта
поработают на подсчитывающих голоса компьютерах. Черт, это же
делалось и раньше.
- А на этот раз не сработает.
Они повернулись посмотреть на самого молодого человека в
комнате. Ларри Мориарти, помощник Президента и иногда именуемый
"еретиком на жаловании", покраснел от внимания к нему.
- Люди Бертрама уже работают в компьютерных центрах, но так
ли, мистер Грант? Они разглядят это в один миг.
Грант кивнул. Он послал доклад днем раньше; интересно, что
Мориарти уже переварил его.
- Сделайте это напрямик смухлеванными выборами и вам
придется использовать для поддержки порядка Десантников
Кодоминиума, - продолжил Мориарти.
- День, когда мне понадобяться Десантники Кодоминиума для
подавления беспорядков в Соединенных Штатах, будет днем моей
отставки, - холодно отчеканил Президент. - Я могу быть реалистом, но
есть пределы того, что я сделаю. Вам понадобится новый шеф, господа.
- Это легко сказать, мистер Президент, - сказал Грант. Он хотел
закурить свою трубку, но врачи запрещали ему это делать. Черт с ними,
подумал он, и вынул сигарету из пачки на столе. - Это легко сказать, но
вы не сможете этого сделать.
- Это почему же, - нахмурился Президент.
Грант покачал головой, - Объединенная партия поддерживает
Кодоминиум, а Кодоминиум сохраняет мир. Худой мир, но клянусь
богом - это мир. Я желал бы, чтобы поддержка договоров с
Кодоминиумом не была столь основательно связанной с Объединенной
партией, но это так и ничего тут не поделаешь. И вы чертовски хорошо
знаете, что даже в партии Кодоминиум поддерживает только слабое
большинство. Верно, Гарри?
Помощник генерального почтмейстера кивнул. - Но не забывайте,
в группе Бертрама есть сторонники КД.
- Разумеется, но они слишком ненавидят нас, - сказал Мориарти. -
Они говорят, что мы коррумпированы. И они правы.
- Ну и что с того, что они правы? - огрызнулся Каринз. - Мы
здесь, а они там. Всякий, кто здесь ненадолго, коррумпирован. Если он
не коррумпирован, его здесь не будет.
- Я не вижу смысла в этой дискуссии, - перебил Президент. -
Лично я не люблю напоминаний обо всем, что я сделал, чтобы
удержаться в этом кабинете. Вопрос в том, что же нам делать. Я считаю,
что будет честно предупредить вас, что ничто не сделало меня бы
счастливей, чем мистер Бертрам, сидящий в этом кресле. Я был
Президентом долгое время и я устал. Я не хочу больше этой работы.
Глава ТРЕТЬЯ
Все заговорили сразу, крича Президенту, перешептываясь с
соседями, пока Грант громко не прочистил горло.
- Мистер Президент, - произнес он, используя командный тон
усвоенный во время краткого пребывания в армейском резерве. - Мистер
Президент, простите меня, но это предложение нелепо. В Объединенной
Партии нет никого, кто обладает даже призрачным шансом на победу.
Вы один сохраняете популярность. Даже мистер Гармон говорит о вас
столь хорошо, как он не говорит ни о ком, кто не в его группе. Вы не
можете уйти в отставку, не потянув за собой Объединенную Партию и
вы не можете отдать кресло мистеру Бертраму, потому что он не сможет
продержаться в нем и шести месяцев.
- Неужели дела так плохи? - Президент Липскомб нагнулся к
Гранту в конфеденциальной манере, используемой им в разговорах по
душам. - Действительно ли мы столь уверены, что только мы можем
спасти человеческую расу, Джон? Или мы всего лишь хотим удержать
власть?
- И то и другое, я полагаю, - ответил Грант. - Не то, чтобы я сам
возражал против того, чтобы уйти на покой.
- Уйти на покой, - фыркнул Каринз. - Пустите чистых деток
Бертрама на два часа в архивы и никто из нас не уйдет на покой, кроме
как на тюремную планету КД. Вы, должно быть шутите... Уйти на
покой?!
- Может быть и верно, - согласился Президент.
- Есть другое средство, - предложил Каринз. - Генерал, что
произойдет, если Гармон возьмет верх и начнет свою войну?
- Мистер Грант знает лучше меня, - ответил генерал Карпентер.
Когда другие уставились на него, он продолжил, - никто никогда не вел
атомной войны. Почему мундир делает меня большим экспертом, чем
вы? Может быть, мы сумеем победить. С тяжелыми потерями, очень
тяжелыми, но наша оборона хороша.
Карпентер сделал жест в сторону двигающихся огоньков на
настенной карте.
- Технология у нас лучше, чем у русских. Наши лазерные пушки
должны бы сбить большинство их ракет. Флот КД не позволит никому
из нас воспользоваться космическим оружием. Мы можем победить.
- Можем, - мрачно повторил Липскомб. - Джон?
- Мы можем и не победить. Мы можем убить больше половины
человечества. Может и больше. Во имя бога, откуда я знаю что
произойдет, когда мы станем швыряться атомными бомбами?
- Но русские не подготовлены, - заметил представитель
коммерции. - Если мы ударим по ним без предупреждения... Люди
никогда не меняют правительства посреди войны.
Президент Липскомб вздохнул. - Я не собираюсь начать атомную
войну, чтобы остаться у власти. Чтобы я ни сделал, я это делал для
сохранения мира. Это мое последнее оправдание. Я не мог бы жить в
мире с самим собой, если принесу мир в жертву для сохранения власти.
Грант откашлялся.
- В любом случае мы не могли этого сделать. Если мы начнем
обращать оборонительные ракеты в наступление, разведка
Кодоминиума прослышит про это через десять дней. Договор, знаете ли
не допускает этого. - Он закурил еще одну сигарету. - Так или иначе, мы
не единственная угроза КД. Всегда есть Каслов.
Каслов был чистым оптимистом, желавшим освободить Землю
для коммунизма. Некоторые называли его последним коммунистом, но
он, конечно, не был последним. У него имелась масса последователей.
Грант хорошо помнил тайную конференцию с послом Черниковым всего
лишь несколько недель назад.
Советский посол был опытным дипломатом, но было ясно, что он
отчаянно чего-то хотел. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты
поддерживали давление, не ослабляли своей обороны на границах
американской сферы влияния, потому что если коммунисты когда-
нибудь отберут что-то у США без тяжелого боя, Каслов приобретет
дома больше влияния. Он может даже захватить власть над
Президиумом.
- Повсюду национализм, - вздохнул Грант. - Почему?
На это ни у кого не было ответа. Гармон набрал силу в США, а
Каслов в Советском Союзе, в то время как дюжина мелких
националистических лидеров набрала власть в дюжине других стран.
Некоторые думали, что это началось с японского националистического
оживления.
- Все это чепуха, - заявил помощник генерального почтмейстера. -
Мы не собираемся уходить и не затеиваем никаких войн. А теперь, что
потребуется для того, чтобы отобрать поддержку у мистера Чистюли
Бертрама и направить ее обратно к нам, где ей и надлежит быть?
Хороший скандал, верно? Срабатывало прежде не раз. Можно в наглую
