створки с земли, ворота выкрашены в белое, кажутся невесомыми, возле них
двое мужчин в светлых костюмах, крепкие, высокие, с гаишенскими жезлами в
руках. Перед "Волгой" ворота бесшумно открылись, машина проехала, перед
Ружиным створки сошлись, пришлось резко тормозить. Ружин, сдерживаясь,
крепко сжал руль, казалось, разломит его. Подошел один из мужчин,
большеголовый, бесцветный, стукнул жезлом по крыше. Ружин высунулся в окно.
Мужчина сказал:
- Вам сюда,- и указал жезлом в сторону от ворот. Ружин повернулся, увидел
импровизированную стоянку - несколько машин.
- Я приглашен,- сказал Ружин.
- Вам сюда,- повторил большеголовый.
- А мне надо туда,- с нажимом проговорил Ружин и махнул рукой вперед.
- Туда пешком,- бесстрастно произнес большеголовый.- А машину сюда.
Ружин неожиданно выбросил руку, ткнул кулаком большеголовому в живот, тот
охнул, хватанул зубами воздух.
- Живой,- засмеялся Ружин.- А то уж я подумал - говорящее дерево.
Большеголовый замахнулся жезлом, но Ружин ловко вывернул машину направо
и, смеясь, покатил к стоянке.
Когда он проходил через калитку, большеголовый даже не повернулся в его
сторону.
Маленькими прожекторами освещался с земли и вход в большой, трехэтажный,
по-южному белый особняк. На плоской крыше мелькали тени, там же наверху
играла музыка, громко, весело - оркестр. На широкой многоступенчатой
лестнице, ведущей к распахнутым дверям, и возле лестницы, и дальше, под
деревьями, густыми раскидистыми, небольшими группками, и поодиночке, и
парами стояли и расхаживали мужчины и женщины, одетые по-вечернему, ярко, у
всех бокалы в руках, пьют. Ружина узнали, и он узнал кое-кого, кивал
сдержанно, пока шел. Его окликнули. Он повернулся. К нему спешила молодая
женщина, улыбающаяся, в огненно-красном коротком платье, узком, с
полукруглым глубоким декольте. Стучали высокие каблучки, длинные глаза
светились влажно. Остановилась, разглядела его со всех сторон.
- И не надеялась,- сказала.- Изумлена. По этому поводу я закажу
фейерверк, искристый и пенистый как шампанское... Кстати, надо выпить. Какой
повод...- Она посмотрела по сторонам, пошевелила в воздухе пальчиками.- Мы в
течение года ежемесячно
присылаем ему приглашения, а он брезгует. Своей бывшей любимой женой
брезгует.- Она говорила чересчур быстро, возбужденно. Пьяна? - Как тебя
угораздило на сей раз?
Ружин пожал плечами, слабо улыбнулся, сказал тихо и скорбно.
- Пришел звать тебя обратно домой. Хватит. Пора. Марина засмеялась, чуть
запрокинула голову, взбила с боков длинные белые волосы, протянула к нему
руки.
- Ты прелесть. Как всегда красив и остроумен. Ружин отступил на шаг,
проговорил еще более скорбно и печально:
- Пусто без тебя. Везде. И в спальне, и в кухне, и на улицах, и в машине,
и солнце теперь другое, темное, и ночь холодная и враждебная...- Он склонил
голову, уставился в землю, вздохнув.
Марина опустила руки, перестала улыбаться, провела языком по губам,
всмотрелась в Ружина внимательней.
- Если ты серьезно,- сказала она,- то лучше уходи. Уходи сейчас. Прямо
сейчас поворачивайся и уходи...
Ружин спрятал лицо в ладонях, дернул плечами, словно заплакал.
- К черту! - кричала Марина.- Убирайся к черту! Не порть мне жизнь хоть
теперь! Я забыла о тебе и не хочу вспоминать!
Они были довольно далеко от людей. Но громкий, низкий ее голос услышали,
гости стали тревожно поворачиваться к ним.
Ладони Ружина поползли вниз. Лицо открылось. Он смеялся, искренне и
весело, как давно не смеялся. Какое-то время Марина смотрела на него,
порывисто дыша, пытаясь собраться с мыслями, потом процедила недобро:
- Подонок! Я тебя ненавижу! Ненавижу!
Она повернулась и, некрасиво ссутулившись, побрела к дому. Ружин, все еще
смеясь, прислонился спиной к дереву. Затем выдохнул шумно. Вместе с воздухом
вышел и смех. Весь. Без остатка. Он поднял правую руку, ударил себя кулаком
в челюсть. Сильнее. Еще. Еще...
Потом закурил, сделал несколько глубоких, жадных затяжек, бросил сигарету
и решительно направился к дому.
В доме празднично, светло, как днем, все двери настежь, в громадной
прихожей бархатная мебель, низкая, стелющаяся, причудливые растения в
кадках, на столиках разноцветные бутылки, маленькие, большие, совсем
крохотные, возле гости, удовлетворенные улыбки, разговоры. В гостиной стол с
закусками, длинный, без стульев, подходи, бери, что хочешь, ешь, где хочешь,
фуршет, никаких ритуалов, свободно... В конце стола Ружин увидел Рудакова с
толстенькой хохотушкой, пожилая, крашеная, молодится, жена. Рудаков провел
взглядом по Ружину невидяще, повернулся к хохотушке, засмеялся деланно.
Ружин хмыкнул, неторопливо приблизился к Рудакову, хлопнул его по плечу,
сказал по-свойски, улыбчиво:
- Привет,- подмигнул хохотушке, у той смех завяз в горле, Рудаков стал
наливаться багровой тяжестью, а Ружин уже бодро шагал к лестнице, ведущей
наверх...
На квадратной, просторной крыше веранда, солярий, азотея, по-разному ее
можно назвать, импровизированная сцена, музыканты, одни гости танцуют,
другие любуются вечерним морем, прохаживаются, вдыхая солоноватый воздух.
Веранда обильно освещается, и лица у людей белые, неживые, с прозрачными
глазами, с растянутыми в обаятельной улыбке губами.
- Бог мой, какой сюрприз,- услышал Ружин голос, повернулся. К нему легким
шагом шел высокий мужчина с чистым правильным лицом, крепкий, спортивный,
лет сорока - сорока пяти, протянул руку.- Искренне рад. Жаль, что почти не
видимся, а вы мне симпатичны, и я нисколько не ревную и не ревновал, уверяю
вас. Все приглашения - это моя инициатива. Мариночка только одобряет и
подписывается. Так что в нашем доме вы желанный гость.- Он по-приятельски
взял Ружина под руку, повел к плетеному столику в углу веранды, заговорил
вполголоса, доверительно: - Знаете, есть категория людей, их ничтожно мало,
с которыми просто можно поговорить, просто так, о всякой глупости, ерунде,
нелепице, и они поймут тебя, не рассмеются открыто или втайне, не разнесут
по всему свету, что, мол, вот этот тип такую должность занимает,
председатель исполкома, мэр, а какой-то странный - о любви, о добре,
потаенных души порывах беседы ведет. Бредит? Вот вы как раз из той
невероятно малой категории людей, мне так кажется. Приходите чаще, будем
говорить.
Они подошли к столику. Копылов сам открыл бутылку с джином, плеснул
Ружину, себе, торжественно поднял стакан:
- За вас!
- Спасибо,- ответил Ружин. Пока пил, с интересом разглядывал Копылова.
Копылов поставил стакан на столик, сжал Ружину локоть, сказал тепло:
- Отдыхайте, развлекайтесь, в конце вечера я вас найду.
- Юрий Алексеевич,- задержал его Ружин,- я бы хотел посоветоваться, и
именно сейчас. Уделите немного времени. Я вряд ли останусь до конца.
- Хорошо,- сказал Копылов.- Через несколько минут я буду в кабинете.
Спускайтесь туда. Это из прихожей направо по коридору.
Копылов быстрой, ладной походкой направился к лестнице, улыбался
налево-направо, строил веселые гримасы. На ступеньках он нечаянно столкнулся
с какой-то дамой в белом коротком платье. Галантно расшаркался, шутейно
поцеловал руку, весь изогнувшись, сладкий, медовый, пожал руку ее спутнику,
строго, с достоинством, рассмеялся, побежал вниз. Дама с мужчиной поднялись.
Это была Лера. Видимо, с мужем. Белобрысый, стройный малый, скованный, не
частый гость на фуршетах. У Лерки не разбалуешься. Интересно, под каким
соусом она здесь? Лера оглянулась, проводила взглядом Копылова. Ружин
усмехнулся, вспоминая...
Небольшое открытое кафе на набережной, несколько столиков, навес от
солнца и от дождя, за прилавком на вертелах вертятся румяные куры, видны
блестящие от пота, смуглые лица поваров. Вокруг шумно - гомонят отдыхающие,
нетерпеливые, суетливые, горланят ошалевшие от моря и солнца дети. Напротив
Ружина сидит мужчина с блеклым, болезненным лицом, он в рубашке с короткими
рукавами и совсем не к месту в галстуке.
- У Копылова есть любовница,- тихо говорит он и откусывает кусок белого
мяса.- Валерия Парвенюк, молодая, красивая, переводчица, муж-инженер в
порту,- мужчина усмехается.- Не успел Копылов жениться на вашей бывшей
супружнице и уже...
- Что еще?! - обрывает его Ружин. Лицо у него бесстрастное, жесткое.
Мужчина вытирает руки салфеткой, продолжает:
- Встречаются, как правило, на Морской, шестнадцать, я их сам там видел,
выходили из подъезда, вот квартира какая, не знаю. Обычно в среду и пятницу,
с четырех до шести...- он опять усмехнулся.- Здоровый бычок, на двух молодок
работает...
Ружин встал, бросил деньги на стол, обронил, уходя:
- Понадобишься, позвоню...
Ружин сидит в машине, курит, внимательно поглядывает на подъезд
четырехэтажного довоенного дома метрах в пятидесяти впереди от себя.
Переулок тихий, тенистый. Кто-то высунулся в окно. Женщина, пышнотелая, в
огромном халате, крикнула что-то, мальчишка, катающийся на велосипеде,
посмотрел наверх, помахал рукой. Из подъезда выходит Копылов и Лера. Ружин
напрягся, вгляделся пристальней. Копылов что-то говорит ей, будто
оправдывается. Она не смотрит на него, губы плотно сжаты. Копылов машет
рукой. Она одна идет по переулку. Копылов сворачивает в проход между домами.
Машину видимо, оставил на другой улице. Конспиратор.
Ружин трогается с места, сначала едет медленно, бесшумно, крадучись. Лера
сворачивает в проулок, и тут Ружин не церемонится, давит на акселератор,
двигатель радостно поет, и автомобиль летит по переулку. Ружин на полном
ходу вписывается в проулок, настигает женщину и только в метре от нее
тормозит, чуть вывернув руль в сторону. Машина двигается этот метр по
инерции, шипя колесами, легко задевает крылом Леру и останавливается мертво.
Опасные игры, но все рассчитано до миллиметра. От неожиданного толчка
Лера вскрикивает, подается вперед, припадает на одно колено. Ружин
стремительно выскакивает из кабины, склоняется над ней.
- Кретин,- цедит Лера, поднимаясь.
- Болван,- соглашается Ружин, подавая ей руку.
- Слепой, что ли? - Лера брезгливо отмахивается.
- Ослеп,- разводит руками Ружин и сокрушенно качает головой.- Право
слово, ослеп. Такое нечасто увидишь, на фоне солнца, в контражуре, казалось,
Венера плывет обнаженная... Легкая, точеная, будоражащая...
- Вы еще и наглец,- усмехается Лера и с невольным любопытством смотрит на
Ружина. Он улыбается широко, открыто, ну, просто само обаяние.
- Нисколько,- говорит он.- Просто восторженный человек. Люблю все
красивое...
- И дамский угодник,- добавляет Лера и тоже улыбается
- Я хочу искупить свою вину за ваш испуг,- говорит он.- Позвольте вас
подвезти...
Машина тормозит у порта. Ружин записывает телефон, который она ему
диктует, потом целует ей руку, она выходит, сообщает на прощанье;
- Завтра все утро я дома.
Ружин некоторое время смотрит ей вслед, улыбается, потом поворачивается
назад, грозит кому-то кулаком, говорит удовлетворенно:
- Ты у меня, а я у тебя, конспиратор.
...Лера наткнулась взглядом на Ружина, нахмурилась на мгновенье, лоб
зашевелился, съежился, кивнула равнодушно, как малознакомому, чинно
направилась с мужем к оркестру, мужчины оборачивались, слишком короткое
платье...
Ружин спустился по лестнице, опять попал в гостиную. Рудакова и толстушки
здесь уже не было, у стола горячо спорили несколько мужчин. Ружин узнал
прокурора. Прокурор приветственно помахал ему рукой. Он свернул в коридор
справа от прихожей. В коридоре полумрак, горело только бра. Несколько
