Все, что от тебя требуется, это терпение. Ты будешь гулять по улицам,
заходить в аптеки, лавки, бродить по перрону, думать о вечности. Потом к
тебе подойдет человек.
- Думать о вечности обязательно?
- Можешь думать о бабах, Эл, это неважно.
- А потом ко мне подойдет человек... Как я его узнаю?
- Тебе не надо его узнавать, он узнает тебя. Мне не нравится такой
подход, но мы были вынуждены согласиться. Никаких других условий у нас не
приняли. Человек, который к тебе подойдет, возможно, выведет нас на
алхимиков.
- И что он мне передаст? Золото, более чистое, чем природное? Порошки
Нострадамуса? Философский камень?
- Не шути так, Эл. Он назовет тебе адрес. Я не знаю, что это будет за
адрес. Может, предместье Каира или катакомбы Александрии. А может, это
будет мадрасский или афинский адрес, здесь трудно даже предположить. Но
если, Эл, мы получим адрес, нас ничто уже не остановит.
- А если он раздумает или не назовет адреса?
- Именно поэтому мы посылаем тебя, - шеф наклонил голову и смотрел на
меня холодно, с полным пониманием ситуации. - Главное, чтобы этот человек
подошел к тебе. Если он подойдет, мы уверены в успехе. Если он подойдет,
ты обязан вырвать у него адрес. Как - это уже твое дело. Я знаю, Эл, ты
умеешь все. В данном случае ты абсолютно свободен в действиях, и пусть
тебя ничто не смущает.
Доктор Хэссоп согласно кивнул. Было видно, что они думали об этом
много и долго. Есть много вещей, которые развязывают язык даже самого
сдержанного, молчаливого человека. Чтобы кого-то разговорить, совсем не
нужен испанский сапог.
- Спрингз-6 - убогое, заброшенное местечко, Эл.
Я кивнул. Информацию я уже проглотил. Ничего больше они мне не
обещали, но дело выглядело достаточно ясным. Я уже собирался встать, когда
шеф, будто вспомнив что-то, сунул руку в карман и извлек из него
фотографию.
- Вот, кстати, - заметил он, - ты помнишь этого человека?
Я засмеялся:
- Надеюсь, в Спрингз-6 ко мне подойдет не он?
Шеф строго наклонил голову:
- Разумеется. Но этот человек, Эл, нас тоже интересует. Уверен, что
при встрече ему надо помочь.
Человека, изображенного на фотографии, я, конечно, узнал.
Бобровый штат не случайно называют еще штатом тертых людей. В свое
время они долго шли с востока и прочно осели в этих краях. Их скрипучие
фургоны, длинноствольные ружья вселяли ужас в индейцев. Но человек с
фотографии попал в бобровый штат не на фургоне. Он попал туда с воздуха.
- Внимательно приглядывайся к людям, Эл, ты это умеешь. Внимательно
приглядывайся к каждому человеку...
В Спрингз-6 я приглядывался к каждому, и не моя вина, что нужный
человек так и не подошел ко мне...
Я вздрогнул.
Где-то в голове поезда щелкнуло несколько выстрелов (похожих на
автоматные), поезд дернулся и, кажется, начал сбавлять ход. Не знаю
почему, но я вдруг вспомнил о маленьком малайце, которого его приятели
назвали Паулем. Он мне не понравился при нашей стычке на перроне, и
сейчас, услышав выстрелы, я почему-то вспомнил о нем.
Хлопнула дверь тамбура. Я оглянулся.
Мои предчувствия меня не обманули: это были малайцы. Их было двое, и
один из них ткнул меня в бок стволом короткого армейского автомата. Теперь
я понял, чем были заполнены их тяжелые саквояжи... Понял я и то, что
сопротивляться бессмысленно.
3
Начни свое дело в срок и вовремя его закончи.
Совсем не спеши, не надо спешить, зачем нам
спешить, Эл? Но никогда не медли, медлят
проигрывающие.
Альберт Великий, "Таинство Великого деяния"
в устном пересказе доктора Хэссопа.
Оказалось, малайцы знают не только свой пронзительный носовой язык.
Обыскав меня, внятно и ясно, даже не прибегнув к помощи прикладов, они
объяснили мне, куда я должен пройти и где сесть. Я не возражал.
Они теперь не казались мне шумливыми, как полчаса назад на перроне,
зато я никак не мог подсчитать - сколько их? Они входили, выходили, и все
были походки друг на друга. То я убеждал себя, что их не более семи, то
мне вдруг начинало казаться, что их не менее дюжины. Впрочем, благодаря
натренированной памяти, троих из них, и прежде всего, конечно, Пауля, я
все же смог выделить сразу. Он тоже не забыл о нашем столкновении, и
остро, нехорошо косился в мою сторону. Чем-то я его, видно, здорово задел.
Второй, похожий на обезьяну, обряженную в спортивный костюмчик и мягкий
тонкий берет, некто Йооп, так запомнилось мне его имя, сразу присел в углу
вагона и, зажав автомат между ног, тихо сидел там. Третьего из тех, кого я
выделил, звали Роджер. Похоже, малайцы его слушались. По крайней мере,
именно к нему они бежали с вопросами. А запомнить его было легче всех -
левую его щеку пересекал короткий, грубо залеченный шрам. Как ни странно,
Роджера это нисколько не портило, и со шрамом на щеке он выглядел
привлекательнее своих приятелей.
Что касается пассажиров, которых согнали в вагон со всего поезда, их
оказалось меньше, чем я думал, - человек тридцать, от силы тридцать пять.
Они даже не заполнили вагона. Среди них я, естественно, увидел усатого
франта в отличном темном костюме из тонкой шерсти (плащ он держал в руке)
и с резной костью. Он явно был с юга, от него так и несло магнолиями.
Здесь же сидел мамалыжник из Теннеси (он сам так представился),
который ехал в гости к сестре и экономил на ночном поезде. Совершенно
растерянный, он успел рассказать это за считанные минуты. Казалось, он
ждал утешения, но ему понимающе кивнули лишь фермеры, постаравшиеся как
можно поглубже заткнуть под сиденья свои большие плетеные корзины. Потомки
мормонов и сами мормоны - они были плотными, белобрысыми, нравственными,
трудолюбивыми. Не знаю, почему я так подумал, скорее всего по ассоциации
все с той же "Книгой Мормона".
Остальные, похоже, были местными - пожилые люди, смирные, как бобры.
Никто из них ни в чем не перечил малайцам, впрочем, и малайцы вели себя не
грубо. Бросив на пол пару пластиковых мешков, они подняли на ноги меня и
мормонов:
- Быстро! Заклеить окна!
В мешках оказались старые газеты и клейкая лента.
Мормоны и я, потом еще два бивера-добровольца взялись за дело. Поезд
к этому времени остановился, похоже, посреди большой лесной поляны, но,
может быть, я просто не видел в темноте деревьев. Малайцы сосредоточились
у входов, среди них стоял и Пауль. Я старался не поворачиваться в его
сторону. Но даже Пауль забыл про меня, так малайцев заворожили мормоны.
Они действительно умели трудиться - аккуратно, споро. Они трудились, как
пчелы, и скоро окна были заклеены газетами.
Я воспользовался моментом.
- Кажется, там стреляли... - я кивнул в сторону, где должен был
находиться локомотив. - Надеюсь, никто не пострадал?
Роджер усмехнулся:
- Машинист корчил из себя героя. Его подстрелили. - И пояснил: - Нам
нужны не герои, а заложники.
- Где мы остановились?
Роджер счел меня слишком назойливым:
- Сядь на свое место и помолчи.
Он был чуть ли не вдвое ниже меня, но оружие давало ему абсолютное
преимущество. Я пожал плечами:
- Может, машинисту нужна помощь? Я умею перевязывать раны.
- Помощь? Машинисту она уже не нужна.
Двери со стороны локомотива вдруг раздвинулись, вошли еще два малайца
с автоматами. Они удовлетворенно взглянули на заклеенные окна, а потом
рассадили пассажиров парами, заодно связав створки раздвижной двери
крепкой тяжелой цепью, извлеченной из кожаного саквояжа. На эту же цепь,
работая осторожно, вдумчиво, они подвесили на растяжках три рубчатых
медных цилиндра, видимо, начиненных взрывчаткой. Я поежился, - заряд был
немалым. Подтверждая мои подозрения, Роджер беззлобно объяснил: сунетесь к
двери, попытаетесь их открыть, весь вагон разнесет в щепы.
Сказанное не дошло только до очнувшегося наконец усатого франта.
Полусонный, он вдруг заговорил, не теряя своего высокомерного вида.
- Спрингз-9? - спросил он у мормонов.
- Нет, - смиренно ответил один из них. Его круглые щеки были залиты
бледным румянцем.
- Спрингз-8? - удивился франт, стараясь не терять своего высокомерия.
- Эй, ты! - крикнул кто-то из малайцев. - Заткнись! Никто еще никуда
не приехал!
- Как так? - по-настоящему удивился усатый франт. - Почему же мы
стоим? Где мы стоим?
Все тот же мормон смиренно пожал плечами.
- Мы ведь стоим? - франт тяжело приподнялся, опираясь на свою резную
трость. - Я, пожалуй, прогуляюсь.
Он ничего не понимал.
- Сядьте, - негромко подсказал я франту. - Вы ведете себя
неправильно.
- Эй, ты! - малайцы уже не шутили. - Сядь и заткнись! Вы - заложники.
Если наши требования будут приняты, мы вас отпустим. Если этого не
случится, мы всех расстреляем.
- Расстреляете?
- Не задумываясь, - твердо ответил Роджер. Ни один мускул не дрогнул
на его коричневом лице. - Мы просто вынуждены будем это сделать.
- Но кто вы? - спросил я.
Роджер взглянул на меня без улыбки, его английская речь была
правильной.
- Южные Молукки. Приходилось слышать?
Я наморщил лоб. Ну да... Фикусы, мимозы, дуриан, древовидные
папоротники... Еще обезьяны, похожие на собак, жемчуг и пряности...
Наверное, вулканы... Впрочем, в последнем я не был уверен.
- Южные Молукки? Но это же Индонезия!
- Вот именно - Индонезия, - с отвращением произнес Роджер. - А Южные
Молукки должны быть Южными Молукками. Республика Южных Молукк -
независимая и свободная, - произнес он горделиво. - Мы требуем только
своего, не покушаясь на чужое. Индонезия Индонезией, а Южные Молукки - это
Южные Молукки!
- Но почему вы ищете свободу так далеко от своей страны?
- Мы ищем ее не только здесь, но и в Индонезии, и в Голландии. В
конце концов, - усмехнулся Роджер, - все началось с Голландии, это она
владела нашими островами. Пора пришла - Южные Молукки должны стать
свободными. Сейчас, в это время, - он глянул на наручные часы, - наши люди
в Амстердаме штурмуют представительство Индонезии. Мы хотим, чтобы весь
мир узнал о наших проблемах. И ваша страна тоже.
- Поэтому вы застрелили машиниста? Он же, наверное, и не слыхал
никогда о ваших Молукках.
- Мы ни перед чем не остановимся.
- Я вижу... - пробормотал я.
- Заткнись! - это крикнул Пауль. Он издали смотрел на меня, его
маленькие кривые зубы были крепко стиснуты. Я невольно вспомнил слова
шефа: "Все, что от тебя потребуется, - это терпение. Ты будешь гулять по
улицам, заходить в аптеки и лавки, бродить по перрону, думать о
вечности..." Кажется, он так и сказал. Самое время подумать о вечности.
- Послушайте, - спросил я малайца со шрамом на щеке, Роджера, - вы
христианин?
- Да, - ответил он, - я католик.
Мормоны неодобрительно переглянулись.
- И вы аккуратно посещаете воскресные обедни?
- Конечно.
- И искренне верите в рай и ад?
Роджер выглядел озадаченным:
- Я верю всему, чему учит святая церковь.
- И любите ближних своих, как нам завещал Иисус?
Вытянув шеи, пассажиры и малайцы внимательно прислушивались к нашей
беседе.
- Ну да, - озадаченно подтвердил Роджер.
- Но вы же преступаете сейчас все христианские заповеди.
Малаец возразил:
- Нас вынудили. Нашу страну угнетают.
- Разве это делаем мы?
Малаец промолчал. Зато из-за стены вагона где-то невдалеке послышался
