температурой. Что-то такое я уже испытывал... Ну да... В том же Бэрдокке,
когда мы с Джеком охотились за секретами непокладистых бэрдоккских
фармацевтов...
Попробуем с краю.
Это была верная мысль. Через несколько минут я до отказа набил термос
зелеными и бурыми кристалликами льда и этой мерзко пахнущей дряни.
Я перевел дух и наглухо закрутил крышку термоса.
Таким количеством инфицированной ткани, подумал я, можно, наверное,
убить крупный город... Зачем это Джеку? Зачем это шефу? Зачем это
Консультации?
Это товар, сказал я себе. А любой товар можно продать. Можно продать
даже зловоние глоубстера. Правда, если возбудитель адентита гибнет при
низких температурах, этот товар лишается самого ценного своего свойства -
убивать.
Помня наставления Джека, я бросил резиновые перчатки и нож на полку.
К утру тут все затянет инеем, никто и не обратит внимания на эти предметы.
Я аккуратно прикрыл за собой дверь камеры.
Любопытно бы взглянуть на сотрудника лаборатории, который вдруг
находит здесь нож и резиновые перчатки...
Я вздрогнул.
На светлой, покрытой эмалью двери холодильника кто-то совсем недавно
изобразил фломастером черное крохотное солнце. Его тонкие лучи извивались,
как клубок могильных червей. В самом этом рисунке проглядывало что-то
непристойное. Казалось, человек, рисовавший это, беспрестанно оглядывался.
К черту!
Я вернулся в комнатку-шлюз, запер за собой замок, натянул акваланг,
ухватил в зубы загубник и осторожно скользнул по скользкой лесенке в
мутную воду.
Я плыл метрах в двух от поверхности, меня это устраивало. Подводная
тишина, безмолвие, лунные отсветы, печальная пустынность, в которой,
действительно, не наблюдалось никакой жизни.
Ни звука.
Я знал, что воды пролива должны быть наполнены движением; и рядом, и
внизу, и там впереди, и за мной - везде что-то должно было двигаться,
мерцать, охотиться, но ничего такого я не видел. Вечное безмолвие.
Впрочем, в безмолвии, в тусклых отсветах все равно что-то
происходило.
Я повис над невидимым дном, медленно поводя руками, чтобы сохранять
глубину.
Мерцание.
Странное мерцание.
И это мерцание, рождающееся в глубинах пролива, не было отсветами
Луны или прожекторов.
Я зачарованно замер.
Призрачные кольца света вспыхивали, росли, ширились, захватывали все
вокруг, сливались в одно гигантское световое колесо, которое,
раскручиваясь, уходило в безмерность, в зыбкую смуту вод.
Не думаю, что меня могли заметить с патрульного катера, но на всякий
случай я нырнул вниз.
Пульсирующее, раскручивающееся в проливе световое колесо.
Не знаю, что это было.
Я нырнул глубоко, по крайней мере дно было прямо подо мной.
Я действительно видел каждый камень, видел наносы ила, ракушки. Этого
не могло быть, я не знаю источников света, способных озарять такие
глубины, тем не менее я видел заиленные камни, ракушки, плоскую морскую
звезду, обрывки черных, будто побывавших в огне водорослей.
Все это было так необычно, что я ничуть не удивился, увидев
впереди... силуэт человека.
Только крепче сжал зубами загубник.
Осьминог.
Я перевел дух.
Конечно, осьминог. Всего лишь осьминог. Никакой не человек. Человек
не может прогуливаться по дну пролива.
А вот осьминог прогуливался.
Он шел, опираясь на свои длинные боковые руки, неуклюжее тело
провисло между ними. Осьминог действительно напоминал плечистого человека.
Уродливого, но человека. Впрочем, только такой и мог тут прогуливаться.
Правда, шел осьминог несколько странно. Его раскачивало, мотало из
стороны в сторону. Я не чувствовал течения, да течения здесь и не было, но
осьминога действительно раскачивало.
Потом осьминог упал.
Зависнув над ним, я включил фонарь.
Луч света прошелся по бурым заиленным камням, высветил белесоватое
тело, но осьминог даже не шелохнулся.
Уснул?
Опустившись на самое дно, я дотронулся рукой до скользкого холодного
щупальца. Осьминог - живучая тварь, его не просто убить, но этот сдох.
Сдох сразу, внезапно. Не думаю, что от испуга, я не мог его испугать. Но
осьминог сдох. Он никак не реагировал на мои прикосновения.
Ладно.
Найдя плоский камень, я сумел перерубить щупальце и сунул его
безжизненный обрубок в пластиковый мешок. Пусть над всем этим думает Джек.
Ему есть над чем подумать. Я выломку перед Беррименом весь свой улов, а
потом, черт побери, пожму ему руку! Нечего ему заноситься. Мы делаем общее
дело. Я не позволю Джеку уклониться от моего торжественного рукопожатия.
Ладно, пора.
Я рванулся вверх.
Мне не хотелось больше оставаться в подводном мире, так странно
освещенном гигантским пульсирующим световым колесом. Оно напоминало мне
сияющую призрачную карусель, оно и раскручивалось по часовой стрелке.
Но именно сходство с каруселью мне и не нравилось.
Я с детства недолюбливал сияющие колеса карусели, они меня утомляли.
7
Я проснулся за полдень.
Телефон был отключен. Наверное, это сделал Джек. Благодаря ему, Билл
и Эбби не достали меня. Я выспался.
Зеркало на стене отразило осунувшееся темное лицо. Море отбирает
массу энергии, Отис вновь меня не узнает, подумал я и тут же забыл об
этом. Хотелось есть. Зверски хотелось есть.
Но прежде я принял душ.
Я тщательно мылся ранним утром, ведь я побывал в морозильнике, а
потом битый час лежал во влажной теплой листве, высматривая, не следит ли
кто опять за пансионатом "Дейнти"? Я скребся и мылся со всем возможным
усердием. Будь моя воля, я бы и шкуру с себя содрал.
Одевшись, я на минуту подошел к окну.
Низкое, грозное, затемненное зноем небо. Но я жив... Вялая,
устлавшая, казалось, всю землю листва. Но я проснулся, меня не бросает в
жар... Зной, иссушающий зной. Но меня не бросает в пугающую эйфорию, я не
ору навзрыд о радостях краткой жизни...
Я внимательно прислушивался к себе.
Адентит развивается очень быстро. Если возбудитель попал на кожу,
часа через три щеки начинают пылать. Тебя бросает в жар. Ты много
говоришь. Ты несешь восторженную чепуху, ты всех и вся любишь. Ты твердо
знаешь, мир создан для любви и дружбы, мир вечен, все другое не имеет
значения!
А потом ты засыпаешь.
Ты можешь уснуть за столиком ресторана, можешь уснуть в ванне, куда
залез, чтобы сбить этот чертов удушающий жар, ты можешь уснуть прямо на
улице. Или в спальне. Или на службе. Не имеет значения, _г_д_е_. Да
в_е_з_д_е_, черт возьми! Где угодно! Где тебя прихватит сон, там ты и
уснешь. Выбора не существует.
Три, ну четыре часа - вот время, отпущенное человеку, подхватившему
адентит.
Я вернулся в пансионат в пятом часу утра, сейчас часы показывали
четверть первого.
Семь часов. Никак не меньше. Даже больше, если учитывать, что из
морозильника я вышел вовсе не в пятом часу... Целых семь часов!.. Означает
ли это, что опасность миновала?
Тьма пролива... Пульсирующие световые кольца, гигантское
раскрутившееся колесо... прогуливающийся осьминог, водоросли, тронутые
подводным пожаром... Не Лэн, мой вчерашний собеседник прав, не остров Лэн,
а овраг Гинн, геенна огненная, остров зноя и скуки, остров смерти и тайных
пыток...
Я понимал Отиса.
На месте Отиса я бы тоже торопил Джека с отъездом. Остров Лэн оброс
дерьмом, дно пролива устлано дерьмом, воздух острова напитан дерьмом и
страхом. Как мерзкий овраг Гинн при царе Ахазе. Конечно, сам Отис
рассуждает не так, но на его месте я стремился бы убраться отсюда как
можно скорее.
- Ты встал?
Джек смотрел на меня из-за полуоткрытой двери.
Я усмехнулся:
- Я что, опять на себя не похож?
Джек успокаивающе махнул рукой:
- Просто ты спал с лица. Подводные прогулки изматывают, по себе знаю.
Хочешь, угадаю, о чем ты только что думал?
- Ну?
- Тебе хотелось бы убраться отсюда...
Я пожал плечами:
- Об этом на острове Лэн думает каждый.
- Наверное, - согласился Джек. - Уж я-то стараюсь приблизить этот
момент.
- От кого это еще зависит?
- От кого?.. От одной женщины, Эл.
- От обидчицы Отиса? - усмехнулся я.
- Разумеется. От Мелани Кертрайт.
- Бедная Мелани. Кирк ее ненавидит, она отняла у Кирка это мерзкое
чудище. Другие ее ненавидят, она отняла у них свободу. У тебя-то она что
отняла?
Джек пожал плечами:
- Не знаю. Но что-то отняла. Может, эта неопределенность и стоит
между нами.
- Ладно. Оставим в покое Мелани. Есть умершие за ночь?
- Ни одного. - Джек задумчиво подошел к окну. - Ни одного!
Представить не можешь, как отрадно это звучит.
- Почему же не могу? - удивился я. И спросил. - Ну, а кладбище? Его
сегодня не грабили?
- Не было нужды, - ухмыльнулся Джек. - Анализы были повторены. Ухо
старого Купера принесло людям больше пользы, чем вся его жизнь.
- Людям? - переспросил я.
Джек насторожился:
- Ты в порядке, Эл?
- Знаешь, Джек, - я остановился перед ним. - Я не люблю, когда мне
говорят о пользе людей. Для меня это звучит слишком общо. Еще я не люблю
героев, Джек. Эта Мелани, она, конечно, спасла многих, закрыв остров, но,
черт побери, когда-то она могла прислушаться к Отису! Этот Отис много лет
назад уверовал в глоубстера, но, черт побери, он мог активнее
распространять свою веру!
- Ладно, - поднял руку Джек. - Я тебя понял, не горячись. Шериф не
пристрелил глоубстера, Хара и Острич не сделали всего того, что обязаны
были сделать. Мелани всего не додумала, все это так. Но кое-что они
все-таки сделали, Эл, а это всегда убеждает.
- Знаешь, о чем я думал всю обратную дорогу, Джек? Там, под водой?
Берримен пожал плечами.
- Я хотел пожать тебе руку, Джек.
- Пожать руку? - он не понял.
- Да, да. Именно так. Явиться с добычей, бросить мешок на пол и, не
торопясь под душ, крепко пожать тебе руку.
До него, наконец, дошло. Странно сузились глаза, но он взял себя в
руки:
- Ну что ж... Наши мысли не всегда зависят от нас... Надеюсь, ты
понимаешь, что я нашел бы способ уклониться от рукопожатия?
- Ладно, - хмыкнул я. - Лучше накорми меня.
- Идем.
Он повел меня к себе, рассказывая о приближающемся циклоне.
- Радиолокаторы всех прибрежных станций и морских баз обращены сейчас
к океану. Никогда не видел, как циклон выглядит сверху, Эл? Я имею в виду
спутниковые фотографии. Похоже на плоскую спираль, развернутую на добрый
десяток километров. Когда он приблизится, я имею в виду циклон, давление
резко упадет, ударит ветер. Настоящий ураганный ветер. Листьями затмит все
небо. А потом, Эл, над островом Лэн вновь сверкнет голубое небо, правда,
совсем ненадолго, совсем ненадолго, ровно на столько, чтобы люди вспомнили
о Боге.
Я глянул в окно.
В небе, пышущем зноем, темном, злобном, как латунный колпак, кое-что
все-таки изменилось: поразительно высоко распласталось призрачное крыло
узких и светлых перистых облаков.
Ужасная пустота горячего темного неба. И в ужасной пустоте -
призрачные легкие перья.
- Скоро их станет еще больше, Эл, - задумчиво сказал Берримен. -
Циклон приближается. Скоро мы увидим и кучевые облака. Они будут идти
этажами, Эл, они будут темнеть на глазах, они будут громоздиться друг на
друга. Ну, а потом... Не хотел бы я переживать циклон на острове.
- Когда все это может случиться?
Джек пожал широкими плечами:
- Через сутки, как максимум. Но может и раньше. Хорошо бы убраться с
