глагол: ибо миф есть динамический вид (modus) символа, -- символ,
созерцаемый как движение и двигатель, как действие и действенная сила"
(Иванов Вяч. Заветы символизма // Аполлон. -- 1910. -- No 8. С.11).
"Искусство есть Ад" (Блок А. О современном состоянии русского
символизма. С.25), -- заявляет А.Блок. Этим объясняет он гибель М.Ю.
Лермонтова, В.Ф.Комиссаржевской, 6е-
символический компонент 45
зумие М.А.Врубеля, Н.В.Гоголя: "именно в черном воздухе Ада
находится художник, прозревающий иные миры. И когда гаснет золотой меч,
протянутый прямо в сердце ему чьей-то Незримой Рукой -- сквозь все
многоцветные небеса и глухие воздухи миров иных, -- тогда происходит
смешение миров, и в глухую полночь искусства художник сходит с ума и гибнет"
(Там же).
Вяч.Иванов так определял приоритеты этого направления:
"Историческою задачею новейшей символической школы было раскрыть
природу слова, как символа, и природу поэзии, как символики истинных
реальностей" (Иванов Вяч. Заветы символизма // Аполлон. -- 1910. --
No 8. С.14-15).
Очень важно то, что данное направление никогда не рассматривало себя
как явление, замкнутое в рамки литературы. Это было определенное
мировоззрение, которое возникло в эпоху "всеобщего сдвига культурных
ценностей" (Там же. С. 10). Как одно из следствий, на первое место
вышел символ. Из явления хрупкого, непонятного, узколитературного он
начинает претендовать на всеобщность и всеохватность. По крайней мере, он
становится элементом знания широких масс. Вынесению символа помогло также и
увлечение мистикой, характерное для начала XX века.
Естественно, что люди двадцатого столетия мистику и мистицизм пытались
рационализировать, представить в терминах, принятых на тот момент в качестве
научных. Если даже В.И.Вернадский мог констатировать, что "мистика
является одной из самых глубоких сторон человеческой жизни" (Вернадский
В.И. Очерки и речи. - Пг., 1922. С.96), то П.А.Успенский уже
вводил определенный научный уровень для описания этого явления:
"Мистика есть род познания, претендующий на то, что он дает большие
результаты в сравнении с обычными немистическими видами познания. В
мистическое познание в очень большом размере входит субъективное познание,
которым мы постоянно пользуемся по отношению к своему внутреннему миру,
который недоступен для объективного изучения. Но в мистике субъективное
познание распространяется на объективные явления. Можно определить
позитивный метод как объективный метод изучения объективных явлений и
попытки изучения даже субъективных явлений ("объективная психология").
Мистический метод можно определить как субъективное изучение и субъективных,
и
предыстория семиотики в России 46
объективных явлений, при помощи расширенной интуиции, дающей
возможность каким-то образом понимать и оценивать в себе явления,
происходящие во вне. Мистика есть метод познания, отличающийся совершенно
определенными свойствами, именно это -- такое познание, в котором нет
познающего и познаваемого. В позитивном познании различаются субъект и
познаваемый объект. В мистическом познании субъект и объект сливаются в
одно" (Успенский П.Д. Внутренний круг. СПб., 1913. С.143).
В принципе мы видим, что это один круг явлений. И в символизме, и в
мистицизме происходит попытка как-то оправдать тот непонятный объем
информации, который содержится в слове за пределами нашего осознавания.
Символизм в этом плане отсылался Вяч.Ивановым к первоначальному,
обрядовому, синкретическому искусству. Эту связь он видел в следующих
явлениях:
"1) в подсказанном новыми запросами личности новом обретении
символической энергии слова, не порабощенного долгими веками служения
внешнему опыту, благодаря религиозному преданию и консерватизму народной
души;
2) в представлении о поэзии, как об источнике интуитивного познания, и
о символах, как о средствах реализации этого познания;
3) в намечающемся самоопределении поэта не как художника только, но и
как личности -- носителя внутреннего слова, органа мировой души,
ознаменователя сокровенной связи сущего, тайновидца и тайнотворца жизни"
(Иванов Вяч. Заветы символизма // Аполлон. -- 1910. -- No 8. С.12-
13).
Таким образом, символизм не только внес символ в инструментарий
современности, он также привлек внимание к возможному пути вслед за
символом, к пути интуитивному, а не только рациональному. Однако каждый
отвоеванный кусочек интуитивного познания в результате, как правило,
рационализируется, ведь о нем повествуют, к нему призывают. Как писал
Андрей Белый: "форма -- не только форма, но и как-то содержание,
содержание не только содержание, но и как-то форма" (Белый А.
Мастерство Гоголя. -- М.; Л., 1934. С.40).
Сходно высказывался и Г.Г.Шпет: "То, что дано и что кажется
неиспытанному исследователю содержанием, то разрешается в тем более сложную
систему форм и напластова-
символический компонент 47
ний форм, чем глубже он вникает в это содержание. (...) Мера
содержания, наполняющего данную форму, есть определение уровня, до которого
проник наш анализ" (Шпет Г.Г. Эстетические фрагменты. -- Пг., 1923.
С.101).
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) (1880-1934) был не только
теоретиком, но и практиком символизма, поэтому его мнение здесь весьма
уместно. Он тоже увлекался мистикой, был учеником Р.Штайнера. Он
писал:
"Теософия есть систематика систематик; она -- как бы вне-мирный взгляд
на мир и природу человека; она ничего не преображает, не преодолевает, ее
смысл в завершении, она завершает бессмыслицу: систематизирует сумму
бессмысленно возникших образов, форм и норм" (Белый А. Символизм как
миропонимание. -- М., 1994. С.44). И даже религию он определяет как "систему
последовательно развертываемых символов" (Там же. С.247).
Как же определяет слово как символ Андрей Белый? В своем
определении он явно выходит на определение знака с точки зрения
семиотической. Он писал: "Слово -- символ;
оно есть понятное для меня соединение двух непонятных сущностей:
доступного моему зрению пространства и глухозвучащего во мне внутреннего
чувства, которое я называю условно (формально) временем. В слове создается
одновременно две аналогии: время изображается внешним феноменом -- звуком;
пространство изображается тем же феноменом -- звуком; но звук
пространства есть уже внутреннее пересоздание его; звук соединяет
пространство с временем, но так, что пространственные отношения он сводит к
временным; это вновь созданное отношение в известном смысле освобождает меня
от власти пространства; звук есть объективация времени и пространства. Но
всякое слово есть прежде всего звук; первейшая победа сознания -- в
творчестве звуковых символов" (Там же. С.131). Мы практически читаем
в этом подходе все виды характеристик знака, изложенных Ф. де
Соссюром.
Символизм оказался новым миропониманием. Оказалось, что эпоха
определенного слома прошлых ценностей не смогла удовлетвориться
формально-логическим, рациональным подходом. Ей был нужен новый метод. И
соответственно этот метод породил новую единицу -- символ.
Андрей Белый пишет: "Суждение "форма есть содержание" --
суждение символическое; предопределяя форму со-
предыстория семиотики в России 48
держанием, мы принуждены искать это содержание вне искусства;
предопределяя содержание формой, мы не отыскиваем вовсе единой формы
искусства" (Там же. С.78). Это "символическое суждение" 1910 года
идет параллельно с создателями формальной школы в литературоведении.
Андрей Белый предлагает свое учение об общих формах искусства,
кладя в основание его пространство и время. Музыка имеет в качестве
основного элемента ритм. Поэзия -- образ, сменяемый во времени. Живопись --
образ в краске, данный в двух измерениях пространства. Структура и зодчество
располагают свои образы в трех измерениях пространства (Белый А.
Смысл искусства // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2-х тт.
-- Т. 1. -- М., 1994). В этой же работе он дает интересное определение
процесса символизации с опорой на переживание: "процесс построения моделей
переживания посредством образов видимости есть процесс символизации" (Там
же. С. 153). Символ развертывается им в следующую трехчленную модель:
"1) символ как образ видимости, возбуждающий наши эмоции конкретностью
его черт, которые нам заведомы в окружающей действительности; 2) символ как
аллегория, выражающая идейный смысл образа: философский, религиозный,
общественный; 3) символ как призыв к творчеству жизни" (Там же. С.
171).
Как видим, символизм здесь ставится на рельную почву в виде
переживаний. Это же понятие в работе "Луг зеленый" А.Белый связывает
с религией. "Религия есть связь переживаний. Переживания бывают единоличные
и коллективные. Религия есть связь единоличных и коллективных переживаний"
(Там же. С.254). Коллективные переживания объединяют в замкнутую
группу.
Религия, по А.Белому, работа с переживаниями, которые еще не
фиксированы формой. "Подбор переживаний первее подбора форм (социального,
полового и т.д.). Подбор форм не может осуществиться ранее подбора
переживаний" (С.255). Более того, форма у него становится как бы уже
"умирающим" переживанием. "Формы -- это переживания, некогда воплощенные, а
теперь потухающие, ибо они вогнаны в инстинкт" (С.25 5-256).
А.Белый реально проникает дальше существующих на тот момент
методологий, примером чему может служить статья "Лирика и эксперимент" из
книги "Символизм" (1910), где
символический компонент 49
подвергнуты обстоятельному анализу ритм русской поэзии на вполне
конкретных примерах. Отправной точкой статьи становится следующее достаточно
жесткое замечание: "Само лирическое стихотворение, а не отвлеченные суждения
о том, чем должно оно быть, ложится в основу исследования" (Там же.
С.183). Теорию словесности он видит в качестве еще недостаточно опытной
науки, поскольку она "не построена на достаточном количестве
проанализированного материала" (С.184).
Интересно, что символическое единство он определяет как единство формы
и содержания (Белый А. Эмблематика смысла // Там же),
т.е. не замыкается в одном понятии формы или в одном понятии содержания. То
новое, что приносит символизм, он видит в в подключении к современным
проблемам всего многообразия прошлых культур:
"попытка осветить глубочайшие противоречия современной культуры
цветными лучами многообразных культур; мы ныне как бы переживаем все
прошлое: Индия, Персия, Египет, как и Греция, как и средневековье, --
оживают, проносятся мимо нас эпохи, нам более близкие. Говорят, что в важные
часы жизни пред духовным взором человека пролетает вся его жизнь; ныне пред
нами пролетает вся жизнь человечества; заключаем отсюда, что для всего
человечества пробил важный час его жизни. Мы действительно осязаем что-то
новое; но осязаем его в старом; в подавляющем обилии старого -- новизна так
называемого символизма" (Там же. С.55).
Это парадоксальное высказывание -- самое "модерное" на тот период
направление видит свою новизну в четких отсылках на прошлое. Но оно отражает
действительную включенность в "банк данных" символизма всех эпох и всех
народов. Другим объяснением этого феномена может стать то, что символизм в
