ген. Краснова.
259) "Очерки Русской Смуты", том III, стр. 65.
335
рательных отрядов Исаева, Судиковского, "наводивших ужас и панику на население",
в деятельности "Суда защиты Дона" и полевых судов".
Бросив такое тяжкое обвинение, ген. Деникин спешит скрыться под звездочку
выноски -- "из доклада комиссии Круга", но какой и когда не указывает.
Кто хотя немного знаком с жизнью любого парламента, не станет отрицать, что, как
общее правило, оппозиция с трибуны нередко громит Правительство и для пущего
эффекта не стесняется ни красными словечками, ни бросанием порой и чудовищных
обвинений. Возможно, что последнее с Донского Круга, в сильно извращенном виде,
докатилось до ген. Деникина, а он все воспринял, как непреложную истину.
Тысячи живых свидетелей могут подтвердить, что произвола на Дону, как явления
общего порядка, не было, ни а самом начале восстания, ни в Красновский период.
В отличие от Добровольческой армии, даже самые младшие начальники 260)
самосудами не занимались и самовольно пленных не расстреливали; не истязали и не
убивали арестованных и органы разведки, ибо таковых, в сущности, Донская армия
почти не имела, ну, а о похождениях Добровольческой контрразведки, худая слава
гремела по всему югу России и даже ее деятельность нашла отражение и в
современной печати 261).
"Суд Защиты Дона" именно и был учрежден с целью не дать места произволу. Если бы
ген. Деникин ознакомился с его архивом, то он убедился бы, что большая половина
дел касалась казаков, а не иногородних, значит о какой-либо мести крестьянам не
могло быть и речи. Быть может, суд был строг (большую часть его составляли
простые казаки), но важно то, что он руководился в своих решениях не местью, а
велениями совести и, главное, был неподкупен -- обстоятельство, которому можно
было позавидовать. Достаточно вспомнить приговор суда над Подтелковьм -- и
Подтелков и 73 человека его конвоя -- все казаки (См. "Воспоминания", часть II)
были присуждены к смертной казни.
Отряд Исаева, которому ген. Деникин приписывает наведение "ужаса и паники" --
стоял в Ростове, составляя личный конвой градоначальника полк. Грекова. Об
отряде Судиковского тем более говорить не приходится, ибо он существовал очень
короткое время.
Наконец, неоспоримо то, что произвол, жестокость органов административной
власти, отсутствие определенной системы и вообще несоответствие методов
управления чаяниям масс, обычно вызывают
260) В эмиграции мне неоднократно пришлось встречать офицеров-добровольцев,
искренне рассказывавших мне о порядках, существовавших в Добровольческой армии.
261) Что представляла контрразведка Добровольческой армии, испытал лично и я,
проживая весной 1919 года в Гелинджике, как частное лицо, находясь, как
начальник штаба Всевеликого Войска Донского в 4-х месячном отпуску. Произвол ее
чинов дошел до того, что я был вынужден пригласить к себе начальника пункта и
решительно ему заявить, что при повторении некорректностей его чинов, я
протелеграфирую ген. Романовскому и попрошу его оградить меня от издевательств.
Мое заявление подействовало и меня оставили в покое. Легко себе представить, что
же они проделывали с теми, кто не был в состоянии себя защитить.
336
в населении недовольство, злобу и ненависть, выливающуюся, чаще всего, в
восстании, как наиболее резкую форму протеста. То обстоятельство, что за целый
год на Дону произошло только одно крайне ограниченное крестьянское восстание и
то в Воронежской губернии в непосредственном тылу войск (село Филлиповки) --
показатель чрезвычайно характерный. А сколько, спрошу я, таковых было в районе,
занятом Добровольческой армией, иногда под боком ставки? (Махно и другие).
Частые недоразумения Добровольческой армии с Кубанской Радой и попрание ген.
Деникиным проявления Кубанской самостоятельности, в свою очередь, уменьшали на
Дону симпатии к ген. Деникину.
Наконец, в самом плане борьбы были диаметрально противоположные расхождения: у
ген. Деникина на первом месте доминировало стремление подчинить себе окраины,
претендовавшие на самостоятельность и не признававшие большевиков, ни его, а
затем, поход на Москву; наш план был иной -- с окраинами жить в мире, не посягая
на их самостоятельность, но, под тем или иным предлогом, вовлечь их в борьбу с
большевиками, вытянув на главное Московское направление, рядом с казаками.
Суммируя все изложенное, мы приходили к выводу, что полное подчинение ген.
Деникину не сулило Дону никаких выгод и скорее могло иметь гибельные
последствия.
Ген. А. Драгомиров продолжал настаивать на полном подчинении. Атаман горячо
протестовал. Его поддерживал ген. Пуль, признавший форму объединения,
предложенную ген. Красновым, вполне удовлетворительной и приемлемой. Чем больше
дебатировался этот вопрос, тем все больше и больше ген. Пуль становился нашим
сторонником. Он даже пообещал в ближайшие дни посетить войско и лично, на месте,
ознакомиться куда лучше направить союзные части в помощь Дону.
Совещание кончилось к обоюдному удовольствию Краснова и Пуля. Последний был в
отличном расположении духа и много шутил. Зато ген. А. Драгомиров оставался
надутым. Видимо ему очень не нравилась дружба, начавшаяся между Атаманом и
Пулем.
На обеде в поезде Добровольческой армии Атаман произнес, как всегда, блестящую
речь, красочно оттенив необходимость во что бы то ни стало, скорой, немедленной
помощи России.
Между прочим, он сказал: -- "Я помню о союзе. Я знал, что будет день и час когда
придут нам на помощь союзники. Я знал, что им нужно иметь прочный плацдарм,
откуда они могли бы начать свое освободительное триумфальное шествие. И в эту
грозную минуту, я оперся на единственную руку помощи, которая была мне
протянута, руку бывшего врага -- германца и с его помощью я получил патроны и
снаряды, я выравнял фронт и дал Войску Донскому свободу. Пускай близорукие
политики осуждают и клеймят меня, я чувствую себя правым, потому что, если бы я
этого не сделал, тогда я не имел бы удовольствия видеть вас, а Добровольческой
армией пришлось бы вести войну на все фронты...262) Не донской народ и не
донские казаки сделали это, а сделал я один, потому что
262) Думаю, что армия совсем бы не существовала и с этим согласится каждый, кто
знал обстановку на юге России весной 1918 года.
337
вся полнота власти была у меня и, если я сделал спасением Дона преступление, я
один и виноват, потому что я ни у кого не искал совета ..." И далее: "...
Промедление времени, смерти безвозвратной подобно. Сейчас Россия ждет вас.
Сейчас она падет к вам, как падает зрелый плод. Сейчас поход к сердцу России --
Москве -- обратится в триумфальное шествие. Все будет сдаваться вам, отдавать
оружие и идти с вами, воодушевленное, опьяненное тем запахом великой победы,
который вы несете с собой ..."
Атаману ответил ген. Пуль. Он восторженно отозвался о боевых действиях Донской
армии и подчеркнул свое восхищение доблестью казачества. Свою речь ген. Пуль
закончил словами: "Все эти удачные бои, организация и тот блестящий порядок,
который царит сейчас на Дону, я приписываю исключительно Вам, Ваше
Превосходительство. История оценит Вас и отведет Вам почетное место на своих
страницах за то, что Вы один из первых повели упорную борьбу с большевиками, за
то, что вы создали порядок, дали возможность людям жить и открыли широкие пути
для создания Великой Единой России".
Уже было темно, когда мы, заручившись обещанием Пуля побывать в Новочеркасске,
дружески с ним распрощались и поехали домой, глубоко уверенные в прибытие в
ближайшие же дни союзных войск, как для занятия Украины, так и для
непосредственного выдвижения на Донском фронте.
Прошло несколько дней, а ген. Пуль все еще оставался в Екатеринодаре. Между тем,
события на Дону развивались довольно быстро не в нашу пользу.
На северном фронте к противнику безостановочно подходили все новые и новые
подкрепления и он проявлял чрезвычайную активность, в то время, как наши части,
поколебленные самовольным оставлением некоторыми полками своих позиций, не
оказывая должного сопротивления, постепенно катились назад.
Только 21-го декабря, вместо ген. Пуля, в Новочеркасск приехал ген от инфантерии
Щербачев. Он имел задачу окончательно примирить Донского Атамана с ген.
Деникиным и осуществить на юге России единое командование. По его словам, без
выполнения этого, союзники не хотели ничем помогать. Атаман откровенно высказал
ген. Щербачеву свой взгляд на ген. Деникина и указал ему ту форму, в каковой
Доном может быть приемлемо единое командование. Ген. Краснов всесторонне
ознакомил ген. Щербачева с организацией Донкой армии и огромной работой,
выполненной Войсковым штабом, а также представил ему один из полков Молодой
армии, вызванный по тревоге. Всем виденным ген. Щербачев остался чрезвычайно
доволен. Не задерживаясь дальше в Новочеркасске, он немедленно выехал в
Екатеринодар, предварительно заручившись согласием Атамана встретиться с ген.
Деникиным, чтобы установить соглашение и оформить отношения между Доном и
Добровольческой армией.
26-го декабря в жизни Войска Донского произошло важное событие. На станции
Торговой, при личном свидании Донского Атамана и командующего Добровольческой
армией, было достигнуто соглашение,
338
в силу которого ген. Деникин принял на себя командование сухопутными и морскими
силами, действовавшими на юге России.
С целью показать читателю, как произошло это свидание, как велись дебаты на нем,
как страстно каждая сторона отстаивала свою точку зрения, я целиком без
сокращений или изменений, привожу здесь стенографически записанный протокол
этого совещания 263).
ПРОТОКОЛ
1918 года 26-го декабря в 10 часов 30 минут, по приходе поезда
Главнокомандующего Добровольческой армии на станцию Торговую, в поезд Донского
Атамана прибыл начальник штаба Главнокомандующего генерал Романовский.
Непосредственно за его прибытием ген. Краснов прошел в поезд ген. Деникина.
Главнокомандующий, после этого, принял почетный караул от Астраханского корпуса
и затем, в сопровождении свиты, вернулся в вагон-салон, где оставался ген.
Краснов в обществе ген Щербачева.
В 12 часов 10 минут началось совещание, в котором принимали участие со стороны
Всевеликого Войска Донского: Донской Атаман генерал от кавалерии П. Н. Краснов,
командующий Донской армией генерал-лейт. С. В. Денисов, начальник штаба армии
генерал-майор И. А. Поляков, генерал от кавалерии А. А. Смагин и помощник
главного начальника военных снабжении генерал-майор А. В. Пономарев; со стороны
Добровольческой армии: главнокомандующий А. И. Деникин, его помощник генерал А.
М. Драгомиров, начальник штаба главнокомандующего генерал-лейтенант А. П.
Романовский, помощник главного начальника снабжении Добровольческой армии
генерал-майор Энгельке, генерал от инфантерии Д. Г. Щербачев 264).
Ген. Деникин. -- Прежде, чем приступить к обсуждению вопросов, я считаю
необходимым обратиться с просьбой к присутствующим, забыть личные обиды и
оскорбления, забыть так основательно, чтобы не делать их предпосылками в своих
суждениях. Только при таких условиях, возможно ожидать каких-либо результатов.
Жизнь повелительно толкает нас на путь военного единства. Военные события
ближайшего будущего будут развертываться в такой последовательности:
Две союзных дивизии высадились в Севастополе и Одессе. Затем будут прибывать
предметы снабжения через Новороссийск для Добровольческой и Донской армий.
Одновременно, будет продолжаться перевозка союзных войск и снабжения для армий
будущего, которые предположены к развертыванию на юге России от Петровска до
Либавы. Мы вошли в соглашение с командующим русскими силами в
263) Протокол составлен стенографически есаулом А. Агеевым, убитым в 1921 году в
Болгарии, и является редким и единственным, весьма важным историческим
документом. По моему указанию, он стоял вне вагона, в котором находились только
лица, принимавшие участие в совещании, приоткрыв немного дверь, слышал все
разговоры и, прекрасно зная стенографию, записывал их. Прибыв в Новочеркасск, он
