церемониала в честь союзных представителей закончилась роскошным раутом, после
которого в 12 часов ночи они, вместе с Атаманом, поехали на позиции.
По пути, на ст. Кантемировка, Атаман представил их командующему Южной армией
ген. Н. Иванову. Они осмотрели его войска, а затем поехали на северный фронт в
Воронежскую губернию, где в станицах, слободах и селах их радостно и сердечно
встречали казачьи и крестьянские депутации. То что они увидели в тылу и на
фронте произвело на них глубокое впечатление. Они воочию убедились, что борьба
Дона с большевиками приобрела чрезвычайно страшный и суровый характер и что
напряжение казачества дошло до предела.
Вернувшись с фронта, гости побывали еще на Русско-Балтийском заводе в Таганроге,
работавшем на оборону. После этого они оставили Новочеркасск и отправились на
свои миноносцы. Только капитаны Бонд и Ошэн, снабженные необходимыми
материалами, сводками, схемами и подробными сведения о том, что нужно Войску и
что оно взамен этого может дать, поехали в Екатеринодар для личного доклада
главам военных миссий, английскому генералу Пуль и французскому капитану Фукэ, о
положении на Дону.
На основании личных наблюдений и разговоров с союзными офицерами, посетившими
Войско, могу сказать, что уезжая с Дона они увозили с собой не только светлые
воспоминания о широком казачьем радушии, но и твердое убеждение в
неправдоподобности слухов, распускаемых противниками Донского Атамана о Войске.
Во всем, даже в мелочах, они видели порядок, стройную систему, продуманность и,
главное, жизненные и прочные основы, на которых покоилось Донское Войско, как
временное самостоятельное государственное образование.
328
Посещение союзными офицерами Войска имело огромное моральное значение.
Возможность получить помощь стала как-то ближе. Крепла вера и надежда в них и
это вдохнуло в души усталых и измученных донцов новую силу, бодрость и новую
веру в конечную победу над большевиками. Но время шло, а помощи не было.
Главы иностранных военных миссий продолжали оставаться в Екатеринодаре. Под
влиянием кругов Добровольческой армии, они заочно составили о Войске мнение
далеко не в пользу последнего, а к докладам капитанов Бонда и Ошэна отнеслись
весьма скептически.
Между тем, военная обстановка на Донском фронте осложнилась. На севере Области
завязались ожесточенные бои. Пользуясь громадным превосходствам в силах,
противник повел концентрическое наступление против войск Хоперского округа, а
также и на фронте всей западной границы. По-видимому большевики намеревались
отрезать весь север Области, прервав одновременно и железнодорожную магистраль
Новочеркасск -- Лиски. Особенно стремителен был натиск красных с севера. Удачным
маневром донцов, усиленных частями Усть-Медведицкого района, большевистская
группа изменника Миронова, докатившаяся до ст. Филоново на железнодорожной линии
Поворино -- Царицын, была охвачена полукольцом и к концу ноября отброшена к
границе Области.
Для восстановления положения во всем Хоперском районе и овладения г.
Борисоглебском и ст. Поворино, Донское командование использовало сосредоточенный
у г. Новохоперска отряд ген. Гусельщикова из войск, оперировавших в Воронежской
губернии. С помощью названного отряда удалось овладеть г. Борисоглебском, ст.
Поворино и восстановить равновесие на севере. Эта операция дала нам большое
количество пленных и огромные трофеи. Однако ослабление войск, находившихся в
Воронежской губернии, во имя спасения родного Хоперского округа, привело к
потере Лисок и части Воронежской губернии.
Одновременно красные, сосредоточив большие силы в Харьковской и
Екатеринославской губерниях, перешли в наступление с целью овладеть
железнодорожными узлами Миллерово, Лихая, Зверево и Дебальцево. Для противника
условия борьбы на этом фронте были крайне благоприятны. Район, густо покрытый
железными дорогами, подходившими к границе Области, изобиловал
рабочими-шахтерами. Встревоженные широкими обещаниями большевиков и не изжив
первоначальной стадии революционных вожделений, они враждебно относились к
казакам и явно содействовали большевикам. Шахтеры скрывали большевиков у себя,
помогали им, сообщая в стан красных о расположении и всех передвижениях казачьих
отрядов. Порча железнодорожных линий и крушения поездов сделались явлением
обыденным. Часто отряд большевиков, окруженный казаками, распылялся, находя
приют у населения и пряча оружие в глубоких тайниках подземных шахт. Пои
продвижении донцов вперед красные быстро вооружались вновь, нападали с тыла,
взрывали пути, грабили наши транспорты, нарушали подвоз, т. е. действовали
по-партизански и были неуловимы. Казачьи отряды, выдвинувшиеся за границу
Области, очутились окруженными со всех сторон видимым, а чаще скрытым и мало
уязвимым противником. Тем не менее, несмотря на все эти неблагоприятные
обстоятельства, напряженными и упорными боями в
329
приграничной полосе нового (западного) фронта, наступление красных повсюду было
отбито. Все попытки противника проникнуть частично на Дон были безуспешны и
пределы Области остались неприкосновенными. Войска Молодой (Постоянной) армии
блестяще сдали свой первый экзамен.
Не так благоприятно разрешились события в Воронежской губернии. Здесь Советское
правительство, ведя операции, одновременно подготовляло себе победу на фронте и
усиленной агитацией в тылу Донских войск. К сожалению, не все Донские части
смогли противодействовать большевистскому яду. Соблазнительные обещания
"социалистического рая" нашли малодушных и доверчивых. Преступное семя, искусно
брошенное советскими агитаторами, взошло и скоро дало ужасные плоды в виде
войсковых митингов и отказа от исполнения боевых приказаний.
Расположение частей Донской армии вне пределов Области, их малочисленность,
крестьянское население района, в значительной части сочувствовавшее большевизму,
весьма заманчивые заверения советских агентов не переходить границу Области и
прекратить войну, как только казаки разойдутся по домам, страшное переутомление
казачества, огромный некомплект командного состава, недостаток технических
средств и теплой одежды и, наконец, постепенное разочарование казачества в
помощи союзников, -- вот те обстоятельства, которые способствовали расстройству
войск северного Донского фронта, начавшемуся в декабре месяце в пределах
Воронежской губернии.
А между тем народная молва несла слухи, будто бы союзные войска высаживаются в
Одессе, Севастополе, Батуме... что часть их уже прибыла в Новороссийск и что
цветные дивизии союзников идут на помощь Дону... Но на Донском фронте все
оставалось без перемен. Шли те же упорные бои, так же храбро отбивались от
красных казаки и так же были одиноки. А за пределами Тихого Дона висела мрачная
туча человеческой злобы и одичания. Медленно приближалась она к широким, вольным
степям, неся с собой страшную месть разорения, голода и насилия. И то, что не
могли сделать большевики силой оружия -- победить, они сделали тем, что потрясли
усталый дух донских казаков и влили в него яд сомнения и недоверия. Сначала
тихим шепотом, потом открыто в прокламациях и листовках, стали писать казакам,
что они обмануты, что никаких союзников нет, что союзники идут не с казаками, а
против них, поддерживая большевиков... И стал падать дух измученных бойцов и
началась измена... Вначале были колебания в отдельных частях, причем одна часть
перешла на сторону красных 253). Произошел прорыв фронта, соседние части
смутились и отступили. В конце декабря несчастная мысль пришла в голову Вешенцам
254), Мигулинцам и Казанцам бросить позиции, пойти к красным и сговориться с
ними заключить самовольный мир. Мир на основании самоопределения народностей,
мир без аннексий и контрибуций, о чем так много говорили большевики, постоянно
повторяя, что они -- друзья народа. Все шло гладко. Все обещали юркие молодые
люди с драгоценными перстнями на холеных пальцах, выдававшие себя
253) Офицеров не тронули, но принудили разойтись по домам.
254) Верхне-Донской полк.
330
за трудовой народ. Обещали границу не переходить, казаков не трогать, приглашали
жить в мире, перековав винтовки на плуги. Поверили этим обещаниям казаки
названных станиц и разошлись по домам. Позорный пример частей, забывших свой
долг перед Родиной, нашел себе подражателей... А через два-три дня в станицах
появились красные и начали свою дикую расправу. Стали вывозить хлеб, угонять
скот из станиц, убивать непокорных стариков, насиловать женщин. В том месте,
откуда ушли казаки с фронта, осталась пустота и в нее стали спокойно вливаться
полки и батареи красных. Верные долгу и казачьей присяге Войску, группы
отдельных казаков пытались противодействовать, но дезорганизованные событиями,
быстро рассеивались противником. Почти без боя, пало несколько казачьих станиц.
К концу декабря, была очищена не только вся Воронежская губерния, но и на
Донском фронте образовался значительный прорыв, что поставило мужественных
Хоперцев, храбро отстаивавших свой округ, в тяжелое положение, ибо противник
грозил выйти в глубокий их тыл.
Учитывая создавшееся положение на фронте и полагая, что от глав иностранных
миссий, сидевших в Екатеринодаре и не желавших приезжать в Новочеркасск, зависит
помощь Войску, Атаман написал английскому ген. Пуль письмо. Он просил его не
верить ложным слухам, а приехать на Дон и лично проверить положение. В этом же
письме Атаман откровенно высказывал свое мнение о ген. Деникине. Он подчеркивал
желательность объединения антибольшевистских сил, действующих на юге России,
кем-либо из популярных русских генералов, но только не ген. Деникиным.
На следующий день 7-го декабря 1918 г. ген. Пуль ответил Атаману следующим
письмом:
Ваше письмо от 6/19 декабря лично передано мне есаулом Кульгавовым. Я должен
поблагодарить Вас за то, что Вы так полно и откровенно высказали Ваши взгляды,
хотя я очень сожалею, что они не гармонируют с моими собственными по вопросу о
назначении генералиссимуса, долженствующего командовать всеми русским армиями,
действующими против большевиков. Я постараюсь ответить одинаково откровенно. Я
осмелюсь указать Вашему Превосходительству, что я считаю вопрос назначения
главнокомандующего пунктом, о котором следовало бы сперва посоветоваться с
союзниками, так как я вынес впечатление из Вашего письма, что Вы считаете, что
только с союзной помощью и союзным снабжением Вы сможете наступать, или даже
удержать занятое Вами. Инструкции от моего правительства указали мне войти в
связь с ген. Деникиным, представителем в Британском мнении Русских армий,
действующих против большевиков. Поэтому я сожалею, что для меня невозможно
обдумывать признание какого-либо другого офицера таковым представителем. Я
вполне отдаю себе отчет в той великолепной работе, которую Ваше
Превосходительство так искусно выполнило с донскими казаками и я осмелюсь
поздравить Ваше Превосходительство по случаю Ваших блистательных побед. Я
надеюсь, что Ваше Превосходительство теперь покажете себя не только великим
солдатом, но и великим патриотом. Если я буду вынужден вернуться и доложить
моему Правительству, что между русскими генералами существует взаимная зависть и
недоверие, это произведет самое болезненное впечатление и безусловно
331
уменьшит шансы того, что союзники окажут какую-либо помощь. Я предпочел бы
донести, что, Ваше Превосходительство, показали себя настолько великим
патриотом, что согласились даже подчинить Ваши собственные желания общему благу
России и согласились служить под командой ген. Деникина. Как я уже устно
уведомил князя Тундутова, я буду рад встретиться с Вашим Превосходительством
неофициально и обсудить весь вопрос, в случае, если Вы этого пожелаете и я не
думаю, что мы не придем к удовлетворительному разрешению этого вопроса. На это
свидание, я привез бы с собой ген. Драгомирова из штаба ген. Деникина. Имею
честь быть Вашего Превосходительства покорным слугой Ф. С. Пуль, генерал-майор.
К-ий Британской миссии на Кавказе".
