случая и счастья.
Известный легендарный донской партизан полк. Чернецов, стяжавший громкую славу и
одним своим именем, вызывавший у большевиков панический ужас, погиб 22 января
близ хут. Гусева от руки изменника подхорунжего Подтелкова,13) будучи окружен
большевистски настроенным сводно-казачьим отрядом под начальством войск,
старшины Голубова.14)
Сведения об этом в штабе первое время были неопределенны и разноречивы. Обояние
этого Донского героя было настолько сильно, что долгое время не хотели верить в
его гибель, все надеялись, что каким-то чудом он уцелел, и спасся. Но
мало-помалу, полученные донесения
13) Подтелков -- подхорунжий Лейб-Гв. 6 Донской батареи. С началом революции
быстро усваивает ходячие большевистские лозунги и начинает постепенно
подбираться к власти. В феврале месяце 1918 г. становится президентом "Донской
Советской республики". Когда весной 1918 года разраслось противобольшевистское
казачье восстание, он из Ростова бежал в центр области и у хутора Пономарева был
захвачен, вместе с двумя своими помощниками и 73 казаками его конвоя. По
получении об этом донесения, было решено не доставлять его в Новочеркасск, а
судить на месте. Полевой суд, состоявший исключительно из рядовых казаков,
приговорил Подтелкова и его помощников к повешению, а 73 казака к расстрелу.
Казнь была приведена в исполнение немедленно в присутствии хуторян. Характерно,
что среди судей были казаки чьи сыновья находились в конвое Подтелкова.
14) Донской казак по происхождению. Окончил Донской кадетский корпус и
Михайловское артиллерийское училище. Служил в донской артиллерии, а затем ушел в
Томский университет, где -считался крайних правых убеждений. В дни войны
вернулся на службу.
Неглупый, лично храбрый, алкоголик, с большими наклонностями к авантюризму, он с
началом революции, видимо, задался целью стать "красным донским атаманом" и с
неутомимой настойчивостью начал проводить в жизнь свой замысел. Не стесняясь в
средствах, он добивается популярности и влияния среди ча-
95
и рассказы очевидцев, подтвердили его смерть, внеся большое уныние и поколебав
дух, как военного командования, так и всех защитников Дона. Гибель степного
богатыря была незаменимой потерей для Дона. С ним терялась последняя опора
независимости и свободы Донского края. Достойных Чернецову заместителей не
нашлось. Партизанские отряды войск. старш. Семилетова, прапорщика Назарова,
есаула Лазарева, сотника Попова и др. оказались гораздо слабее.
Задачей партизанских отрядов было не допускать большевиков в Новочеркасск, боем
отстаивая каждый шаг.
Кучка верных долгу офицеров, кучка учащейся молодежи, несколько казаков не
изменивших присяге, -- вот все, что защищало Новочеркасск и поддерживало порядок
в городе, кишевшем большевиками. Иногда босые, плохо одетые, плохо вооруженные,
без патронов, почти без артиллерии, они огрызались от навалившихся на них со
всех сторон большевистских банд и таяли не по дням, а по часам.
Большевики, непрестанно усиливаясь, с каждым днем наседали смелее и энергичнее.
Не только все железные дороги из Европейской России в Новочеркасск и Ростов были
в их руках, но они уже владели Таганрогом, Батайском, и ст. Каменской, где
образовался военно-революционный казачий комитет и где была штаб квартира
Подтелкова и КР. Особенно сильно напирали красные со стороны ст. Каменской,
стремясь постепенно изолировать Новочеркасск и превратить его в осажденную
крепость.
Без ропота, с небывалым порывом, мужественно несли свою тяжелую службу донские
партизаны, напрягая последние силы, чтобы сдержать этот натиск противника.
Ростовское направление прикрывалось Добровольческой армией, ведшей бои с
большевиками на Таганрогском и Батайском направлениях. С других сторон
Новочеркасск, в сущности, был открыт и легко уязвим.
При создавшихся условиях, всякая мысль о наступательной операции сама собой
отпадала. Приходилось, стоя на месте, отбиваться, иногда уступая противнику,
отходить понемногу к Новочеркасску, что грозило кончиться полным окружением.
Стальное кольцо вокруг города постепенно суживалось, обстановка становилась
серьезнее и безнадежнее. Положение осложнялось тем, что главный источник
пополнения боевых частей -- приток добровольцев извне совсем прекратился,
просачивались редко только отдельные смельчаки.
сти казачества, склонного к усвоению большевизма и в дни Каледина увлекает за
собой небольшое количество казаков, составляет из них "революционную ватагу" и с
ней ведет борьбу против Донского Правительства. Как известно, борьба кончилась
самоубийством атамана Каледина и падением Новочеркасска. Но мечта Голубова не
осуществилась. Атаманом он не стал. Звезда Голубова стала закатываться.
Большевистские главари потеряли в него веру. Голубов заметался и начал сдавать
позиции. Последняя его попытка поднять казаков против пришлого элемента (им же
приведенного), захватившего власть в области, окончилась убийством Голубова в
станице Заплавской казаком Пухляковым. Так кончилась мятежная жизнь красного
донского главковерха.
96
Применить принудительную мобилизацию, хотя бы в районе, подвластном Донскому
Правительству, как я уже указывал, не решались. Оборону основывали на
добровольцах, которых и штаб и Правительство настойчиво зазывали в партизанские
отряды, выпуская чуть ли не ежедневно воззвания к населению. И грустно, и
бесконечно жалобно звучал в воздухе призыв "помогите партизанам". Большинство
обывателей уже свыклось с этим и относилось ко всему безучастно. А в
Новочеркасске в эти дни, на огонек имени Каледина и Добровольческой армии,
собралось значительное число людей разной ценности. Среди них были и люди
достойные, убежденные, но были случайные, навязанные обстоятельствами, как
ненужный балласт, в лице всякого рода, отживших сзой век антикварных
авторитетов. В общем, были ценные работники и были люди, личной карьеры. Вторые
составляли своеобразную шумливую, резко реагирующую на всякие события клику,
стремившуюся примкнуть к власти и во что бы то ни стало доказать, что до тех пор
спасение России невозможно, пока не будет образовано Российское правительство и
портфели поделены, конечно, между ними. Временами встречались фигуры известных
политических деятелей (М. Родзянко, П. Струве, Б. Савинков, П. Милюков)
прибывших на Дон спасаться от большевиков и неоднократно проявлявших желание
вмешаться в дела донского управления.
Нервно бурлила городская жизнь. Сказывалась непосредственная близость фронта.
Падение Новочеркасска становилось неизбежным и эта грядущая опасность мощно
овладела сознанием всех и насыщала собой и без того сгущенную, нездоровую,
предгрозовую атмосферу. Все яснее и яснее становился грозный призрак неумолимо
надвигавшейся катастрофы и все сильнее и сильнее бился темп городской жизни,
словно вертясь в диком круговороте. Какое-то отчаяние и страх, озлобление и
разочарование и, вместе с тем, преступная беспечность, захватывали массу.
Отовсюду ползли зловещие, тревожные слухи, дразнившие больное воображение и еще
более усиливавшие нервность настроения. На улице, одни о чем-то таинственно
шептались, другие, наоборот, открыто спорили, яростно браня Правительство,
военное командование, как виновников нависшего несчастья. Гордо поднимала головы
и злобно глядела чернь и городские хулиганы. А на позициях, неся огромные потери
в ежедневных боях, число защитников непрерывно уменьшалось. Пополнений и помощи
для них не было.
Между тем, в городе уже с пяти часов вечера трудно было пройти по тротуарам
Московской улицы и Платовского проспекта из-за огромного количества бесцельно
фланирующей публики. На каждом шагу, среди этой пестрой толпы, мелькали, то
шинели мирного времени разных частей и учреждений, то защитные, уже довольно
потрепанные полушубки, вперемешку с дамскими манто, штатскими пальто, белыми
косынками, составляя, в общем, шумную, здоровую и сытую разноцветную массу. Это
были праздные, элегантно одетые люди, их веселость и беспечность никак не
вязалась с тем, что было так близко.
Словно было два разных мира: один здесь -- веселый беспечный, но в то же время
трусливо осторожный, с жадным желанием жить во что бы то ни стало, а другой,
хотя и близко, но еще невидимый, где порыв и подвиг, где лилась кровь, где в
зловещем мраке ночи, беспо-
97
мощно стонали раненые, где доблестно гибли еще нераспустившиеся молодые жизни и
совершались чудеса храбрости и где бесследно исчезали, попадая в рубрику
"безвестно пропавших". Чувствовалось, что люди как-то очерствели и нервы
совершенно притупились. Уже не вызывал в душе мучительных переживаний унылый
погребальный звон колоколов Новочеркасского собора, напоминая ежедневно о
погибших молодых героях. Каждый день, жуткая процессия тянулась от собора по
улицам города к месту вечного упокения: несколько гробов, наскоро сколоченных,
порой окруженные родными или близкими, а чаще, безименные, чуждые всем, под
звуки траурного марша, сопровождались одиноко только Атаманом Калединым.15)
Это были те юнцы-герои, кто бросив семью, родное, близкое, одиноким пришел на
Дон, кто не жалея своей жизни, охотно шел на подвиг с одной мыслью -- спасти
гибнущую Родину.
Так красиво умирали юноши, а в то же время, по приблизительному подсчету в
Новочеркасске бездельничало около 6 тысяч офицеров. Молодежь вела Россию к
будущему счастью, а более зрелые элементы пугливо прятались по углам, всячески
охраняли свою жизнь и готовились, если нужно, согнуть шею под большевистским
ярмом и снести всякие унижения, лишь бы только существовать.
То же было и в Ростове. Недаром ген. Корнилов говорил: "сколько молодежи
слоняется толпами по Садовой. Если бы хотя пятая часть ее поступила в армию,
большевики перестали бы существовать"16)
Но, к сожалению, русский интеллигент, везде гонимый, всюду преследуемый и
расстреливаемый, предпочитал служить материалом для большевистских
экспериментов, нежели взяться за оружие и пополнить ряды защитников. Ярко
всплывала шкурная трусость. Растерянность, охватившая высшие сферы, еще крепче
засела в обывателя. Одни зайцами запрятались в погреба и шевеля настороженными
ушами над сложенными чемоданами, глубокомысленно обдумывали куда и как
безопаснее улизнуть из Новочеркасска. Другие готовились с прежней гибкостью
позвонков пресмыкаться перед новыми владыками и мечтали быстро сделать красную
карьеру. Все ненавидели большевиков, однако, несмотря на это, вместо дружного им
отпора с оружием в руках, большинство свою энергию и силы тратило на то, чтобы
какой угодно ценой, но только не открытым сопротивлением, сохранить свою жизнь.
Тщетно Каледин взывал к казакам, но они на зов его не откликались. Уже в
казачьих станицах местами начали появляться комиссары, чужие казакам люди,
вместо атаманов стали создаваться советы, приказы атамана Каледина на местах не
исполнялись.
Столь же безуспешны били попытки и Походного атамана ген. Назарова поднять на
борьбу с большевиками городское население, в частности, многочисленное
офицерство пассивно проживавшее в Новочеркасске. Все как будто сознавали
опасность, но охотников, взяться за
15) "Поход Корнилова", А. Суворин, стр. 9.
16) За два дня до смерти Атамана Каледина, я был принят им. Уже тогда на его
лице была заметна какая-то грусть и обреченность. Он упрекал казаков и
Правительство в непонимании обстановки и предсказывал неминуемую в ближайшие дни
гибель Дона. Его правдивые слова врезались в мое сознание и сильно отразились на
моем настроении.
98
оружие, было очень мало. С большим трудом, удалось из всего многочисленного
праздного офицерства, сколотить небольшой отряд для внутреннего порядка и охраны
города.17)
При таких условиях вопрос -- где найти источник пополнения боевых отрядов, был
главный и собой затемнял все другие. В силу этого, все остальное признавалось
второстепенным и потому нередко вооружения, снаряжения, боевых припасов,
обмундирования и даже продовольствия не хватало именно там, где требовалось,
несмотря на то, что в городе было много и оставалось неиспользованным.
