рабство иберийцев, которые участвовали в прошлогоднем восстании в
Лузитании. С той поры на рынке появилось столько иберийцев, что цены
совершенно упали. Я и сам бы купил парочку ради спекулятивных целей, зная,
что через какое-то время цена поднимется; в конце концов, восстания
случаются не каждый год, а спрос имеется постоянный. Но тогда у меня не
было денег, а ведь рабов надо еще и кормить. К тому же, если все они были
такими же поворотливыми, как те, что работали в Римской Библиотеке,
больших бы денег я не заработал.
В Библиотеке я разочаровался. К тому же погода поправилась настолько,
что стоило рискнуть прогуляться по городу, поэтому я направился в сторону
монорельса на Остию.
Как и всегда, Рим кипел жизнью. В Колизее проходили бои быков, а в
Цирке Максимусе - гонки. Через узкие улочки протискивались туристические
автобусы. Вокруг Пантеона двигалась длиннющая процессия, но я не был
достаточно близко, чтобы понять, в честь какого она была бога. Я терпеть
не могу больших сборищ. Особенно в Риме, поскольку здесь чужеземцев
больше, чем даже в Лондоне: африки, инды, хани и норды - все расы Земли
посылают своих туристов посетить Имперский Город. Зато Рим предоставляет
им зрелища. Я остановился возле одной из туристических приманок - смена
караула перед Золотым Домом. Понятное дело, ни Императора, ни его супруги
нигде не было видно; наверняка они были в одном из бесчисленных своих
церемониальных путешествий, а может открывают где-то хотя бы новый
супермеркатус. И все же, стоящие передо мной алгонкины с дрожью эмоций
глядели на парад Почетных Легионов, вышагивающих под своими орлами. Я
немного помню язык чирокезов, достаточно, чтобы спросить, откуда эти
алгонкины родом. Но оба эти языка не слишком похожи друг на друга, а
чирокезский, которым они пользовались, был еще хуже моего. Тогда мы просто
улыбнулись друг другу.
Как только Легионы прошли, я отправился к поезду. Где-то в голове
крутилась еще мыслишка, что следовало бы поближе заняться своей финансовой
ситуацией. Тридцать дней спокойствия уплывали минута за минутой. Но я не
беспокоился, меня поддерживала вера. Вера в моего доброго приятеля Флавия
Сэмюэлуса, который наверняка - как и всегда, делая что-либо большей частью
своего мозга - в каком-то его закуточке уже выдумывал для меня идею для
нового научного романа.
Мне и в голову не могло прийти, что даже у Сэма могут быть какие-то
ограничения мыслительного процесса. Или же, что его внимание будет
приковано к чему-то более важному, и на меня, на мои проблемы у него уже
не будет времени.
Я не заметил его при посадке на корабль, в кабине тоже не застал.
Даже когда громадные воздушные пропеллеры завертелись, и мы выплыли в
Тирренское море, его не было. Я лег спать, слегка напуганный тем, что он,
может, не успел на корабль, но поздно ночью проснулся, услышав, как он
вошел в каюту.
- Я был на капитанском мостике, - ответил Сэм, когда я что-то
пробормотал. - Спи. Утром увидимся.
Когда же я проснулся, то подумал, будто все это мне привиделось, так
как Сэма в каюте не было. Но постель на его кровати была смята, и уже
окончательно меня успокоил стюард, принесший утренний кубок с вином. Да,
гражданин Флавий Сэмюэлус точно на борту. А вернее, в капитанской каюте,
хотя стюард и не мог сказать определенно, что он там делает.
Утро я провел, отдыхая на палубе и вылеживаясь на солнце. Корабль уже
не шел на воздушной подушке; ночью мы прошли Сицилийский пролив, и теперь,
в открытом море капитан приказал опустить подводные крылья, а пропеллеры,
укоротив лопасти, превратить в винты. Сейчас водолет мчался со скоростью в
сотню миль в час. Плавание было весьма приятным: подводные крылья
погружались под воду на двадцать стоп, так что никакие волны не могли нас
раскачивать.
Лежа на спине и искоса поглядывая на теплое, южное небо, я заметил
трехкрылый самолет, поднявшийся за нами над горизонтом. Он постепенно
нагнал нас, чтобы потом исчезнуть перед нашим носом. Самолет не двигался
значительно быстрее нас - но наше путешествие было намного комфортнее, в
то время, как авиапутешественники платили в два раза больше.
Заметив, что кто-то стоит рядом, я широко открыл глаза. Узнав Сэма, я
тут же уселся. Он выглядел так, будто этой ночью почти не спал.
- Где ты был? - спросил я его.
- Ты не смотрел новости? - ответил он вопросом на вопрос. - От
Олимпийцев перестали поступать сигналы.
Теперь я раскрыл глаза еще шире, потому что это была неприятная
неожиданность. Но Сэм, похоже, особо взволнованным не был. Да, обиженным,
несколько озабоченным, но не потрясенным, как можно было ожидать.
- Скорее всего, ничего страшного. Возможно, это помехи от Солнца. Оно
сейчас в знаке Стрельца, то есть, почти между нами и ними. Уже несколько
дней у нас проблемы с шумами.
- То есть, можно рассчитывать, что сигналы вскоре появятся снова? -
рискнул спросить я.
Сэм пожал плечами и дал знак стюарду, чтобы заказать один из тех
горячих напитков, которые иудеи так любят.
- По-видимому, мне вчера не удалось объяснить тебе, что я имел в
виду, - неожиданно сказал он. - Попытаюсь сказать, что я понимаю под
"альтернативным миром". Историю помнишь? Как Форний Велло победил майя и
романизировал Западные Континенты шесть или семь веков тому назад? Давай
предположим, что он этого не сделал.
- Сэм, но ведь он сделал это!
- Я знаю. - Сэм еще не потерял терпения. - Ведь я же сказал:
предположим. Допустим, в битве за Техультапек Легионы были разбиты.
Я рассмеялся. Было очевидно, что он шутит.
- Легионы? Разбиты? Никто и никогда не мог победить Легионы.
- Это неправда, - укоризненно заметил Сэм. (Он терпеть не может людей
с пробелами в образовании). - Вспомни Варус.
- Сотня подземных демонов! Сэм, ведь это же древняя-древняя история!
Ведь это же когда было? Две тысячи лет назад! При императоре Августе! Да и
полным поражением это тоже назвать нельзя. Император Друзус вернул орлов
назад. А в придачу - и всю Галлию для Империи: это было одно из крупнейших
завоеваний за Альпами. Сегодня галлы даже более римские, чем сами римляне,
особенно это касается потребления вина.
Сэм покачал головой.
- Скажем так, что Форний Велло тоже понес "временное поражение".
Я попытался проследить за ходом его рассуждений, но это было нелегко.
- А какая разница? Раньше или позднее Легионы победили бы. И ты
прекрасно знаешь, что они побеждали всегда.
- Это так, - рассудительно сказал Сэм. - Но если бы это конкретное
завоевание не произошло бы тогда, весь ход истории изменился бы
совершенно. У нас не было бы большой миграции на запад с целью заселения
тех громадных континентов. Хани с хиндами не были бы окружены, и, кто
знает, у них до сих пор были бы независимые государства. Это был бы
совершенно иной мир. Ты понимаешь, к чему я веду? Именно это я и называю
"альтернативным миром": мир, который мог бы существовать, но его нет.
Мне хотелось быть с ним честным.
- Сэм, - сказал я. - Только что ты весьма образно представил мне
разницу между фантазиями и научными романами. Я фантазиями не занимаюсь.
Кроме того, - продолжал я, стараясь не слишком задевать его чувства, - я
не вижу особой возможности проявления значительных различий между нашим и
тем миром. Во всяком случае, они не будут настолько велики, чтобы
построить на этом научный роман.
Какое-то время мой приятель молча глядел на меня, после чего
отвернулся и уставился на море. И вдруг, как будто мы совершенно не меняли
темы, сообщил:
- Самое смешное, наши колонии на Марсе тоже не принимают сигналы, а
ведь им Солнце не мешает.
- И что это значит, Сэм? - наморщил я брови. Он потряс головой.
- Я бы и сам очень хотел это знать.
3. В СТАРОЙ АЛЕКСАНДРИИ
Фаросская башня блистала отраженным светом заходящего солнца, когда
мы пристали в александрийской гавани. Мы снова двигались на воздушной
подушке, достаточно медленно. Волны бросали кораблем. Но, как только вошли
в собственно порт, вода стала спокойной.
Все послеобеденное время Сэм провел в капитанской каюте, поддерживая
постоянный контакт с Научным Коллегиумом, но, как только мы причалили,
очутился рядом со мной. Увидал, как я гляжу в сторону бюро по найму жилья
рядом с причалом, и покачал головой.
- Не морочь себе голову, Юл, - приказным тоном заявил он. - Передай
багаж слуге моей племянницы; будем жить у нее.
Вот это уже было приятно: комнаты на постоялых дворах Александрии не
дешевле римских. Я поблагодарил Сэма, но тот почти и не слушал. Он передал
наши сумки носильщику из дома племянницы, низенькому арабу, что был
гораздо сильнее, чем казалось, а потом направился в здание египетского
Нижнего Сената, где должна была проходить конференция.
Я же подозвал трехколесный экипаж и дал водителю адрес племянницы
Сэма.
Что бы там египтяне не представляли, Александрия - это грязный,
провинциальный городишко. У чоктавов столица больше, у киевлян - чище.
Кроме всего, знаменитая Александрийская Библиотека - это сплошной обман.
Когда мой (хотелось бы верить) предок приказал ее сжечь, египтяне ее
вообще-то отстроили. Но она настолько старомодна, что кроме книжек там
ничего нет.
Дом племянницы Сэма находился в самом захолустном квартале этого
захолустного города, всего лишь в паре перекрестков от берега. Здесь был
слышен грохот товарных кранов из порта, хотя, может, и не слишком сильно,
поскольку его заглушал шум самих улиц, забитых грузовиками и водителями,
проклинающими друг друга во время маневрирования на крутых поворотах. Сам
дом был больше, чем я ожидал, но это было его единственным достоинством,
во всяком случае, судя по его внешнему виду. Облицован он был, скорее
всего, дешевой египетской штукатуркой, а не мрамором, и находился рядом с
конторой по поднайму рабов.
Ладно уж, все-таки на шару, сказал я себе. Стукнул ногой двери и
позвал слугу.
Но дверь мне открыл не слуга, а племянница Сэма собственной персоной;
ее вид был для меня приятной неожиданностью. Она была почти как я высокой
и почти такой же светловолосой. А помимо того, молодой и весьма красивой.
- Наверняка ты - Юлий, - сказала она. - Меня зовут Рахиль, я
племянница гражданина Флавия Сэмюэлуса бен Сэмюэлуса. Приветствую тебя в
своем доме.
Я поцеловал ей руку. Это киевский обычай, который мне весьма
помогает, особенно в контактах с красивыми девушками, которых я пока знаю
не слишком хорошо, хотя и надеюсь узнать получше.
- А ты не похожа на иудейку, - сказал я.
- А ты не похож на писаку, пекущего роман за романом как блины, - не
осталась она в долгу. Тон ее голоса был не таким холодным как слова, но не
сильно. - Дяди Сэма в доме нет, а у меня много работы. Базилий укажет тебе
твои комнаты и предложит что-нибудь выпить.
Обычно я при первой встрече вызываю в женщинах лучшее впечатление.
Правда, к первой с ними встрече я и готовлюсь получше, а Рахиль застала
меня врасплох. Скорее всего, я ожидал, что она будет похожа на Сэма, разве
что без лысины и морщин на лице. Сильнее ошибиться я не мог.
Что касается дома, то и здесь я ошибался: дом на самом деле был
большой. В нем было около десятка комнат, не считая помещений для слуг.
Атриум сверху был накрыт полупрозрачной особенной пленкой, что смягчало
даже самую большую жару.
Когда Базилий, слуга Рахили, показывал выделенные мне комнаты,
знаменитое египетское солнце стояло еще высоко. Они были довольно светлыми
